Герцен Александр: Герцен А. И. - Тучковой-Огаревой Н. А. и Герцен Лизе, 9 февраля (28 января) 1867 г.

Как я провел все дни сомнения насчет болезни Лизы — ты понимаешь и веришь. Этого рода наслания, как говорят мужички, я принимаю со смирением. Радость, что ничего нет, — покрыла боль. Шифф думает, что операцию только следует делать в очень важных случаях, которые очень редки. Сама по себе она легка, для этого есть особые ложечки — иодий, конечно, следует принимать, кажется, я и писал об этом. Далее прошу тебя — узнай и, если в городе нет болезни и погода установится, посылай Лизу в школу. Я умоляю об этом.., одна она должна пропадать от скуки.

Что я тебе скажу на вторую половину твоего письма? Ты очень знаешь, как я гляжу и на причины и на действия и как мало могу сделать внешнего, когда внутреннее — не изменилось. Измениться внутреннее может только пониманьем и самообузданьем в силу пониманья условий жизни. А тебе и язык этот чужд. Ты не любишь контроля и бежишь не лишений, не материальных жертв, а жертв самолюбия. От этого, напр<имер>, процесс Саши. Твоя записка была очень хороша — но ты забыла, что вызвал ее я, что без меня ты не написала бы ее.

Что они молоды, а мы нет — что же с этим делать, старость только улыбаясь молодости — может ждать от нее любви. Я мало пишу тебе о моих наблюдениях здесь — боясь ответов, которые оскорбят, да и не видя большого интереса с твоей стороны. Скажу одно — что атмосфера здесь чиста — Тата с Ольгой очень хороши, и все между собой они живут хорошо. Ольга очень развилась, — ни тени планов на замужество... хозяйство идет clopin-clopant[41], но так, что до меня не дошло еще не только жалобы, но рассказа об нем. Я слишком одичал, чтобы жить с истинным покоем в их жизни, потому что ее следует принимать с знакомыми, с необходимыми визитами…

Я сказал, что больше месяца или пяти недель не останусь, заеду еще из Венеции. Мое присутствие было полезно — тем оживлением и новым толчком в общие интересы, который я дал. Тата горячо приняла участие в болезни Лизы — я уверен, что она летом с радостью поехала бы к вам — но как мне звать? Когда сердце у тебя само попросит не перемирий, а сближения, — ступай к мраморному обелиску — и ищи тех звуков, на которые молодость отзовется, ринется, — будь уверена, что ты au fond[42] не знаешь характера ни Таты, ни Ольги, Я до того настращен прошедшим, что боюсь предложить съехаться летом — пожалуй, хоть в Ницце (à propos, — Шифф, Канницаро и др<угие> никак не сравнивают климат в Ницце с внутренними городами Италии в жары, — Ницца, Специя, Неаполь, и в особенности Палермо, менее душны от моря и очень здоровы). Если тебе это важно — а оно важно для собственной совести—работай сама. Корда я тебя просил у трех могил — подумать о твоих отношениях к Огар<еву> и детям — я тебя просил о тебе, ты не можешь человечески жить в них. Пора обратить внимание на мои слова.

Материальная сторона устроится сама. Для меня так много страданий и любви на голове Лизы — во мне так искренно желание твоего искупления, что ты меня не оттолкнешь никаким усилием. Что тебе пишут из России? Твоя сестра все же должна приехать. Ну довольно. Прощай.

Насчет внешнего распорядка вот что могу сказать.

Известный живописец Ге просил дозволение снять мой портрет «для потомства», как он говорит. Это художник первоклассный — я не должен был отказать. Вчера он начал — это задержит до 17, 18, тогда я поеду в Венецию — там надеюсь отдохнуть дней 10, а не той меньше—потом заеду сюда и приеду к вам, потом в Женеву, — но если ничего не переменится — летом возвращусь в Ниццу. Не оставить ли до свиданья вез решенья? Это не значит оставить внутреннюю работу. Я никогда яснее не видал, перед каким вопросом мы стоим и как никакое внешнее решение ничего не изменит.

Мы делали здесь опыты надписи на камне — все не удается и может лучше всего

Милая Лиза, букв<арь> от Чернецкого доставать далеко. Я тебе привезу отсюда[43] или пришлю. У Ольги шкурки нет, лесть белая крыса, которая ходит по комнатам как собачка и потом возвращается в свой дом спать.

Кланяйся Лизавете. Как зовут новую Плерантину?

ЛБ). Впервые опубликовано: отрывок — Н. А. Тучкова-Огарева. Воспоминания, М., 1903, стр. 297; полностью — XIX, 207—209.

Год написания определяется упоминанием о сеансах у художника Н. Н. Ге.

... иодий, конечно, следует принимать, кажется, я и писал об этом. — См. письмо 24.

— Эта часть письма Н. А. Тучковой-Огаревой не сохранилась.

Твоя записка была очень хороша ~ — Эта записка Н. А. Тучковой-Огаревой к А. А. Герцену неизвестна.

... ступай к мраморному обелиску...— Т. е. на могилу Н. А. Герцен (Захарьиной) в Ницце (см. письмо 36).

... я тебя просил у трех могил...— Рядом с могилой Н. А. Герцен в Ницце 2 мая 1865 г. были похоронены дети Герцена и Н. А. Тучковой-Огаревой — близнецы Елена и Алексей.

Твоя сестра все же должна приехать. — Герцен, Огарев и Н. А. Тучкова-Огарева с конца 1866 г. ждали приезда за границу Е. А. и Н. М. Сатиных (см. комментарии к письму 1).

[42] в сущности (франц.). — Ред.

<арь> — это легче, я уверен, что ввоз букв<арей> запрещен. Только надобно рост одинакий со старыми.