23 (11) февраля <1866 г.> Флоренция
59 via del Campuccio
p. Ferreno. Флоренция 23 февр<аля>
Дорогой друг, скоро вы получите известие о нас viva vice 1 г-на Шольца, регента и превосходного музыканта, к тому же чудного человека, который, к глубочайшему сожалению нашего небольшого кружка, сегодня покинул Флоренцию 2. Вероятно, ничего существенного о музыкальных занятиях Ольги он вам не расскажет. Тут уж ничего не поделаешь, в конце концов, нельзя принуждать людей развивать свой талант, если нет в них искры Божьей. Мне тоже следует распрощаться с надеждой увидеть Ольгу прекрасной музыкантшей, как и вам отказаться от идеи увидеть Тату художницей 3. Профессионализм — не в природе ваших детей. Только что от меня ушел Алекс<андр>, мы с ним долго спорили. Я его “gewarnt” 4 не слишком удаляться от своей специализации. Для мужчины, думаю, это — несчастье. Вот почему мне так хотелось, чтобы он получил место в Музее. Утренние часы до 12-ти он полностью посвящает лаборатории. Утверждает, что это время ему необходимо для восполнения огромных пробелов в его знаниях. Это совсем неплохо, но что касается меня, то я посоветовала ему твердо держаться своей специализации как основы его существования, а потом уже одну за другой осваивать еще неизвестные ему научные темы, особенно из физиологии, работая над ними до полного их изучения. Только после этого оставшееся время можно употребить на разные литературные, философские и прочие занятия. Таким образом, за 3—4 года он смог бы пройти полный курс необходимых вспомогательных наук и приобрести общую культуру, одновременно совершенствуясь в собственной специальности и занимая в ней все более прочное положение. Это я считаю необходимым для формирования характера и для полной удовлетворенности жизнью. Алекс<андр>, напротив, все свое свободное время хочет посвятить изучению философии; он заказал себе полный комплект сочинений Конта и намерен начать с конца, чтобы затем прочитать остальных философов и иметь о них представление. Изучение философии вещь несомненно хорошая, общее знание о системах необходимо цивилизованному человеку, но я опасаюсь, что если теперь он сделает это своим основным занятием, то лабораторию он будет посещать только от 12 до 3, когда большинство экспериментов уже закончится без него, и вскоре превратится в дилетанта науки, требующей прилежания и горячей преданности, чтобы стать настоящим ученым. Поэтому мне кажется, что вы неправы, когда говорите ему о специальности не слишком уважительно. Его натура и так склонна ко всякого рода отклонениям, и быть таким специалистом, как, например, Шифф, — это значит уподобиться Архимеду, т. е. иметь точку опоры, чтобы перевернуть мир. Но, в конце концов, то хорошо, что мысль его работает, что он ощущает недостаток знаний и хочет серьезно их восполнить 5. Я думаю, что наше присутствие крайне благоприятно для него, потому что в нашей маленькой семье — атмосфера серьезности и спокойствия, разговоры наши тоже всегда серьезны, и я стараюсь изо всех сил дать ему наилучший совет. В общем, трудно было бы найти лучшее общество, чем то, в котором он вращается, ибо более благородного Geselligkeit 6, чем в доме Шиффа, отыскать невозможно.
сыновей, и потому, что оживило во мне былое, так давно ушедшее и, однако, все еще близкое, ибо пока мы живы и еще кого-то любим и уважаем, связующие нас с прошлым нити никогда не перестают вибрировать. Вообразите себе, что ровно через восемь дней после этого известия я получила другое письмо, где сестры сообщили мне о еще более неожиданной смерти моего младшего брата, того, что был министром в Бадене. Вечером у него были друзья, он себя прекрасно чувствовал, а наутро слуга нашел его мертвым в постели. Так, за неделю, в столь разных местах, умерли от Herzenschlag 7 оба брата 8. Младший был самым утонченным из моих братьев, с возвышенным нравом и глубоко художественной натурой. Со времени его отставки он жил как мудрец-отшельник, и, говорят, им написаны замечательные вещи, которые должны были увидеть свет только после его смерти. Es hat etwas Erschutterndes eine einst grosse und glЯckliche Familie, in der das eigne Leben wurzelte, so auseinandergallen zu sehen und es ist eine Mahnung, dass die Zeit bald auch da ist. Ich erschrecke jetzt formlich, wenn ein Brief komtt, denn in diesem letzten Jahre hat der Tod um mich herum gemahet. Ich habe alle meine Energie nЪtig gehabt, um meinen armen Kopf vor den Folgen dieser Ereignisse zu schЯtzen, aber ich will, so lang es geht, tun was mЪglich ist, um obenauf zu bleiben” 9.
Прощайте, дорогой друг, вскоре я вам напишу, чтобы задать некоторые практические вопросы по поводу вашего пребывания здесь, квартиры 10 и т. д. — Приветствую вас всех, в том числе Шольца, когда он появится у вас, и жму вам руку.
Примечания
Публикуется впервые. Незначительный отрывок: Vinant G. P. 213, без даты. В летописи (IV, 235) неточно: “<январь>”. На это письмо М. Мейзенбуг Герцен ответил 28 февраля 1866 г. (XXVIII, 159—160, 349—350).
Год написания (в оригинал М. Мейзенбуг вставлен позже неустановленной рукой карандашом) подтверждается содержанием указанных выше писем.
2 Шольц, знакомый герценовской семьи, был и авторитетным врачом (XXVIII, 166). Герцен разъехался с Шольцем, “потому что уехал в Монтре” (Там же, 161).
3 Герцен во многом соглашался с М. Мейзенбуг. Его строгость в вопросах воспитания детей также основывалась на необходимости профессионализма в любом роде занятий. В это время он уже расставался с этой надеждой и, отвечая Мейзенбуг, с сожалением и некоторым упреком писал: “Об Ольге — я по-прежнему придерживаюсь мнения, что ее полуобщественное воспитание началось слишком поздно. Постарайтесь, по крайней мере, направить ее на что-то серьезное. В этом отношении я ничего не могу сказать против Таты — из нее не выйдет Роза Бонер...” (XXVIII, 160). К этому времени Тата уже почти забросила так успешно начатые в 1862—1863 гг. свои профессиональные занятия живописью. В 1868 г. Мейзенбуг изменила свое мнение о музыкальном развитии Ольги, которое “протекает хорошо”, о чем и писала Огареву (см.: ЛН. Т. 99, кн. 2. С. 668). См. также п. 9.
4 предостерегала (нем.).
5 Отвечая Мейзенбуг целой “диссертацией” и во многом соглашаясь с ней, Герцен писал: “Я вполне за специализацию — но чтоб быть специалистом, необходимы две вещи — наука вообще и серьезные проблемы, которые пытаются разрешить методами данной специальности” (XXVIII, 160). Он не раз высказывался о необходимости сочетания “специального” и “общего” образования, насколько последнее “не повредит специальности”, и в письме сыну Саше от 2 марта 1866 г. проводил эту мысль (Там же, 165). О круге интересов Саши см. там же, 350. Герцен предостерегал сына и от слишком узкой специализации. См. также с. 153.
7 удара (нем.).
8 В семье М. Мейзенбуг было десять человек детей; Мальвида была предпоследним ребенком. Брат М. Мейзенбуг, очевидно, Вильгельм (1813—1866), юрист по образованию, дипломат, в 1846 г. был советником посольства, до 1856 г. в Берлине — баденским посланником, затем в Бадене министром иностранных дел. О другом брате, умершем в 1866 г., ничего выяснить не удалось.
9 Есть нечто потрясающее в том, что видишь, как распалась некогда большая счастливая семья, в которой был корень и собственной жизни. И это напоминает, что твое время тоже скоротечно. Я теперь просто пугаюсь, когда приходит письмо, т. к. в последние годы смерть ходит вокруг меня. Мне нужна была вся моя энергия, чтобы защитить мою бедную голову от последствий этих событий, но я хочу, сколько бы это ни продолжалось, по возможности оставаться на высоте (нем.).
“денно и нощно” искали небольшую квартиру (“дачу”) под Женевой, “где будет центр тяжести” семьи (XXVIII, 152—154, 156).