НАС УПРЕКАЮТ
Нас упрекают либеральные консерваторы в том, что мы слишком нападаем на правительство, выражаемся резко, бранимся крупно.
Нас упрекают свирепо красные демократы в том, что мы мирволим Александру II, хвалим его, когда он делает что-нибудь хорошее, и верим, что он хочет освобождения крестьян.
Нас упрекают славянофилы в западном направлении.
Нас упрекают западники в славянофильстве.
Нас упрекают прямолинейные доктринеры в легкомыслии и шаткости, оттого что мы зимой жалуемся на холод, а летом совсем напротив — на жар.
На сей раз только несколько слов в ответ последнему упреку.
Он вызван двумя или тремя признаниями, что мы ошиблись, что мы были увлечены; не станем оправдываться тем, что мы ошибались и увлекались со всей Россией, мы не отклоняем ответственности, которую добровольно взяли на себя. Мы должны быть последовательны, единство — необходимое условие всякой пропаганды, с нас вправе его требовать. Но, принимая долю вины на себя, мы хотим ее разделить с другими виновниками.
Идти по одной линии легко, когда имеешь дело с спетым порядком дел, с последовательным образом действия, — что трудного взять резкое положение относительно английского правительства или французского императорства? Трудно ли было быть последовательным во время прошлого царствованния?
Но мы этого единства не находим в действиях Александра II; он то является освободителем крестьян, реформатором, то заступает за николаевскую постромку и грозит растоптать едва всходящие ростки.
Как согласить речь его к московскому дворянству и генерал-губернаторство Закревского?
Как согласить облегчение ценсурных пут и запрещение писать об освобождении крестьян с землею?
Как согласить амнистии, желания публичности с проектом Ростовцева, с силой Панина?
Фридрих II говорил, что он не боялся ни одного генерала так, как Салтыкова, потому что никогда не мог догадаться за минуту вперед, какое движение он сделает: Салтыков все их делал зря.
Шаткость в правительстве отразилась в наших статьях. Мы, следуя за ним, терялись и, откровенно досадуя на себя не скрывали этого. В этом была своего рода связь между нами и нашими читателями. Мы не вели, а шли вместе; мы не учили, а служили отголоском дум и мыслей, умалчиваемых дома. Ринутые в современное движение России, мы носимся с ним по переменному ветру, дующему с Невы.
Конечно, тот, кто, останавливая надежду и страх, молча выждет результата, тот не ошибется. Надгробное слово — истории — гораздо больше предохранено от промахов, нежели всякое участие в совершающихся событиях.
Доктринеры на французский манер и гелертеры на немецкий, люди, производящие следствия, составляющие описи, приводящие в порядок, твердые в положительной религии или религиозные в положительной науке, люди обдуманные, точные доживают до старости лет, не сбиваясь с дороги и не сделав ни орфографических, ни иных ошибок; а люди, брошенные в борьбу, исходят страстной верой и страстным сомнением, истощаются гневом и негодованием, перегорают быстро, падают в крайность, увлекаются и мрут на полдороге — много раз споткнувшись.
— всё отталкивающего, — мы имеем незыблемые основы, страстные сочувствия, проводившие нас — от ребячества до седых волос, в них у нас нет легкомыслия, нет колебания, нет уступок! Остальное нам кажется второстепенным; средства осуществления бесконечно различны, которое изберется... в этом поэтический каприз истории — мешать ему неучтиво.
Освобождение крестьян с землею — один из главных и существенных вопросов для России и для нас. Будет ли это осовобождение «сверху или снизу» — Мы будем за него! Освободят ли их крестьянские комитеты, составленные из заклятых врагов освобождения — мы благословим их искренно и от души. Освободят ли крестьяне себя от комитетов во-первых, а потом от всех избирателей в комитеты — мы первые поздравим их братски и также от души. Прикажет ли, наконец, государь отобрать именья у крамольной аристократии, а ее выслать, — ну хоть куда-нибудь на Амур к Муравьеву, — мы столько же от души скажем: «Быть по сему».
Из этого вовсе не следует, что мы рекомендуем эти средства, что нет других, что это лучшие, совсем нет, — наши читатели знают, как мы думаем об этом.
Но так как главное дело в том, чтоб крестьяне были освобождены с землею, то из-за средств спора мы не поднимем.
когда «ученые друзья наши», спокойно сидящие в сторожках на берегу, прокричат нам «правее или левее» держаться; но мы желали бы, чтоб они не забывали, что им легче делать наблюдения над силой волн и слабостью пловцов, нежели нам плыть... и притом так далеко от берега.
Из-за стен доктрины, как из-за монастырских стен, сполугоря смотреть на треволнение мирское. Доктрины счастливы, они не увлекаются и... не увлекают других.
Примечания
Печатается по тексту К—220, где опубликовано впервые, за подписью: И—р. Автограф неизвестен.
____
В статье «Нас упрекают» Герцен дал развернутый ответ на те упреки, которые адресовал ему видный представитель русского либерализма Б. Н. Чичерин. Статья Герцена привела к окончательному разрыву его с Чичериным. Об ее историческом значении см. подробно в комментариях к статье «Обвинительный акт» (стр. 598 наст. тома).
____
... речь его к московскому дворянству... — См. примечание к стр. 21.
Как согласить амнистии... — См. примечание к стр. 14.
... проектом Ростовцева... — См. примечание к стр. 342.
~ как Салтыкова... — Граф П. С. Салтыков был главнокомандующим русской армией в кампании 1759 г. во время Семилетней войны России и Австрии против Пруссии (1756—1763). В Пальцигском и Куперсдорфском сражениях 1759 г. армия Салтыкова нанесла серьезные поражения прусским войскам.