Герцен Александр: Calomnie (Клевета)

J’ai reçu le 16 novembre dernier, sous une enveloppe jetée à la poste à Vienne, un fragment de journal contenant une lettre adressée, le 19 octobre, par le comte Gourowski à l’éditeur du. New York Evening-Post. Au bas de ce fragment se trouve, écrite au crayon, la phrase suivante: «M’a été envoyé pour vous (Wurde mir für Sie zugesandt). A. Kolatchek, Gumpendorf, Hauptstraße, 368».

Dans ce fragment lui-même se trouve le passage que voici: «But thèse noisy philantropists, such as Herzen and even Tourgueneff illustrate their character by selling their serfs, which they could have individually emancipated, and now they are abroad preaching emancipation — and living on the money derived from the sale». (Traduction: «Mais ces bruyants philantropistes, tels que Herzen et même Tourguéneff[171] illustrent leur caractère en vendant leurs serfs, qu’ils auraient pu émanciper individuellement, et maintenant ils sont à l’étranger prêchant l’émancipation — tout en vivant sur l’argent tiré de la vente».)

Je déclare formellement que tout ceci est une calomnie; que je n’ai jamais, ni avant mon départ de la Russie, ni depuis, vendu une terre quelconque, habitée ou non habitée, un serf quelconque de quelque dénomination que ce soit.

’ai jamais vendu de propriété seigneuriale, mais je n’en ai jamais rien hypothéqué, rien transmis, rien cédé et je n’ai fait ni vente simulée, ni acte détourné quelconque, ayant pour but la vente d’un serf ou d’une terre habitée.

En 1846 — après la mort de mon père, — j’entrai en possession de deux maisons, situées à Moscou, d’un capital déposé à la Banque Impériale, et d’une propriété foncière (c’est à dire de quelques villages) située dans le gouvernement de Kostroma. Non seulement cette propriété n’est pas vendue, aucun paysan n’a été aliéné de la commune, mais cette propriété n’est pas même hypothéquée. Ma propriété de Kostroma a été séquestrée, en 1849, par le gouvernement, à cause de mon émigration, et, depuis cette époque, elle est restée sous le séquestre. Je n’ai jamais perçu un liard de revenu.

En 1855, je publiai dans le premier volume de l’Etoile Polaire une lettre dans laquelle je disais que je serais fort heureux si le gouvernement voulût bien me permettre d’abdiquer en faveur de la commune tous mes droits sur la terre. Etant hors la loi par ma position, je n’avais pas le droit de l’exiger. Si Alexandre II, me prenant au mot, eût permis cela, je l’en aurais remercié comme d’un bienfait.

Je défie tous les agents russes, officieux, officiels, correspondants, diplomates, consuls, vice-consuls, jurisconsultes, proconsuls et autres de répondre à un seul mot de ce que j’avance, ou de produire un seul document d’où on puisse inférer quelque chose de contraire aux faits que j’affirme. Pourtant, tous les actes du genre de ceux auxquels il est fait allusion, sont notariés et les archives depuis 1833 (l’année de ma majorité) n’ont pas été brûlées.

M. Gourowski — que je ne connais pas du tout — a été peutêtre induit en erreur. Dans ce cas il sera content, sans doute, de voir ma justification. En tout cas, il comprendra que je ne pouvais rester sous le coup d’une pareille accusation.

Quant à M. Kolatchek — le transmetteur du fragment — j’ignore la raison qui a pu le décider à se charger d’une commission désagréable; mais je n’ai qu’à le remercier de m’avoir fourni l’occasion de faire justice de cette calomnie.

Я получил 16 ноября сего года, в конверте, опущенном на почте в Вене, газетную вырезку с текстом письма графа Гуровского к издателю «New York Evening-Post» от 19 октября. Внизу карандашом была написана следующая фраза: «Прислано мне для вас (Wurde mir für Sie zugesandt). . Gumpendorf, Hauptstraße, 368».

В печатном тексте этой вырезки имеется вот какое место: «But these noisy philantropists, such as Herżen and even Tourgueneff illustrate their character by selling their serfs, which they could have individually emancipated, and now they are abroad preaching emancipation — and living on the money derived from line sale». (Перевод: «Но эти крикливые филантропы, вроде Герцена и даже Тургенева[172], выказали истинную свою сущность, продавая собственных крепостных— и живя в то же время на деньги, вырученные от этой продажи».)

Я решительно заявляю, что все это клеветаникогда, ни до своего отъезда из России, ни после не продавал — ни какой-либо земли, заселенной или незаселенной, ни единого крепостного, — в какой бы то ни было форме.

В 1846 году, после смерти моего отца, я вступил во владение двумя домами в Москве, капиталом, хранившимся в Императорском банке, и имением (т. е. несколькими деревнями), расположенныйм в Костромской губернии. Это имение не только не было продано и ни один крестьянин не был отчужден от общины но оно не было даже заложено. Мое костромское имение было секвестрировано в 1849 году правительством вследствие моей эмиграции, и с того времени оно остается под секвестром. Я никогда не получал с него ни гроша доходу.

«Полярной звезды» письмо, в котором заявил, что буду очень счастлив, если правительство разрешит мне отказаться в пользу общины от всех моих прав на землю. Находясь по своему положению вне закона, я не имел права требовать этого. Если б Александр II, поймав меня на слове, дал на это разрешение, я был бы ему признателен, как за благодеяние.

Я предлагаю всем русским агентам, официозным, официальным, корреспондентам, дипломатам, консулам, вице-консулам, юрисконсультам, проконсулам и прочим, опровергнуть хоть одно слово из того, что мною заявлено, или представить хотя б один документ, из которого можно было бы извлечь что-нибудь противоположное утверждаемым мною фактам. Между тем все акты подобного рода, на которые был сделан намек, должны быть засвидетельствованы в нотариальном порядке, а архивы с 1833 года (года моего совершеннолетия) не подвергались сожжению.

Г-н Гуровский, который мне совершенно неизвестен, введен был в заблуждение. В таком случае он, несомненно, будет рад прочесть мое опровержение. Как бы то ни было, он поймет, что я не мог оставаться под ударом подобного обвинения.

Что же касается г. Колачека, переславшего мне упомянутую вырезку, — то мне неясна причина, заставившая его решиться взять на себя столь неприятное поручение; однако мне остается только поблагодарить его за то, что он доставил мне возможность оправдаться в этой клевете.

Печатается по тексту первой французской публикации — печатного листка, приложенного к л. 29 К, а также рассылавшегося отдельно. На обороте листка напечатан английский перевод, под названием «A libel» Автограф неизвестен.

Итальянский перевод этой статьи, сделанный Джорджиной Саффи, женой Аврелио Саффи, напечатан в «Pensiero ed Azione», 1858, № 8 (см. Л

…газетную вырезку... — Вырезка из газеты «New York Evening Post», о которой говорит Герцен, сохранилась среди его бумаг (см. ЛН, т. 63, стр. 812).

... я напечатал в первой книжке «Полярной звезды» письмо... — Имеется в виду письмо Герцена к анонимному корреспонденту за иронической подписью «Гражданский самоубийца», датированное 20 июля 1855 г. (см. «Анонимное письмо» в т. XII наст. изд., стр. 291—294).

... — Прочитав это опровержение Герцена, польско-американский реакционный публицист граф Гуровский, которого Герцен еще в 1850 г. характеризовал как шпиона (см. его письмо к Г. Гервегу от 30 мая), 28 декабри 1858 г. обратился из Нью-Йорка к Герцену с письмом, в котором оправдывался в своих клеветнических измышлениях, выдавая себя за пламенного сторонника освобождения крестьян и «панслависта прежде всего». Гуровский сообщил при этом Герцену, что один абзац из публикации «Колокола» (вероятно, «Ответ на клевету графа Гуровского»), с опровержением факта продажи Герценом крепостных — был перепечатан в «New York Evening Post». 21 декабря 1858 г.; на эту публикацию, как сообщает Гуровский он откликнулся письмом, напечатанным 24 декабря в той же газете. 27 декабря 1858 г., по словам Гуровского, статья Герцена «Клевета» была полностью перепечатана в «New York Evening Post». Письмо Гуровского к Герцену хранится в «пражской коллекции» (ЦГАЛИ). Подробности о Гуровском см. в Л

[171] Celui auquel il est fait allusion ici, est N. Tourguéneff, homme d’Etat connu du règne d’Alexandre I, ami de Stein, et l’un des avocats les plus zélés de l’émancipation des paysans. Il a été condamné (par contumace) aux travaux forcés, en 1826, et amnistié seulement en 1856.

[172] Тот на кого здесь сделан намек, — это Н. Тургенев, известный государственный деятель царствования Александра I, друг Штейна и один из усерднейших защитников освобождения крестьян. Он был присужден (заочно) к каторжным работам, в 1826 году, и амнистирован только в 1856.