Предисловие к книге "14 декабря 1825 и император Николай"

<ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ

«14 ДЕКАБРЯ 1825 И ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ»>

Перед книгой барона Корфа — мы не могли, не должны были молчать. Кому же и поднять голос за великих предшественников наших, как не нам, русским, покинувшим наше отечество для того, чтоб раздавалось хоть где-нибудь свободное русское слово. Тем больше, что мы от них считаем наше духовное рождение, что их голос разбудил нас к жизни и их пример поддержал через все существование наше. Начиная первое русское обозрение, печатаемое без ценсуры, мы самим названием поставили его под их сень, примкнули к их делу — для того, чтоб «показать непрерывность предания, преемственность труда, внутренное и кровное родство»[28].

Как же нам молчать перед публикацией Корфа? Она нас оскорбила и требует ответа.

Нерусская мысль систематической оппозиции чужда нам. Мы с искренним упованием приветствовали новое царствование — из нашего удаления, мы с радостью следовали за всеми хорошими начинаниями. Но платоническая надежда стала утомляться, нам уже становилось мало его вечных попыток его отрицательного добра — как вдруг обнародование книги Корфа исполнило нас удивления.

Просто ли это ошибка, анахронизм или вновь брошенное оскорбление общественному доверию — надеявшемуся именно на то, что николаевский период окончен?

В то время, как вся Россия ждет с нетерпением отгадки, символа веры нового царствования, с биенем сердца следя за его нерешительным, робким, колеблющимся шагом; в то время, как вся Россия окружает его любовью, собственно из ненависти к прошлому царствованиию, — оно заявляет свою полную солидарность с ним.

Тут нечего ссылаться на сентиментальные отношения сына к отцу. Алексанлр II сделал в этом смысле все, чего требовало сердце и декорум, — даже больше, нежели было нужно. Нам всегда казалось странным, например, название «благодателя», которое нынешний государь повторял, говоря о «незабвенном» отце своем... Когда же цесаревич и наследник русского престола мог быть в том положении, чтоб ему нужны были благодеяния? Это неприличная терминология, но бог с ней.

Обязанность государей не в служении панихиды по покойникам, а в служении своему народу; но служить ему можно розно — особенно держа в руках своих самодержавную власть. Или нынешний государь понимает возраст, в который входит Россия, и хочет быть тем роковым кормчим, который поведет ее в ширь свободного, самобытного развития, оставляя истории лучезарное имя, — тогда надобно отказаться от своеволия власти, от казарменного деспотизма, от глухонемого канцелярского управления, не дичиться человеческой речи, ознакомиться с современной мыслию и понять, наконец, как много общего (конечно, не в путях, а в цели) между стремлениями передовых людей России, составивших тайное общество при Александре I, и собственными стремлениями Александра II; или, совсем обратно, все обещания улучшений были только сарtatio benevolentiae[29], и Александр II, как Николай, хочет продолжать роль отпора, помехи всякому движению, всякой идее, быть тормозом на всяком колесе России и Россией тормозить всю Европу, — тогда надобно ему идти гораздо дальше Николая. Крымская война и два года его царствования сильно двинули вперед общественное мнение! — Тогда надобно не намекать на освобождение крестьян — а ободрить помещиков насчет рабства, не распускать резервы — а сделать штатских военными, уничтожить грамоту, закрыть университеты, посылать в Бобруйск и Нерчинск за упование, за любовь к нему, основанную на вере в улучшения... но мы еще верим, что Александр II этого не хочет. Потому-то мы и не понимаем, что значит его идолопоклонство перед Николаем и обнародование книги Корфа.

Ясно, как эта раболепная брошюра возникла при Николае — хотя нельзя не удивляться, как и он мог читать такую тяжелую, подьяческую, вульгарную лесть. Она носит как-то грубо вырезанную печать его времени — бедность мыслей, условные формы, узкий горизонт, официальный холод, беспощадность посредственности, отталкивающая, парадная чувствительность; не тот воздух, которым человек может свободно дышать, а какая-то давящая атмосфера второго порядка, в которой двигаются и действуют, как рыба в воде, Клейнмихели, Чернышевы, Кокошкины, Бенкендорфы — получше, похуже, но все бездарнейшие из смертных.

Понятно, что Николай, окруженный такими людьми, читал с удовольствием, что «измена», которую он едва покорил несколькими полками, картечью и кавалерийскими атаками, «была робка». Конечно, ему не пришло в голову спросить: кому измена? чего? в чью пользу?

Правительство могло молчать, предоставляя усердию разных Устряловых продолжать клевету и лесть, но если уже оно решилось говорить всенародно — надобно было говорить иначе, гораздо серьезнее.

Как бы то ни было, сделана ля эта публикация очертя голову или с намерением, нам нет выбора, на нас тоже лежит долг благочестия к прошедшему — и мы решились приподнять ту же завесу с другой стороны, и для этого, за неимением иных источников, мы их взяли у самого правительства.

Не ограничиваясь одним разбором Корфовой брошюры — мы перепечатываем весь текст донесения следственной комиссии, весь приговор верховного суда и разбираем их вместе с нею.

Донесение следственной комиссии приходит в забвение, его трудно достать в России, а протвердить его молодому поколению необходимо. Пусть оно посмотрит на эти сильные и могущественные личности, даже сквозь темное сердце их гонителей и судей, — и подумает, что же они были, когда и такие живописцы при всем желании не умели исказить их благородных черт?

память мучеников и героев 14 декабря, — доставлять нам всякого рода сведения и подробности, могущие взойти в исторический сборник или в монографию об этом времени. Все частные события, анекдоты, письма, записки, относящиеся до них, драгоценны для нас, для потомства, для России, все это — достояние истории и не должно затратиться в рукописях. Дайте нам право нашим станком закрепить за историей и спасти от забвения или утраты — рассеянные документы!

Примечания

Печатается по тексту книги «14 декабря 1825 и император Николай. Издано редакцией „Полярной звезды” по поводу книги барона Корфа», London, 1858, стр. VII—XIV, где было опубликовано впервые, за подписью: —р. Автограф неизвестен.

«Наша брошюра с текстом доклада <Следственной комиссии> произведет в России фурор. Это не будет замолчано». О предстоящем издании книги «14 декабря 1825 и император Николай» Герцен сообщил М. К. Рейхель 24 октября 1857 г. 12 ноября того же года он писал Ж. Мишле: «Существует труд о Николае некоего барона Корфа, напечатанный в России. Против этого чудовищного византийского раболепия и бюрократической подлости мы печатаем особый труд под заглавием „26 декабря 1825 и имп<ератор> Николай”. Книгопродавец хочет одновременно напечатать и французский перевод». По-видимому, вместо французского перевода этой книги, Трюбнер счел более целесообразным издать ее резюме (см. в наст. томе работу Герцена «La conspiration russe de 1825»).

В письме к И. С. Тургеневу от 1 января 1858 г. Герцен сообщал, что «книга о Корфе готова». Объявление о выходе книги в свет было впервые напечатано в л. 7 «Колокола» от 1 января 1858 г.

Немецкий перевод книги «14 декабря 1825 и император Николай» появился в том же 1858 г. в Гамбурге, под названием: «Die russische Versсhwörung und der Aufstand vom 14 Dezember 1825. Eine Entgegnung auf die Schrift des Baron Modeste Korff: „Die Thronbesteigung Kaiser Nicolaus I von Rußland im Jahre 1825” von Alexandre Неrzen».

М. К. Лемке в текстологическом примечании к настоящей статье указал, что ему «пришлось встретить» экземпляр книги «14 декабря 1825 и император Николай» «с обложкой без указания года, города и типографии и с подзаголовком „По поводу книги барона Корфа” и притом только с первыми 126 страницами. Таких экземпляров было сделано около 25 для скорейшей отправки книжки друзьям в России с А. А. Тучковым, которому она была переслана через <М. К.> Рейхель» (Л IX, 584). На основании каких данных установлено Лемке количество отпечатанных таким образом экземпляров и цель этого предварительного издания — нам неизвестно: в переписке Герцена, появившейся в печати, первые упоминания о готовящемся сборнике встречаются только с осени 1857 г. Если указание Лемке базируется на достоверных документальных данных, то время написания публикуемого предисловия может быть отнесено на несколько месяцев ранее (см. статью Л. Ф. Хинкулова. «Советская Украина», 1957, № 2, стр. 177).

____

«Восшествие на престол императора Николая I» (см. также статью «Через три года» стр. 195 наст. тома) Герцен и Огарев, вслед за критическим «Письмом к императору Александру II» (см. наст. том, стр. 35—46), решили издать книгу, посвященную разбору сочинения М. Корфа. Сообщение о предполагаемом издании разбора книги Корфа было напечатано в «Колоколе» л. 4 от 1 октября 1857 г. (см. «Заметку о разборе сочинения г. Корфа» наст. том, стр. 424).

Реализацией этого замысла и явился составленный Герценом и Огаревым сборник под названием «14 декабря 1825 и император Николай». Свою задачу, сформулированную Герценом в предисловии к сборнику, издатели видели в том, чтобы, раскрыв всю порочность публикации М. Корфа, по мере своих возможностей правдиво осветить историю декабристского движения. Основной идеей «Предисловия» является положение о непосредственной преемственности между декабристскими традициями и деятельностью Герцена и Огарева. В «Предисловии» приводится то место из программного вступления, помещенного в первой книжке «Полярной звезды на 1855», в котором подчеркивалось, что самим названием альманаха редакторы Вольной русской типографии хотят «показать непрерывность предания, преемственность труда внутреннюю связь и кровное родство» (см. «Объявление о „Полярной звезде”, 1855», т. XII наст. изд., стр. 265. Герцен цитирует это место неточно.).

«Предисловие» к книге содержит более резкую по сравнению с «Письмом» критику нового императора за его решение обнародовать книгу статс-секретаря покойного Николая I. Герцен считал эти действия Александра II серьезной ошибкой. В «Предисловии» содержится очень важное уточнение высказанной в «Письме» мысли о близости некоторых взглядов декабристов и Александра II относительно реорганизации аппарата государственного управления. Герцен в своей новой статье подчеркивал, что внешнее совпадение стремлений декабристов и Александра II изменить государственное управление не может сгладить коренного различия между ними в путях достижения этой цели.

Однако на «Предисловии», так же как и на упомянутом «Письме», сказались либеральные иллюзии Герцена, нашедшие выражение в его открытом заявлении о надежде на осуществление Александром II необходимых преобразований.

Основные целевые установки, высказанные Герценом в «Предисловии», определили состав сборника. В него были включены, за неимением других источников, освещающих движение декабристов, — «Донесение следственной комиссии от 30 мая 1826» (стр. 1—114), а также доклад и приговор Верховного уголовного суда (стр. 117—181). Центральное место в сборнике занимали «Письмо к императору Александру II» (стр. 183—202) и «Разбор книги Корфа», написанный Н. П. Огаревым (стр. 203—308), за подписью «Р. Ч.» («Русский Человек» — Ред.

«Предисловию» в сборнике предшествовало коротенькое, но очень существенное замечание «от издателей» (см. стр. 440 наст. тома). В нем объяснялись причины видимого успеха книги М. Корфа (в течение 1857 г. три тиража сочинения Корфа быстро разошлись). Секрет такого положения заключался в том, что книга Корфа распространялась не обычным путем. По настоятельному указанию сверху, ее должны были приобрести лица, находящиеся на государственной службе. Кроме того, она усиленно рекламировалась («см. «Декабристы», Летопись Госуд. лит. музея, т. III. М., 1938, стр. 394).

В связи с таким широким распространением книги «Восшествие на престол императора Николая I», Герцен и Огарев придавали особое значение своему сборнику, разоблачавшему сочинение М. Корфа. Об этом свидетельствует переписка Герцена. 12 ноября 1857 г. Герцен писал М. К. Рейхель: «Теперь sous presse <в печати> „14 декабря 1825 и император Николай”, Трюбнер печатает по-русски, англ<ийски> и немец<ки>».

Правительство Александра II после получения сведений о подготавливаемом Герценом и Огаревым специальном издании, посвященном разбору книги М. Корфа, приняло чрезвычайные меры к тому, чтобы не допустить широкого распространения этого сборника. «Нас боятся и преследуют все больше и больше, — писал Герцен 23 декабря 1857 г. М. К. Рейхель, — о книге против Корфа есть уже приказ, чтобы в Германию не пускать по всем границам. А из России все больше симпатии».

Аналогичный запрет на лондонские издания был еще раньше установлен в России. Тем не менее книга «14 декабря 1825 и император Николай» дошла до читателей и имела большой успех.

«Вчера я прочел <…> разбор доклада следственного комитета, <...> с каким приличием и достоинством он написан. Ни малейшего повода к соблазну или брани. Хотя нет сомнения, то и другое так и просились из-под пера» (ЦГИАМ, ф. 1153, оп. I, 1860 г., ед. хр. 275, л. 104 об). О широком распространении книги «14 декабря 1825 и император Николай» говорит тот факт, что она дошла до Петровского завода, где жил декабрист И. И. Горбачевский. Последний не только с огромным вниманием прочитал ее, но и оставил на полях свыше ста пометок, которые, как справедливо отмечал И. Г. Прыжов, скопировавший их, были очень близки точке зрения Герцена и Огарева (см. Л. Н. Пушкарев. Неизвестные заметки декабриста И. И. Горбачевского. «Вопросы истории», 1952 № 12, стр. 127—129).

Н. А. Мельгунов описал действие книги Герцена и Огарева на М. Корфа. 10 октября 1858 г. в письме к Герцену он, сообщая «старые новости», писал: «Другая старина та, что Корф, прочитав вашу книгу, упал в обморок — буквально упал» (ЛН, т. 62, стр. 381).

____

Ведь Кромвель, раскрывая тело короля Англии, не обижал его памяти! — Имеется в виду участие Кромвеля в вынесении особым верховным трибуналом 27 января 1649 г, смертного приговора английскому королю Карлу Стюарту. Исполнение приговора состоялось 30 января 1649 г.

... предоставляя усердию разных Устряловых продолжать клевету и лесть... — Н. Г. Устрялов написал в 1847 г. «Историческое обозрение царствования императора Николая I», исправленное лично самим Николаем. Н. Г. Устрялов клеветал на декабристов и полностью солидаризировался с оценкой движения, данной в «Донесении».

«Полярной звезды» за 1855.