34. М. МЕЙЗЕНБУГ
20 (8) февраля 1867 г. Венеция.
20. Mercredi.
Venezia.
Chère Malvida,
Soyez persuadée que Venise est la plus belle absurdité — que l'humanité ait faite — c'est sublime à force de stupidité et c'est le meilleur commentaire pourquoi les mollusques font des coquilles splendides avec des perles et des alcôves en nacre, lorsqu'on n'a pour terre que de l'eau et pour point d'appui que des rochers — il faut bâtir, bâtir, orner, réorner. Une ville qui prend été et hiver un bain de pieds — doit être bien coiffée.
Pour rien au monde — je ne voudrais vivre ici. Mais venir quelquefois pour une semaine — serait un grand plaisir.
Les deux jours ont été empoisonnés par le valet de place— qui me montrait toujours lorsque je ne voulais pas voir et m'empêchait de regarder — lorsque je le désirais. Il m'a trompé pour 6 fr. — j'ai fait semblant de ne pas m'apercevoir — et nous nous sommes quittés — en amis per l'eternità. Ici tout le monde trompe — l'eau n'ajoute rien à la propreté morale.
¿Question médicale al dottore Levier.
Dès que j'ai quitté Florence où j'ai presque constamment souffert de maux de tête — ces maux sont complètement passés — et je me porte bien comme à Lausanne et Montreux?
Est ce que j'ai la nature des amphibies — quelque chose entre crocodile et grenouille?
Adieu.
P. S. Je dîne entre deux Busses — qui ne me connaissent pas et nous parlons de choses indifférentes en français. Lorsqu'ils sauront — je suis sûr que l'un m'enfoncera une fourchette et l'autre un couteau. Je me ferai mettre les sinapismes — pour que l'Anglais vis-à-vis puisse me manger avec de la moutarde.
Est-ce que mes boutons sont capturés?
Перевод
20. Среда.
Венеция.
будьте уверены, что Венеция — прекраснейшая из нелепостей, созданных человечеством, — она величественна в силу своей нелепости и служит лучшим объяснением, почему моллюски образуют чудесные раковины с жемчугом и перламутровыми створками; когда землею служит только вода, а точкою опоры—утесы, нужно строить, строить, украшать, вновь украшать. Город, принимающий летом и зимой ножные ванны, должен быть отменно причесан.
Ни за что на свете я не желал бы жить здесь. Но приезжать иногда на недельку — было бы большим удовольствием.
Эти два дня мне отравил лакей — постоянно указывавший мне, когда я не желал видеть, и мешавший смотреть — когда я этого желал. Он надул меня на б франков — я сделал вид, что ничего не замечаю и мы расстались — друзьями per l'eternità[52]. Здесь все жульничают — вода не способствует моральной чистоплотности.
¿Медицинский вопрос al dottore Levier[53].
Почему с тех пор, как я покинул Флоренцию, где почти все время страдал от головной боли, она совершенно прошла — и я чувствую себя хорошо, как в Лозанне и в Монтре?
Разве у меня натура амфибии — нечто среднее между крокодилом и лягушкой?
Прощайте.
P. S. За обедом я сижу между двумя русскими, которые меня не знают, и мы по-французски беседуем о безразличных предметах. Когда они узнают — я убежден, что один из них вонзит в меня вилку, а другой — нож. Я прикажу поставить себе горчичники, чтобы сидящий против меня англичанин мог меня съесть с горчицей.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (BN). Впервые опубликовано: Л XIX, 216‑217.
За обедом я сижу между двумя русскими… — Речь идет о П. В. Жуковском и Павлове (см. письмо 36).
Разве мои пуговки захвачены кем-нибудь? — См. письмо 32.
[52] на вечные времена (итал.) — Ред.
[53] к доктору Левье (итал.) — Ред.