480. М. МЕЙЗЕНБУГ
15 (3) декабря 1868 г. Ницца.
15 decembre. Mardi.
Chérissime Malvida,
é de Tata revient. C’est la variole noire qu’elle avait, et elle a eu immensément à souffrir — n’en déplaise à vos docteurs.
Que voulez-vous que je réponde à votre lettre? Vous connais-sez aussi bien mon opinion — que moi je connais la vôtre. Il у a un an vous m’avez écrit — «Encore un an — et je vous remets Olga vollendet...» — elle se mariera — è finita la commedia — du soudage intérieur avec moi. C’ est un malheur qu’elle est sortie de la maison — mais je n’ai jamais cru qu’elle sortait tout de bon pour la vie.
Je ne suis pas pédant — et je ne tiens pas à Zurich, ni au mois d’avril — mais le séparatisme dans lequel vous voulez tenir Olga me semble injuste pour moi — et dur pour elle (au reste, Olga est aussi maintenant dans l’âge de dire son opinion). Comme remède vous proposez Florence — et la perspective qu’en mai la famille d’Alex<andre> aura un accroissement. — Moi je désire de tout mon cœur le bonheur domestique d’Alexandre — mais en quoi puis-je être utile? Est-ce que vous ne savez pas que tout a été fait contre mes conseils — et que la vie d’Alex<andre> est aussi séparée (preuve que vous ne demeurez pas ensemble) — comme le sera celle d’Olga. Je peux venir un jour à Florence pour une semaine. — Si j’ai parlé de Turin — c’est, qu’il у a aussi Moleschott et autres, et je l’ai fait comme concession pour vous. Car vos droits je ne les ai jamais contestés.
En un mot, restez encore quelques mois de plus à Florence — mais pesez bien tous les pour et les contre — de prolonger outre mesure. — Tata et Lise portent le cachet d’une grande unité morale avec moi. Tata n’est pas seulement amie — mais elle comprend très sympathiquement ma manière de voir. Lise a le même tact, la même forme (croyez-le moi) de la pensée. — La question est: est-ce mauvais ou non? — Ou peut-être vous craignez l’influence de l’esprit national russe? — Mais vous n’êtes ni Karl ni Blind — et la médiocre étroitesse des autres ne vous impose pas.
et sur cela tout à vous
A. H.
Olga écrit qu’elle est tout emmaillotée en flanelle — pensez-vous que c’est bon? Et moi qui ne porte pas de flanelle cette année.
Votre lettre est arrivée a l’instant.
12 h<eures>.
15 декабря. Вторник.
Дражайшая Мальвида,
— не в обиду будь сказано вашим докторам.
Что мне ответить на ваше письмо? Вам так же хорошо известно мое мнение — как мне известно ваше. Год тому назад вы писали мне: «Еще один год — и я возвращаю вам Ольгу vollendet...[185]» — и пр., теперь же вы просите еще два, три года... через два, три года, если она не остережется, то выйдет замуж— è finita la commedia[186] — внутренней слитности со мной. Какое несчастье, что она покинула дом — однако я никогда не полагал, что она в самом деле уйдет навсегда.
Я не педант — и не держусь ни за Цюрих, ни за апрель месяц — однако сепаратизм, в котором вы хотите держать Ольгу, кажется мне несправедливым по отношению ко мне и суровым по отношению к ней (впрочем, Ольга теперь уже также в том возрасте, когда сама может высказывать свое мнение). Как лекарство вы предлагаете Флоренцию и перспективу приращения семейства Алекс<андра> в мае. — Я от всей души желаю семейного счастья Александру — но в чем я в данном случае могу быть полезен? Разве вам не известно, что все было совершено вопреки моим советам и что жизнь Алекс<андра> так же изолированна (это доказывается тем, что вы не живете вместе), как будет изолированна жизнь Ольги. Я могу как-нибудь на недельку приехать во Флоренцию. Если я заговорил о Турине, то только потому, что там Молешотт и другие, и я сделал это как уступку вам. Ибо прав ваших я никогда не оспаривал.
Словом, оставайтесь еще несколько месяцев во Флоренции — но взвесьте как следует все за и против в отношении чрезмерного оттягивания. — Тата и Лиза носят на себе печать большого морального единства со мною. Тата не только друг — она очень симпатично понимает мой взгляд на вещи. Лиза обладает тем же тактом, той же формой (поверьте мне) мысли. Вопрос в следующем: хорошо это или нет? Уж не боитесь ли вы влияния русского национального духа? — Но ведь вы ни Карл, ни Блинд — и посредственная узость других не внушает вам уважения.
That is my humble opinion[187] и при всем этом — преданный вам
А. Г.
— вы полагаете, что это хорошо? А я в этом году не ношу фланели. Сию секунду пришло ваше письмо.
12 ч<асов>.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (BN). Впервые опубликовано: XXI, 248—249.
Год написания определяется упоминанием о болезни Н. А. Герцен; вторник на 15 декабря приходился в 1868 г.
В автографе перед последним абзацем зачеркнуто: Avez-vous lu le dernier branle du Коlокоl? Avez-vous reçu les 2000 fr.? <Прочли ли вы последний взмах «Kolokol»? Получили ли вы 2000 фр.? (франц.)>.
Письмо М. Мейзенбуг, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
Год тому назад вы писали мне... — Это письмо М. Мейзенбуг остается неизвестным, так же как упоминаемое ниже письмо к Герцену от Ольги Александровны.
Но ведь вы ни Карл, ни Блинд... — Каламбур: фамилия К. Блинда по-немецки означает «слепой».
‑ Ред.
[186] окончена комедия (итал.). — Ред.
— Ред.