220. М. К. РЕЙХЕЛЬ
10 ноября (29 октября) 1869 г. Флоренция.
10 ноября. Флоренция.
Любезнейшая Мария Каспаровна!
Я почти нарочно отдалял всякий день писать к вам, мне хотелось разом сообщить не только страшное nervosité[349], но и долею его исчезновенье. Ваша записка к О<гареву> и прилагаемое лживо-глупое письмо Е<гора> Ив<ановича> напомнило мне, что долг требует вас известить обо всем.
Тата больна, и больна очень. Есть едва заметное облегчение, и есть надежда. Меня выписали по телеграфу из Парижа. Настрадались мы все вдоволь.
Несколько месяцев тому назад один негодяй, слепой Пенизи, стал ухаживать за Татой и, наконец, просить ее руки. Ничтожный дурак (чтобы не сказать хуже), д<окто>р Левье, постоянно стращал Тату, что Пенизи отравится, и умолял, чтобы она его не приводила в отчаяние.
Я умолял с своей стороны, чтобы она ехала в Париж. Когда разнесся слух, что она едет, Пенизи потребовал окончательного ответа. Тата тянула, тянула и отказала. Тогда Пенизи стал грозить — писать дерзкие письма.
Тут только Саша догадался, что дело плохо, — обиженная и испуганная Тата, боясь убийц и отрав, боясь клеветы, впала в глубокое abattement[350]. Разные причины раздражали ее все больше и больше. Раз у Шиффа ей сделалось дурно, и, когда она привезена была домой, — она была сумасшедшей.
28 я получил телеграмму в Париже, откуда и не думал ехать. 29-го я с Н<атальей> А<лексеевной> отправился во Флоренцию — и как ее застали, это не нужно описывать. Такого удара я не ожидал. Одно железное здоровье мое все выносит.
Ей положительно лучше, страх тот же. Она боится за меня и за Сашу больше, чем за себя, — тиха, мало изменившаяся с виду, но еще не может связать 2-х мыслей.
— дорога может ее экзасперировать до бешенства.
Бедная, она виновата во многом, но что за наказание.
Пока ее лечит Шифф. Тут не лечение, а уход, — вероятно, дней через 6 можно ехать в Комо или Специю.
Можно ли было ждать, чтобы это светлое, доброе, изящное существование — вдруг стало на краю гибели от встречи гнусного урода, которому помогал безмозглый докторишка.
И еще урок! Я буду вас извещать, пишите на адрес Саши:
<iano>[351]
Porta Romana.
Firenze.
Посторонним не говорите пока, но Рейхелю и друзьям скажите — они примут участие.
Ог<арев> с письмом Егора Ив<ановича> прислал вашу записку, не знаю зачем, она мне не нравится.
Н<аталья> Ал<ексеевна> и Лиза остановились в Генуе — но теперь здесь. (A propos, я вам писал последний раз о Лизе не как секрет, а как вещь, которую вы должны были знать от меня.)
Мейзенбуг сконфузилась и больна.
Ольга мила и здорова.
Егору Ив<ановичу> писать не хочу и не стану. Имение костромское спасти нельзя.
Печатается по тексту газеты «Русская мысль» (Париж), 1960, № 1490 от 23 февраля. Впервые опубликовано (с сокращениями): СЗ, стр. 250—251. Местонахождение автографа неизвестно.
Год написания определяется упоминанием о заболевании Н. А. Герцен.
В текст внесены исправления ряда явных искажений печатного источника.
Ваша записка к Ог<ареву>... — Эта записка М. К. Рейхель к Огареву неизвестна.
Меня выписали по телеграфу... — См. комментарии к письму 207.
... я вам писал последний раз о Лизе... — См. письмо 191.
[350] уныние (франц.). — Ред.
[351] этаж (итал.);