СИНХЕДРИОН МОСКОВСКИХ УНИВЕРСИТЕТСКИХ
ФАРИСЕЕВ
Encore une étoile qui file... file...[99]
Кажется, Московский университет пережил эпоху своей славы. Смерть Грановского словно провела черту. Неужели нужен был гнет свирепого николаевского пресса для того, чтоб сплавлять учащих и учащихся в одну семью?
— и потому профессора, по крайней мере их большинство, представляют какую-то управу благочиния.
Год тому назад студенты перестали ходить на лекции какого-то бездарного профессора Варнека; из этого университетское начальство раздуло историю, окончившуюся исключением десяти студентов, и это уж конечно не вина ученого синхедриона, что дело не приняло николаевского оборота. Мы давно знали эту безобразную историю, но недавно доставили нам ее подробности, которые мы передадим вкратце нашим читателям.
Студенты выбрали депутатом г. Жохова, который сказал Варнеку от лица товарищей: «Г. профессор, сегодня мы вас не слушали и положили впредь не переступать порога той аудитории, где будете преподавать вы. Мы просим вас дать нам возможность иметь другого профессора».
Университетское начальство, оскорбленное в своем учено-полицейском достоинстве, решилось сломить волю крамольных студентов и начало свои действия исключением Жохова, объявив, что он исключен за неблагонамеренные стихи, по высочайшему повелению покойного императора,
Во-вторых, оно отобрало от студентов письменное обязательство посещать лекции Варнека. Здесь очень любопытны хитрости и уловки, к каким оно прибегало. Так, например, инспектор требовал к себе медиков в 11 и 12 часов ночи, небольшими партиями, чтобы предупредить возможность стачки между ними; потом, также, разумеется, не без задней мысли, он начал подписку с казеннокоштных, которым приходилось выбирать одно из двух: согласиться или идти в фельдшера. Наконец необходимые приготовления были исполнены и 19 числа декан выверил объявление, что завтра в таком-то часу г. Варнек будет читать в анатомическом амфитеатре. Задолго перед началом лекции студенты уже толпились в коридоре, смежном с амфитеатром. В половине двенадцатого стало появляться университетское чиновничество. Наконец приехал и сам попечитель Бахметев. Он раскланялся очень вежливо с студентами и обратился к ним с такою речью: «Господа, мы можем войти, пора!» Эта фраза была произнесена им таким ровным, ласковым голосом, как будто ему вовсе ничего не известно о составившейся оппозиции. «Не пойдем!» — загудела толпа. — «Но, господа, вспомните, вы дали честное слово инспектору». — «Из-под палки... нам грозили». — «Так вы положительно не хотите?» — «Нет! нет!» — «О! в таком случае прошу не пенять на меня. Я поступлю так требует моя совесть г. ректор, потрудитесь назначить комиссию для разбора этого странного дела. Каков бы ни был ее приговор, я не задумаюсь подписать его, если он будет справедлив». Попечитель опять раскланялся с студентами по-прежнему вежливо и уехал, даже не повидавшись с Варнеком.
В 7 часов вечера несколько человек медиков 1-го курса позвали в правление, где они уже застали Альфонского, Баршева, Лешкова, Крылова, а Армфельд уехал, не дождавшись, пока соберутся студенты, как носились слухи, рассорившись с прочими членами за их слишком честные намерения!..
«Отчего вы отказываетесь ходить к Варнеку?» — «Оттого что он дурно читает». — «Кто вам сказал, что он дурно читает? Откуда в два месяца вы набрались столько знаний, что беретесь судить профессора, человека ученого? Вы молоды и легко можете ошибаться». — «Да не мы одни такого мнения о его чтениях». — «Кто же еще?» — «Весь медицинский факультет». — «Слышите, весь медицинский факультет, — восклицает Баршев, профессор уголовного права, — стало быть, у вас заговор!» — «Попечитель из сострадания к вашей молодости, — продолжает президент, — хочет кончить эту историю домашним образом. Согласитесь слушать Варнека, и вас оставят в покое, никто не будет наказан. Подумайте хорошенько, упрямство, право, бесполезно и даже опасно».
Студенты подумали и повторили, что слушать Варнека не станут. Их отпустили. 23-го числа медиков 1-го курса потребовали в минералогический зал, роздали им писанные вопросы и объявили, что никого не выпустят отсюда до тех пор, пока он не даст ответов на все. Студенты, чувствуя себя правыми, отвечали прямо и резко, не справляясь с полным собранием законов. Этого было довольно; члены ухватились за необдуманно жесткие фразы и на основании большей или меньшей их резкости, разделили подсудимых на категории и передали дело на окончательное решение в академический совет. Таким образом подверглись самому тяжелому наказанию некоторые личности, вовсе не участвовавшие в последних происшествиях, единственно за свои либеральные мнения!
«Но прежде нежели скажу что-нибудь о решении университетского суда, — говорит корреспондент, — я остановлюсь на любопытном эпизоде, очень верно характеризующем дружеские отношения профессоров к студентам. Если бы я назвал тех и других двумя враждебными лагерями, то, право, не заслужил бы упреков от моих товарищей в преувеличении...
Студент Кляуз, испортивши во время допроса свой лист, обратился к секретарю с просьбою, чтобы ему выдали новый. «Не давайте, — вмешался Баршев, — он сейчас выходил в коридор к товарищам, и они велели ему сделать ложные показания». — «Г. профессор, будьте осторожнее в ваших обвинениях». — Ну да, — закричал Баршев, — вы станете еще оправдываться!»— «Я не оправдываюсь, а просто говорю, что вы лжете». — «Арестуйте его», — приказал взбеленившийся член инспектору. — «Это действительно не он выходил», — заметил Ильинский. «В таком случае извините меня, г. Кляуз», — пробормотал сконфуженный профессор.
Тем, казалось, и должен был кончиться забавный анекдот, но, к сожалению, у нас уже давно ничего не делается так, как бы следовало. На другой день Кляуз был исключен. — этого и теперь никто хорошенько не знает: Баршев не жаловался, комиссия и не подозревает о наказании Кляуза! Не правда ли, поступок вполне достойный защитников устности и гласности в судопроизводстве, за каких выдают себя наши мужи науки?»
28 собрался академический совет, 29 на нем председательствовал министр Ковалевский. 4 декабря было читано в аудиториях решение знаменитого судилища, вот оно: «10 человек исключаются с дурным поведением, около 100 с правом поступить через год».
Потом последней категории позволили покаяться и предложили форму прошения: «Я, нижепоименованный, обязуюсь впредь безусловно повиноваться всем распоряжениям начальства». И изо 100 человек только три отказались от позорного помилования. В тот же день от имени министра студентам строжайше запрещено было собираться толпами, говорить речи и пр. в университетском садике и в аудиториях.
Вот определение университетского совета. Этот документ не должен исчезнуть в университетском архиве.
Присутствию совета доложена была записка комиссии по делу о беспорядках, произведенных студентами медицинского факультета 1- го курса. Комиссия объясняет, что поступок студентов 1-го курса медицинского факультета заключает в себе оскорбление делом профессора Варнека при исполнении им обязанностей его звания и состоит в самовольном выходе из аудитории при начале лекции г. профессора и в формальном отказе от посещения его лекций. Проступок студентов отягчается: 1) повторением и 2) открытым сопротивлением распоряжениям начальства скопом. Но есть в деле и обстоятельства, уменьшающие вину студентов: 1) разные неблаговидные поступки г. профессора при чтении лекции и в обращении его с гг. студентами (основано на показаниях гг. студентов, но еще должно быть доказано, если будет признано нужным), 2) пример такого же оскорбления профессора в филологическом факультете студентами, который остался без всякого наказания, но не оставшийся без влияния на других студентов, как и должно было ожидать (на этот пример именно указывают в своих ответах как на одну из побудительных причин своего действования некоторые из студентов медицинского факультета 1-го курса), 3) молодость, к сожалению, во многих крайняя незрелость суждения и свойственная молодым людям восприимчивость ко всем хорошим и дурным впечатлениям и влияниям, отчасти также и 4) незнание университетских постановлений. Но и при уменьшающих обстоятельствах вину студентов проступок их так важен, что, кроме некоторых немногих, всех виноватых в нем следовало бы наказать самым высшим университетским наказанием: исключением из университета; но, не желая подвергать одинаковому наказанию менее виновных с более виновными, следственная комиссия находит возможным на основании ответов, данных гг. студентами на предложенные им вопросные пункты, разделить их на 4 разряда: 1-й разряд, к нему принадлежат те из виновных, которые высказывают в данных им ответах полное одобрение случившегося и прямо отказываются от повиновения начальству, когда его распоряжения не согласны с их личным убеждением; сюда относятся наименованные в записке 14 человек. 2-й разряд, к нему принадлежат те, которые признают лишь совершенный ими проступок справедливым, но не отказываются вообще от повиновения начальству, когда их убеждения будут расходиться с его убеждениями, или по крайней мере не выражают так дерзко, как первые, свое отречение от повиновения в подобных случаях; сюда относятся поименованные в записке 86 человек. 3-й разряд, к нему принадлежат участвовавшие страдательно, или по увлечению, или по незнанию, сюда относятся поименованные в записке 50 человек. 4-й разряд: к сему принадлежат совершенно неучаствовавшие 17 человек. Наконец, не явившиеся к следствию по болезни и находящиеся в отпуску, которых числом 18 человек; затем остаются еще некоторые неспрошенные студенты, не явившиеся к допросу по неизвестным причинам, за что и подлежат ответственности, как виновные в новом неповиновении, а именно 50 человек. Члены совета, по рассмотрении вышеизложенных разрядов, на которые комиссия разделила участвовавших в беспорядках студентов, и по обсуждении сих разрядов, по их письменным показаниям, признали более справедливым и сообразным с целию — изменить их таким образом: 1-е, от наказания освободить студентов 4-й категории и тех из остальных студентов 1-го курса, которые докажут, что были больны или находились в отсутствии из Москвы в дни 30 октября, 1-го и 20-го ноября, когда были совершены проступки, и 23 ноября, когда все студенты 1-го курса медицинского факультета были вызываемы для ответов; <2-е, студентов> первой категории, которые остались вторично на первом курсе медицинского факультета или перешли на оный, пробыв уже один год в других факультетах Московского университета, признать не заслуживающими снисхождения и уволить из университета без подачи ими о том прошения. 3-е, остальных студентов первой категории и тех студентов второй категории, которые остались вторично на первом курсе медицинского факультета или перешли на оный, пробыв уже один год на других факультетах Московского университета, признать заслуживающими наименьшей степени снисхождения и уволить из университета, предоставив им самим подать об этом прошение. 4-е, из числа не явившихся к ответу, признать также заслуживающими наименьшей степени снисхождения и уволить из университета на том же основании, т. е. с подачею о том просьбы, тех, которые остались вторично на 1-м курсе медицинского факультета, или перешли на оный, пробыв уже один год на других факультетах Московского университета. 5-е, студентов 1-го курса медицинского факультета, не подходящих ни под один из вышеписанных разрядов, подвергнуть следующему наказанию: в аттестате за поведение они получают отметку неудовлетворительно, вследствие чего они лишаются права перейти по истечении сего академического года на второй курс, но для ободрения лучших из них просить г. попечителя Московского учебного округа о дозволении освободить от действия этой отметки тех студентов, которые на переводном экзамене получат в среднем выводе не менее 4 баллов и которых инспекция засвидетельствует, что они во все остальное время академического года не позволяли себе никаких противозаконных поступков. Хотя все таковые подразделения приняты были большинством голосов, однако относительно последнего разряда студентов, многие из членов совета как справедливую меру наказания за их проступок предлагали переименовать их в вольные слушатели с возложением на них соединенных с сим званием обязанностей по уставу. Далее, как из обстоятельств рассматриваемого дела видно, что между причинами беспорядков, произведенных студентами, одною из важных оказывается существующий недостаток инспекторского надзора, то члены совета единогласно положили представить об этом университетскому начальнику с целию содействовать инспекции к возвращению утраченного ею нравственного влияния на студентов. Наконец, между причинами происшедших беспорядков, по общему показанию студентов, обнаруживается неудовлетворительность преподавания исправ. должн. экстр. профессора Варнека, то совет университета, на основании ст. 84 Устава, поручил это обстоятельство особому рассмотрению физико-математического и медицинского факультетов с тем, чтобы о результатах сего рассмотрения было донесено безотлагательно совету. Члены совета, ординарные профессоры Калиновский и Китарра уклонились от подачи голосов при обсуждения меры наказаний виновных студентов под тем предлогом, что назначение такого наказания не требуется от университетского совета предложением г. попечителя Московского учебного округа от 20-го сего ноября, коим предписано только исследовать причины беспорядков.
Определено: с приложением именного списка студентов 1-го курса медицинского факультета с обозначением, кто из них к какому из вышеозначенных разрядов относится, донести о настоящих распоряжениях совета г. попечителю московск. учебн. округа.
— фарисеи или иезуиты?
В заключение мы обращаемся дружески и братски к русскому юношеству с советом или, вернее, с горячей просьбой.
Мы нисколько не обинуясь обвиняем военно-судные наклонности московского профессорского аудиториата. В нашем сочувствии вам сомневаться грешно. Вся наша жизнь, все ее отдельные события могут служить свидетельством, что если б даже мы были вознесены судьбою на места Баршевых и Крыловых, то и тогда остались бы верны нашим убеждениям, а потому с чистой совестью и с откровенностью любви мы решаемся умолять вас быть осторожными, вы можете погубить не только себя, но гораздо больше.
Россия обязывает вас к этой жертве. Есть стадии развитие организма, требующие более строгой гигиены. Россия именно теперь находится в таком состоянии. Ничто старое не вырвано с корнем, ничто новое не пустило еще корни. Опереться не на что. Вне благородных инстинктов государя с одной стороны и части общества с другой, вне удвоенной умственной деятельности и того трепетного ожидания, которое предваряет великое будущее, ничего нет, не так сильны, чтоб противустоять реакции.
Силы ваши — силы России, берегите их для нее, не тратьте их по-пустому, нам столько дела впереди, столько борьбы!
Примечания
Печатается по тексту К, —454, где опубликовано впервые, за подписью: И—р. Появлению статьи предшествовала следующая заметка: «В 55 листе «Колокола» мы поместим несколько подробностей о Синхедрионе московских университетских фарисеев по поводу прошлогодней истории пр(оф.) Варнека» (К, л. 54 от 15 октября 1859 г., Стр. 446). Автограф неизвестен.
В настоящем издании в текст внесены следующие исправления:
Стр. 195, строка 28: относятся вместо:
: для ответов; (2-е, студентов) первой категории вместо: для ответов первой категории
— декабре 1858 г. студентами 1 курса медицинского факультета Московского университета были устроены обструкции профессору сравнительной анатомии и физиологии Н. А. Варнеку. В «деле» III отделения за 1859 г. «Относительно открытия в Москве частной типографии иждивением студентов» есть донесение из Москвы о студенте И. И. Кушакевиче, который был одним из зачинщиков этой «истории» и посылал статьи в редакцию «Колокола», в том числе свою статью «Факты по поводу дела проф. Варнека со студентами». По всей видимости, статья «Синхедрион московских университетских фарисеев» написана Герценом на основании материалов, присланных в редакцию «Колокола» Кутакевичем (см. ЛН, т. 41-42, Стр. 596—597).
«Encore une ètoile~que file., file... file»— Припев песни Беранже «Les étoiles qui filent».
…меркнет (фран.).