27. H. П. ОГАРЕВУ
13 (1) февраля 1867 г. Флоренция.
Середа, 13 февраля.
О предполагаемом Revue я уже писал. Теперь было бы время начать, если б были деньги, француз<ское> Revue. Шедо-Ферроти лопнул, и «Эхо» будет издаваться по-русски. О Крузе и Шувалове следует сказать слова два. Аксакова не жалей, в нем надобно добиться до совести, двойство его безобразно.
Библейское выражение «камни плачут» слишком известно, чтоб возможно было не шутя спрашивать, что следует: «камни» или «калеки». Это, саго[44], у тебя решительно привычка.
Тезисы твои хороши, и я их всем прочел и читаю, но вполне они меня не удовлетворили.
1ое. Даже Доманже никогда не говорил об абсолютном libre arbitre, а об очень относительной способности, de la volition[45] как о сложной функции физиологического процесса, состоящей в зависимости от остальных и имеющей свою самость.
2. Я совершенно не понял, что ты хотел сказать тем, что в организме нет особого органа — воли. Центр<альный> орган всех высших физиологических явлений — мозг. Где же отдельный орган — памяти, изящного или красоты... не понимаю.
3. Еще меньше понимаю, по-моему, вовсе не идущую к делу отметку о крике больных — ни крик, ни помешательство к делу не идут. Еще бы отрубить голову да и спросить: судороги произвольны или нет? Способность помнить пропадает в обмороке, ergo[46] — памяти нет.
Я не возражаю на главную тему, а ищу ясного пониманья. До сих пор Шифф довел до тех явлений, которые неученый язык называет волей, выбором. Законов, вполне отрицающих его, я еще не слыхал и жду. Дело так не легко, что у нас ни языка, ни категории, ни слов нет, чтоб выразить невольную волю желанья и избранья. Весь строй общественных и личных отношений должен пересоздаться на основаниях фатализма, с одной стороны, и беспощадной защиты — с другой (это-то Шифф и назвал объективной ответственностью, — я не знаю, почему ты ее отбросил). Объясняй, ниши... Volo videre quo modo aedificatis[47], — как говорил сумасшедший Гро Прудону.
Теперь к частным делам.
Переписка с Ниццей давит, как тяжелый камень — ни одного светлого слова, ни одной надежды. И опять пишет N<atalie>, что Лиза нездорова, простудилась, что доктор советует серные ванны весной, что будто у ней лихорадка к вечеру. Весна отвратительная — или, т. е. зима, не знаю, что в Ницце, — здесь ужасная, тяжелая гадость. От всего этого мутит голову.
Поеду в Венецию, может, в воскресенье, 17-го, в половину 11 вечера. Если Лиза в самом деле будет хворать, ускорю возвращение в Ниццу, может, к 5—10 марту. Если же нет — пробуду еще недели две в Флоренции. До следующего письма адресуй сюда. Переслать легко, а я, вероятно, в субботу напишу.
Здешними я доволен. Все очень чисто — и атмосфера, и занятия. Тата очень сложилась и меньше шумит. Ольга идет своим путем, в музыке делает успехи, умна, т. е. остра. Саша серьезно занимается; если б он немного сбил угловатые манеры, он много выиграл бы. Я уеду безбоязненно. Если б не Мейз<енбуг>, у которой вечные идеи гименомании, — и все ищет невест и женихов, — никто не говорил бы и не думал о пропасти семейного счастья.
Министерство здесь изящно провалилось, и все подали в отставку. Жаль Рикасоли, но ништо!— и камера отличилась. Подр<обности> найдешь в «Journal de Genève». (Сейчас прочел, что вчера вечером камеры распущены.)
<ора>-Эм<мануила>, и Саша получил приглашение. Я советую ехать взглянуть.
Затем прощай.
12 часов.
Опять записка из Ниццы о лихорадке у Лизы. Здесь была корь, но легкая. Вообще этих болезней на юге боятся меньше. Подожду до субботы и, если нужно, поеду сперва в Ниццу, потом в Венецию. Без страшных крайностей тебе ехать не советую. Не знаю, что сделает твоя рифмованная записка (что же ты мне не прислал ее?), но моя проза нашла бесконечную злобу против тебя.
Я раздавлен неудачами. Вот и отдых... Это истинно ужасно в 54 года. Когда я приеду, этого я сказать не могу, — да что же это делает для квартиры? Ты прожил страшную зиму — можно, стало, и еще нанять на сезон. На мою жизнь в Женеве мало можно считать. Вероятно, к 1 апреля я приеду, ex<empli> gr<atia> на месяц. Что дальше, ей-богу, и догадаться не могу. Поселюсь в Лозанне или около; иной раз ты приедешь погостить, иной — я в Женеву.
Еще несколько слов о препинаниях. За что ты меня не понимаешь в вещах простых? Мне это кажется то баловством, то раздраженьем. Я сказал, что «нам поделом» — ты отвергаешь. Как же выразить мысль такую, напр<имер>: А. выпрыгнул в окно — когда все говорили и сам А. знал, что высоко, — он сломал себе ногу. В. не прыгал в окно, шел по улице и сломал себе ногу. Отчего же я не могу сказать: какое несчастие, нe заслуженное В., и какое заслуженное А.?
У нас на первом плане были общие интересы, искусство и, пожалуй, разгул (пьянство, женство...). Зачем же мы посягали на семейную — женщину с безумным нравом я не исцелил, — и все это лежало в возможности, которую предвидеть было легко. Пьянчани сблизился в Марселе, лет 20 тому назад, с женщиной пустой, простой, которая ходила за ним за умирающим с самоотвержением и преданностью. С летами она развилась в мегеру. Пьянч<ани> говорил Гаугу, что считает ее положение патологическим, и полагает, что это его долг — не гнать ее. Я на его месте ушел бы. Но не жестоко ли сказать: «Ничто ему»?
Не совсем ясно для меня и то, что все злое (при необходимости) должно оскорблять, и вообще что злое, когда оно без участья воли? Уравновешивание эгоизмов — очень хорошая вещь, но не злоупотребляй и ею. Общество должно его достигать. Но лица имеют еще другие отношения и требования друг на друга, кроме отсутствия эгоистических притязаний.
«Это важнее математики», так, как мог бы сказать: «Это важнее музыки». Режь меня, жги меня — а я опять повторю. Если ты яснее можешь понять и развить твое понятие о полной необходимости и безответственности— то этим заняться важнее всех дилетантизмов в мире.
Для памяти помечаю, что ты забыл о ряде писем, писанных тобою из Alpha road в Bournemouth, в которых ты слово «любовь» переводил преданностью, жертвой (очень верно) и писал, между прочим, что без преданности стареет человек в эгоизме и пр.
2000 фр. завтра пошлю Тхорж<евскому>.
Вчера или сегодня 20 лет
Портрет идет rembrandtisch.
Прощай.
Примечания
ЛБ). — BE, 1908, № 1, стр. 113—115; № 2, стр. 498—499; полностью — Л XIX, 210—213.
Письма Огарева от 6, 7 и 10 февраля 1867 г., на которые отвечает Герцен, см. ЛН, ‑40, стр. 429—433.
О предполагаемом Revue я уже писал. — См. письмо 25 и комментарии к нему.
Шедо-Ферроти лопнул, и «Эхо» будет издаваться по-русски. — Речь идет о газете «Отголоски русской печати» («Echo der russischen Presse», «L’Echo de la presse russe»), выходившей в Брюсселе с 1861 года на русском, французском и немецком языках. Издатель ее — барон Ф. И. Фиркс, более известный по псевдониму Шедо-Ферроти.
— О ссылке Н. Ф. Крузе и высылке за пределы России А. П. Шувалова, деятелей петербургского земства, Огарев писал Герцену 7 февраля 1867 г. (ЛН, т. 39‑40, стр. 429). Репрессии последовали по повелению Александра II в связи с резолюцией петербургского земского собрания от 10 января 1867 г., признававшей необязательным на 1867 год закон 21 ноября (см. комментарии к письму 19) и ходатайствующей о его пересмотре. Высочайшим повелением последовало закрытие петербургского губернского земского собрания, а также губернской и уездных земских управ.
«Колокол» откликнулся на это в статье П. В. Долгорукова «Письмо из России» (л. 235‑236 от 1 марта 1867 г.) и публикацией двух речей графа Шувалова в петербургском земском собрании (л. 238 от 1 апреля 1867 г.).
Об этом эпизоде упоминает В. И. Ленин в статье «Гонители земства и аннибалы либерализма» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 5, стр. 36—37).
. — С 1 января 1867 г. под редакцией И. С. Аксакова стала выходить ежедневная газета славянофилов «Москва». К ее программе Герцен с самого начала отнесся критически (см. XIX, 212—213). Полемика с Аксаковым возникла с появлением в газете статей, в которых определялось отношение славянофилов к освободительному движению греков и славян против турецкого ига. Веря в личную честность и бескорыстие Аксакова, Герцен, однако, разоблачал его «двойство»: с одной стороны, Аксаков декларировал славянское братство и национальную независимость славян, а с другой — одобрял правительственные меры, направленные на удушение национально-освободительного движения в Польше (см. статьи Герцена «„Москва” — мать и мачеха», «Пророк-издатель» — XIX, 224 и 227).
Библейское выражение «камни плачут» ~ решительно привычка. — В письме от 7 февраля 1867 г. Огарев спрашивал: «Черн<ецкий> переделал „камни плачут” в „калеки плачут”, я опять поставил „камни”. Так ли?» (ЛН, т. 39‑40, стр. 430). Выражение это встречается в статье Герцена «Пророк-издатель».
— В письмах 21 и 22 Герцен сообщал Огареву о диспутах у Шиффа относительно libre arbitre (свободы воли). По рекомендации Герцена, Н. П. Огарев вступил в полемику и высказал свою точку зрения в тезисах, написанных по-французски, которые он послал Герцену 6 февраля 1867 г. (ЛН, т. 39‑40, стр. 429). Герцен вырезал из письма Огарева текст с тезисами, и, вероятно, передал их сыну или кому-либо из участников диспута. Текст тезисов до нас не дошел. В записной книжке Огарева сохранились наброски тезисов на русском языке (см.: Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произведения, т. 2, М., 1956, стр. 170—171).
Министерство здесь изящно провалилось... — См. письмо 22 и комментарии к нему.
— О рифмованной записке к Н. А. Тучковой-Огаревой Огарев упоминал в письме к Герцену от 10 февраля 1867 г. (ЛН, т. 39‑40, стр. 431). Речь идет о стихотворении «Натали» («Она была больна, а я не знал об этом!..» — Н. П. Огарев. Стихотворения и поэмы, Л., 1956, стр. 337).
Вероятно, к 1 апреля я приеду... — Герцен приехал в Женеву 15 апреля 1867 г.
Я сказал, что «нам поделом»... — Об этом Герцен писал в письме 21.
Пьянчани сблизился в Марселе ~ не гнать ее. — См. об этом в письме 21.
Вчера или сегодня 20 лет с тех пор, как я выехал из России. — Вероятно, ошибка памяти, связанная с разницей между русским и общеевропейским календарными стилями. Герцен выехал из Москвы 19 января ст. ст., то есть 31 января нов. ст. 1847 г. Возможно, запомнив дату 31 января, Герцен относил ее к старому стилю и вновь переводил на европейский — 12 февраля.
Портрет идет rembrandtisch. — См. письмо 25 и комментарии к нему.
— Ред.
[45] о проявлении воли (франц.). — Ред.
— Ред
— Ред.