229. Н. П. ОГАРЕВУ
18 (6) ноября 1869 г. Флоренция.
18 ноября. Четверг.
Выздоровление идет с такой быстротой, что Шифф не надивится. Я смело говорю, что без меня и ухода Nat<alie> этого не было бы.
Третьего дня Тата в первый раз, говоря с Ольгой, вспомянула о прошлом. До сих пор она не касалась ни одним словом (а ты вообразил, что она себя обвиняет!). В тот же день вечером, разбирая бумаги, она вдруг рассказала подробности, предшествовавшие полному помешательству. Она до сих пор не убедилась, что Пенизи — просто мерзавец. — Теперь ни один посторонний не догадался бы, что она все еще сильно нервно потрясена. Когда на нее находят страхи, она шопотом говорит кому-нибудь из нас: «Нет ли какой опасности?» Я стал над этим просто смеяться, и это удалось — она смеется со мной и говорит, что она сама чувствует, что это вздор, но не может переломить. С Лизой она очень мила — и никакой опасности нет. Вот тебе отчет. Далее припишу, едем ли, как и когда. Саша не едет — потому что его не нужно.
Книга о Грановском — сильно вызвала старое время. Этот Станкевич всегда был прост — форменный тон биографа ex officio[361] — противен, умеренность и аккуратность пошлы. Но для нас это повод восстановления — как плохая литография с картины. Как разно шли первые годы нашей юности и его... общественные вопросы, потребность политической борьбы и des Eingreifens[362] самому, — у него едва обозначается в Берлине.
А ловко и ты попался, ein sittlicher Mensch[363].
12 часов.
Если ничего не помешает, мы едем в половине пятого в Пизу. Моя мысль — там ночевать, но Тата не хочет (у нее там много знакомых) и думает продолжать до Специи — туда приезжают в 9. Я увижу на дороге, что лучше, билеты возьму до Пизы. Берем целое купе — телеграфировать буду с места — завтра.
Прощай.
‒‒‒‒‒
Отошли Тхор<жевскому> сейчас записку.
Примечания
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: ЛН, т. 61, стр. 441.
Год написания определяется упоминанием о болезни Н. А. Герцен; 18 ноября приходилось на четверг в 1869 г.
Книга о Грановском — сильно вызвало старое время ∞ форменный тон биографа ex officio — противен... — Речь идет о книге: А. Станкевич. Тимофей Николаевич Грановский (Биографический очерк). М., 1869. Огарев 11 ноября 1869 г. сообщил Герцену: «Вчера у меня был новый хороший человек и привез тебе от прошлогоднего книги: биографию Грановского (Станкевича) — стихи Никитина — и перевод Макиавелли. Я ничего к тебе не пошлю без приказа, ибо тебе должно быть не до того. — Биографию Грановского читал и вчера и сегодня. Это ужасная книга, классическая, идеалистическая, с каким-то казенным слогом мемуаров, унижающая память Грановского при желании возвысить. Но дочту ее до конца» (ЛН, —545). В одном из следующих, не дошедших до нас писем Огарев, по-видимому, сообщил Герцену, что отправил ему эту книгу.
А ловко и ты попался, ein sittlicher Mensch. — В своей книге Станкевич подробно остановился на отношении Т. Н. Грановского к Огареву (не называя его по имени, но обозначив его весьма прозрачно: «поэт»). Он привел при этом отрывки из писем Грановского к Н. Г. Фролову от 21 октября 1844 г. и 17 октября 1845 г., в которых Грановский упрекал Огарева за эгоизм, расточительное отношение к дарам, которыми щедро наградили его природа и судьба, за капризность и пр. По словам Станкевича, Грановский разглядел в Огареве «ничем не оправдываемую самонадеянность и самолюбие» (стр. 223).
[361] по обязанности (лат.);
— Ред.