Герцен А. И. - Герцену А. А., 17 (5) октября 1868 г.

433. А. А. ГЕРЦЕНУ

17 (5) октября 1868 г. Виши.

17 окт<ября> 68. Vichy.

Письмо твое пришло, и я, как разумеется, отвечаю тотчас. Обдумай, саго mio, сам все pro и contra, я тебе скажу мое мнение — но искренно, как друга и сына, уверяю, что не рассержусь, если ты найдешь, что иной путь лучше.

— по-моему, надобно бросить этой свинье отставку в рожу — он вас доймет всех, а потому лучше предупредить. Если это Parlatore — то напиши ему dignifide[116], гордо, но не грубо свирепое письмо — и брось службу. Видно (чего, впрочем, я и ждал), в Италии нет общественного мнения.

Далее — что делать? — Отсутствие правильного места ведет к пустой и бесконтрольной жизни. Если ты можешь правильно провести в работе семестр в Берлине — это всего лучше для начала. В продолжение этого времени — слушай и храни это в тайне — постарайся узнать, можно ли тебе съездить в Россию; говорят, т. е. Карл Фогт мне говорил, что русский посол (кажется, Убри или что-то такое) в Берлине — порядочный человек. Поди к нему просто и скажи, кто ты, скажи, что политикой не занимаешься и хотел бы взглянуть на Россию, даже поискать там кафедры или занятья. Если ты сделаешь это быстро и если тебя обнадежили бы в легости визы,

Химик — Алекс<ей> Алекс<андрович> — умер. Егор Ив<анович> спрашивает с участием о тебе и желает писем от меня и Таты. Твой приезд был бы очень важен — да, сверх того, ты мог бы узнать о положении костромского именья — все это я тебе расскажу изустно. Приехать в cas échéant[117] — прошу одного, а Терез<ину> оставить в Берлине. Денег на дорогу — особо от всех счетов — я дам, ну, и рассуждай.

Леченье шло превосходно, сегодня последний день — 20 я еду — т. е. мы едем, в Лион. Я чувствую себя свежее и лучше. Майор решительно думает, что операция О<гарева> — безумие; Дардель и Боткин — согласны, что она опасна и заставит много страдать — не оставить ли ее?[118]

— poste restante или в Женеву Тхоржевcкому.

Затем прощай.

А. Герцен.

P. S. Заметь, что «Колокол» не будет больше выходить с 1 января. Это секрет, пока объяви

Рукой Н. А. 

16 октября 1868.

Hôtel d’Amérique.

Vichy, dep<artement> Allier.

Как это могли допустить флорентинцы, чтобы сделали Parlatore-(эту старую мумию) директором Спеколы?! — Ну, боюсь, что и Шиффы не долго останутся там. Что касается до тебя, я с Папашей согласна, что лучше тебе бросить место, — ты все-таки не выдержишь с Parlatore. Вот и Флоренция!..

шитво, которое я хотела послать Терезине; Папаша пошлет из Швейцарии. — Ma intanto, сага Zina, tu poi fare le strisce a piccoli punti, a denti, voglio dire; — e ti consiglio molto di prendere panno per questo; se no, sarà troppo bigarré. Scusi le piccolo irregolarità che sono nel ricamo, ma la carta fina si rompava tanto facilemente. La striscia la piu lunga è pel dorso, poi viene il davanti; poi le maniche, le spalle, finalmente le tasche, che sono le piú «garbato Vispino», digli che ho ricevuto la sua lettera del 10—12 ottobre.

Se voi farmi un regalo, mandami questo libro: Auf der Höhe von Auerbach — avrò difficoltà di trovarlo qui. La piccola «cittadina» non ha sentito nulla di voi altri!

Tata Herzen[119].

Печатается по фотокопии с автографа (IISG). Впервые опубликовано: Л XXI, 120—121 (без текста Н. А. Герцен). Место, к которому относится подстрочное примечание, Герценом не указано.

— по-моему, надобно бросить этой свинье отставку в рожу... — Новый директор Флорентийского музея естественной истории (Спеколы), реакционный профессор Парлаторе, потребовал немедленного возвращения А. А. Герцена из Берлина, куда тот был отпущен своим прежним начальником на целый семестр. См. об этом подробнее в письме 435.

... постарайся узнать, можно ли тебе съездить в Россию... — 19 октября 1868 г. А. А. Герцен по совету отца посетил русского посланника. в Берлине П. П. Убри и заявил о своем желании возвратиться с женой в Россию. Он отметил при этом, что хотя и не занимается политикой, но вполне разделяет мнения своего отца, и осведомился, будет ли ему разрешено свободно уехать из России в случае, если он решит не оставаться там на постоянное жительство. Убри не дал ему прямого ответа и послал по этому поводу запрос министру иностранных дел. Хотя формальных препятствий к приезду А. А. Герцена в Россию не было, III отделение в специальной справке отметило: «... принимая в соображение, во-первых, собственное сознание его в том, что он разделяет убеждения отца своего, и, во-вторых, условия, на основании которых он и намеревается приехать в Россию, — условия, допускающие вероятность предположения о существовании у него какой-либо задней мысли, — казалось лучше бы было, если бы разрешено было отклонить изъясненное ходатайство». 1 ноября (20 октября) начальник III отделения Шувалов известил Горчакова, что «всемилостивейшего согласия на разрешение сыну Герцена приезда в империю не последовало» (Л —122). В письме 439 Герцен упоминает, что переговоры о возвращении в Россию А. А. Герцен вел и с советником русского посольства в Берлине, сыном канцлера, М. А. Горчаковым.

Химик — Алекс<ей> Алекс<андрович> — умер. —

Егор Ив<анович> спрашивает с участием о тебе и желает писем от меня и Таты. — Письмо Е. И. Герцена было переслано Герцену М. К. Рейхель (см. об этом в письме 434).

— Ред.