120. Н. П. ОГАРЕВУ
2 июля (20 июня) 1869 г. Мец.
2 июля. 6 утра.
Думал ли я, когда Бушо меня учил и рассказывал, как он в 93 упражнялся в терроре в Меце, что мне придется здесь ночь ночевать. В письме, присланном Тхор<жевским> в Страсбург, была записка от консьержи Mselle — ну, N<atalie> и хотела ее навестить, — а тут спутались поездами и должны были ночевать. N<atalie> отправилась теперь (в 6 с чем-то утра — для тебя все это баснословно). Я стерегу Лизу (она кашляет — с Базеля стужа, дождь... ну лето!) — а в 9 все должны быть в амбаркадере. К вечеру (если не опоздаем) в Брюсселе.
Твое письмо, разумеется, получил — и обязан протестовать, 1-ое, против непризнания коренной в тройке — considérant[240], что тройки без коренной не бывает, considérant, что ямщик кричит: «По всем по трем, коренной не тронь». Я же сказал: «Такую тройку, в которой ты коренной, — стоит изучить». Протестую, что ты отнес и это к фонду и потому пристегнул Чернец<кого>. Я же говорил о «психе» — Баку<нине>, Нечаеве — на пристяжке и о тебе в корню.
Примусь писать в Брюсселе — много набралось материала — не знаю, напишу ли что-нибудь — но надобно было на волю. У вас — отцы-триумвиры — воли не может быть, да и у всех террористов не может быть — Бакун<ин> тяготит массой, юной старостью, бестолковой мудростью. Нечаев, как абсинт, — крепко бьет в голову. И то же делает безмерно тихая, тихая — и платонически террористическая жила, в которой ты себя поддерживаешь.
Мне, наконец, и эта государственная деятельность — на уничтожение государства — и это казенно-бюрократическое устройство уничтожения вещей — сдается каким-то delirium'oм tremens[241]. В Nancy я посмотрел — как и в Страсбурге — на изуродованные статуи-памятники, и мне жаль стало якобинцев, что они так пакостничали.
Далее ничего. — У тебя есть от кашля превосходный рецепт, который я привез из Флоренции.
— с одной стороны грозный, с другой — и пасторальный и сентиментальный... Это насчет фантазии о фамильном пансионе. Я привык от N<atalie> слышать такого рода проекты — без базы и фундамента. Что касается до Туца, мое мнение инвариабельно — что его следует отдать в пансион или школу, если хотеть его пустить по суровому, но здоровому пути работы. — Что я это говорю по полному убеждению и уж, конечно, не для того чтоб дразнить тебя — ты поверишь — открой глаза и подумай.
Мишель N<atalie> не видела, она без языка и очень плоха. Д<окто>ра не пускают — а говорят, что еще прожить может.
Примечания
Печатается по автографу (ПД). Впервые опубликовано: XXI, 403—404.
Год написания определяется временем пребывания Герцена в Меце. Письмо написано на бланке: «Grand hôtel de l'Europe. — Monier. — Metz».
Ответ на письмо Огарева от 29 июня 1869 г. (ЛН, т. 39—40, стр. 559).
— О гувернере Герцена Бушо, «французе из Меца», см. в «Записках одного молодого человека» (I, 262—263) и в части первой «Былого и дум» (VIII, 64—65).
В письме, присланном Тхор<жевским> в Страсбург, была записка от консьержи... — Это письмо неизвестно, как и вложенная в него записка привратницы.
N<atalie> отправилась теперь... — О посещении Н. А. Тучковой-Огаревой своей бывшей гувернантки Каролины Мишель см. в ее воспоминаниях (Тучкова-Огарева, стр. 227).
— Отклик на слова Огарева: «Хотя и не бывает тройки в корню, саrо mio, но я думаю, что есть и четверка, если присоединить Чернец<кого>. Поэтому будь уверен, что я копейки не пропущу, чтоб держать дело на ногах. Теперь поправляю все, что нужно...».
— — на изуродованные статуи-памятники, и мне жаль стало якобинцев, что они так пакостничали. — 24 ноября 1793 г. представители французского революционного правительства в Страсбурге Сен-Жюст и Леба отдали приказ муниципалитету сбить с верхней части страсбургского кафедрального собора, называвшегося тогда «храмом разума», все статуи религиозного характера (см. Rodolf Rеuss. Histoire de Strasbourg. P., 1922, p. 364). В Нанси во время революции были также уничтожены скульптуры на герцогском дворце, статуя Людовика XV и пр. (см. André Hоllауs. Nancy. P., 1916, p. 116). Письма «К старому товарищу» завершаются следующими строками: «... довольно Французская революция наказнила статуй, картин, памятников, — нам не приходится играть в иконоборцев. Я это так живо чувствовал, стоя с тупою грустью и чуть не со стыдом... перед каким-нибудь кустодом, указывающим на пустую стену, на разбитое изваяние, на выброшенный гроб, повторяя: „Все это истреблено во время революции“...» (XX, 593).
Это насчет фантазии о фамильном пансионе. — Огарев замечал в своем письме: «Пансионами же я недоволен. Хочет Натали где-нибудь завести пансион — Мери берется быть надсмотрщицей по чистоте <...> Тогда бы можно и Тутса поместить без страха».
— неизменно (франц. invariablement).
— Ред.
[241] белой горячкой (лат.). — Ред.