Исполин просыпается!

ИСПОЛИН ПРОСЫПАЕТСЯ!

Да, спящий «Северный Колосс», «Исполин, царю послушный», просыпается, и вовсе не таким послушным, как во времена Гавриила Романовича Державина.

Доброго утра тебе — пора, пора! Богатырский был твой сон — ну и проснись богатырем! Потянись во всю длину молодецкую, вздохни свежим, утренним воздухом, да и чихни — чтоб спугнуть всю эту стаю сов, ворон, вампиров, Путятиных, Муравьевых, Игнатьевых и других нетопырей; ты просыпаешься — пора им на покой. Есть нечистота движущаяся — все эти прусаки, богомокрицы, насекомые, лишенные крыл, но не лишенные аппетита, не совместные с дневным светом. Чихни, исполин, — и от них следа не останется, кроме несмываемых пятен польской и крестьянской крови!

Господи, какой жалкий и смешной вид у этого грозного правительства! Куда делась его вахмистрская наружность, его фельдфебельская выправка, где его сипло-армейский голос, которым оно тридцать лет кричало: «В гроб заколочу Демосфена!» Что, служивый, видно, не те времена, да и не те силы, широк тебе стал мундир, насунулась каска на глаза... Ступай, кавалер, в больницу, не то в инвалид!

Да что же случилось, отчего оно так оторопело? Революция, что ли? Филарет взбунтовал Москву? Петр Ольденбургский провозглашен императором в школе правоведения? Отгадайте! А пока возьмите «Теймс» и Читайте его превосходные корреспонденции.

Император в Ливадии[70]. Петербургом управляет комитет общественного спасения, состоящий из Николая Николаевича № Михаила Николаевича; чтоб Горчаков не посоветовал им чего-нибудь дельного, при них поставлен умоотводом Игнатьев-Малковский. На улицах солдаты, жандармы, Шуваловы, якобинский генерал Бистром возмущает солдат речью самого красного санкюлотизма: «Из них, — говорит он, указывая на безоружных юношей, — выйдут со временем подьячие, — подьячие, которые грабят вас, которые грабят народ, — дадим им урок!» Паткуль скачет направо, скачет налево, одну лошадь заездил, другую заезжает. Михаил Николаевич спрашивает Николая Николаевича: зачем Паткуль скачет? Николай Николаевич, вставший с первыми петухами, по общей любви к курам, говорит Михаилу Николаевичу, что он не знает, зачем Паткуль скачет, но что, должно быть, это восстание. Тот (или этот) говорит — десять полков и он усмирит... Кого? Где неприятельские войска?

На университетском дворе.

Грубое правительство, напуганное выжившим из ума Строгоновым, рядом мелких преследований и унижений начало оскорблять университеты: назначением Путятина, школьными стеснениями, бездушным отталкиванием неимущих. Студенты Петербургского университета избрали депутатов и поручили им довести до начальства их протест. Начальство поступило с ними в том роде, как поступали дикие на Сандвичевых островах с парламентерами, в том роде, как Петр большой поступил с Полуботком, а Николай длинный с депутатами от старорусских солдат, т. е., вопреки всякому понятию чести и нравственному стыду, захватило их. Студенты решились просить освобождения своих товарищей — и вот отчего Бистром-Сантер бунтовал солдат, натравлирая их на другие сословия, Паткуль надорвал двух лошадей, а Игнатьев-Малковский шептал Филипсону: «Все готово, можно начинать!» Что начинать? Бойню юношей, резню на университетском дворе?.. Что к этому прибавлять!

Паткуль замыливал второго жеребца? Он был где-то «под полой» скрыт от глаз пациента, как нож или пила перед хирургический операцией. Как безвозвратно запятнал себя этот человек, как быстро сел на мель грязи этот шкипер просвещения!

О Филарет, высокопреосвященнейший Филарет! Какой нехристианский совет дал ты на старости святительства твоего кораблевождице японийской; без твоего архипастырского благословения жил бы он себе мирно и небезвозмездно в Лондоне комиссионером и купчиною адмиралтейства и кротко возносил бы мольбы свои к подножию престола всевышнего между заказами снастей корабельных и их приемом — а теперь всех вод, соленых и пресных, от брегов синайских до водохранильниц мытищинских, не довлеет на омовение человека, принявшего на себя величайшее преступление, — преступление против духа, против просвещения...

В России закрыты университеты — в Польше церкви сами закрылись, оскверненные полицией. Ни света разума, ни света религии! Куда они хотят везти нас впотьмах? Они сошли с ума — долой их с козел, если не хотите с ними грохнуться о землю!

Но куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку?.. Сказать вам куда?

Прислушайтесь — благо тьма не мешает слушать: со всех сторон огромной родины нашей, с Дона и Урала, с Волги и Днепра, растет стон, поднимается ропот — это начальный рев морской волны, которая закипает, чреватая бурями, после страшно утомительного штиля. В народ! к народу! — вот ваше место, изгнанники науки, покажите этим Бистромам, что из вас выйдут не подьячие, а воины, но не безродные наемники, а воины народа русского!

Хвала вам! Вы начинаете новую эпоху, вы поняли, что время шептанья, дальних намеков, запрещенных книг проходит. Вы тайно явно протестуете. Хвала вам, меньшие братья, и наше дальнее благословение! О, если б вы знали, как билось сердце, как слезы готовы были литься, когда мы читали о студентском дне в Петербурге.

Искандер

22 октября 1861 г.

«Теймсе»(от 22 октября) такое гнусное, такое подлое злодейство, что — при всей нашей беспредельной вере в безнравственность петербургского управительства — мы почти усомнились. Тайная полиция разослала подложные приглашения студентам собраться на площади для того, чтоб их переловить; но студенты догадались и не пошли. Можно ли после этого дивиться якобинской речи Бистрома и тому, что он не под судом за эту речь, тому, что III отделение ласкало мысль украсть меня у Англии из кармана или прирезать из-за угла, тому, что при аресте Михайлова[71] жандармы явились с блядями (не краснейте, Шувалов, не краснейте, Паткуль, не краснейте, Игнатьев, слово далеко не так позорно, которым поручили обыскивать дам.

Примечания

Печатается по тексту К, л 110 от 1 ноября 1861 г., стр. 917—918, где опубликовано впервые, с подписью: Искандер. Этой статьей открывается лист «Колокола». Автограф неизвестен.

В настоящем издании в текст внесено следующее исправление:

везти вместо: вести.

_____

Лист «Колокола» с настоящей статьей Герцен сразу же по напечатании послал И. С. Тургеневу. В письме от 28 октября 1861 г. он сообщал ему: «„Кол<окол>” пришлю тотчас 1 нояб<ря>».

«Петербургский университет закрыт!», стр. 394.

_____

...«Исполин царю послушный» ∞ Державина. — Строка из «Песни лирической Россу по взятии Измаила» Г. Р. Державина.

…«В гроб заколочу Демосфена!» — О случае на смотру и Николаевском генерале, распекавшем «провинившегося» солдата, Герцен рассказал в «Былом и думах», гл. XL (т. X наст. изд., стр. 159).

Петр Ольденбургский провозглашен императором в школе правоведения?.. — См. комментарий к стр. 23.

... комитет общественного спасения, состоящий из Николая Николаевича и Михаила Николаевича... — В период студенческих волнений в Петербурге, Александр II находился в Крыму. На время его отсутствия был образован «Комитет для ведения текущих дел», в состав которого вошли и братья императора, великие князья Николай и Михаил Николаевичи, руководившие подавлением студенческих волнений. ... Игнатьев-Маяковский. — О незаконном аресте в 1858 г. петербургским военным генерал-губернатором П. Н. Игнатьевым купца 3-й гильдии Е. Е. Малкова сообщалось в «Под суд!», л. 1 от 1 октября 1859 г. в обширной публикации — «Дело о преступном сообщничестве полицейского майора Попова, генерал-губернатора Игнатьева и министра Панина против свободы и чести купца Малкова».

... напуганное выжившим из ума Строгоновым... — С. Г. Строганов был одним из трех членов комиссии по пересмотру университетских правил в 1861 г. (см. выше заметку «Гонение на университеты», стр. 99, и «Инквизиция Строгонова», стр. 105).

... как Петр большой поступил с Полуботком, а Николай длинный с депутатами от старорусских солдат... — Казацкий полковник П. Л. Полуботок, временно исполнявший обязанности гетмана после смерти Скоропадского, был заподозрен в намерениях отделить Украину от России. Вызванный в 1723 г. Петром в Петербург, якобы для объяснений, Полуботок был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где и умер в декабре следующего года. Так же предательски было поступлено во время восстания военных поселений в 1831 г. в Старой Руссе. Под предлогом, что их повезут для переговоров с Николаем I, восставших выводили из города и отправляли в тюрьму. Военный суд, приговорил к телесным наказаниям и ссылке в арестантские роты около трех тысяч участников восстания, 129 человек было забито насмерть.

В заметке «Николай как оратор» Герцен, касаясь этих событий и наказания восставших, прибавляет: «... прежде возмездия они получили царское прощение, а после амнистии виновных прогнали сквозь строй» (т. XVII наст. изд.)

 — См. об этом стр. 374—375.

... III отделение ласкало мысль украсть меня у Англии из кармана или прирезать из-зa угла... — Об этом см. статью «Бруты и Кассии III отделения», стр. 154.

[70] Ливадия куплена у гр. Потоцкой за 300 000 рублей, несмотря на то что рядом с Ливадией лежит Ореанда, построенная на счет народного пота... А говорят, что денег нет!