ТРЕТЬЯ КРОВЬ!
К польской, к крестьянской крови прибавилась кровь лучших юношей в Петербурге и Москве... Пусть этим святым общением три великие дела спаяются в неразрывное единство —
Независимость Польши,
Земля крестьянам,
Не жалейте вашей крови. Раны ваши святы, вы открываете новую эру нашей истории, вами Россия входит во второе тысячелетие, которое легко, может быть, начнется с изгнания варягов за море.
Ваша кровь во всяком случае засвидетельствовала начало совершеннолетия и многое обличила... Она обличила сочувствие к вам всей России, готовность идти с вами — со стороны молодых офицеров, со стороны всех учебных заведений. Она обличила, чего нам ждать от благодушного Александра II и от его братцев, вроде Михайлы-пушкаря, порывавшегося уничтожить вас картечью. Она обличила, какие подьячие лакеи стоят во главе русского правительства. В Москве-студентов перебили, испугавшись проезда царского. Кровь ваша не просохнет на их ливреях — до страшного суда народного![76]
избиения ее там жила надежда и жили верования, там лились слезы и сердце билось человеческим негодованием, в то время как вся шляхетная Россия — помещичья, военная и чиповная — подло пресмыкалась перед бездарнейшим злодеем в истории за право сечь и грабить, за чечевицу оброка и барщины, за фольгу и стеклярус крестов, за потворство взяткам и казнокрадству. Да, в то позорное время, когда во всей России, от четырнадцатого до первого класса, не поднялось ни одного протеста, курс за курсом, школа за школой давали свою жертву... и Николай с тупою злобой мял в своих лапах юную душу до тех пор, пока чахотка или черкесская пуля освобождала ее. Курс за курсом, не зная того, без формы и знаков, передавал таинственный пароль, завещанный мучениками 14 декабря, и этот пароль сказался теперь громко студентами в Петербурге и Москве. Тверская площадь прибавилась к Исаакиевской. Инициатива эта по праву принадлежала студентам — они одни чисты, гражданская мысль русская тайно воспиталась в университетах, пусть же она и явится на белый свет как filia del reggimento[77] наших аудиторий, — из них не труднее сделать Земскую думу, чем из залы Jeu de Paume!
И—р.
10 ноября 1861.
«Теймс», 8 ноября) упоминается об одном обстоятельстве чрезвычайно важном. Когда храбрые преображенцы окружили безоружных студентов и повели двести человек в крепость, сто студентов, стоявших поодаль и принадлежавших к тем, которые не хотели просить путятинских матрикуляций, подошли к неприятельскому войску и объявили, что они хотят делить участь своих товарищей, на что, разумеется, неприятель согласился, и отдавшихся добровольно в плен — свели в крепость. Черта эта очень замечательна потому именно, что она очень народна. В 1821 году, после семеновского дела, когда роту е. в. велено было конвоировать в крепость, весь полк потребовал, чтоб и его отправили, «даже люди, бывшие в госпитале, которые едва в состоянии были держаться на ногах, присоединились к товарищам»[78].
Примечания
Печатается по тексту К, л. 112 от 15 ноября 1861 г., стр. 933, где опубликовано впервые, с подписью: — р. Этой статьей открывается лист «Колокола». Автограф неизвестен.
_____
... вроде Михайлы-пушкаря... — Великий князь Михаил Николаевич имел звание генерал-фельдцейхмейстера и генерала-от-артиллерии и являлся начальником артиллерии отдельного гвардейского корпуса, главным начальником военно-учебных заведений и почетным президентом Михайловской артиллерийской академии. По его приказу были посланы войска для подавления студенческих волнений.
... из залы Jeu de Раите! — Зал для игры в мяч в доме графа д'Артуа в Париже (salle du jeu de paume), где 20 июня 1789 г., после закрытия, по приказу короля, зала заседаний Национального собрания, собрались депутаты третьего сословия. Признавая себя представительством большинства нации, они принесли здесь торжественную присягу добиваться всеми силами утверждения конституции.
Между подробностями о Преображенской поимке студентов... — См. об этом также заметку «Преображенская рота и студенты», стр. 180.
— адмирал Путятин, Б — Бистром, В — великий князь Михайло, Т — Тучков и так до Ш — Шувалов.
[77] дочь полка (итал.). — Ред.
«Полярн. звезда», кн. III, «Семеновская история». Выписываем стр. 307 (изд. 2): «Солдаты вышли и стали толпой перед казармами. Против них была привезена артиллерия и приведено войско. Лейб-егери пришли первые и дали знать семеновцам, что они стрелять в них не будут. Когда пушки были подвезены ближе, то семеновские солдаты пригласили офицеров (не хотевших оставить их, несмотря на их просьбы) стать посреди их толпы, чтобы своею грудью защитить их от выстрелов. Многие из генералов приезжали увещевать семеновских солдат. Прежде всех подъехал к ним Васильчиков и скомандовал им строиться, но они отвечали ему, что туловище без головы не строится. Милорадович стал было говорить с ними, но они отвечали на его фразы остротами, которые заставили его замолчать. Бывший полковой командир Потемкин начал было также говорить с ними, но заплакал и не мог продолжать. Солдаты закричали ему, что ежели бы он был с ними, то этой беды не было бы. Генерал Бистром просил их, чтобы они успокоились, что вместо Шварца он будет полковым командиром, но его никто не слушал. «Если у вас есть законные причины жаловаться, — сказал Васильчиков, — так вы могли жаловаться на инспекторском смотру». Солдаты отвечали ему, что месяц тому назад, когда он сам делал инспекторский емотр, один из них выступил вперед, чтобы принести жалобу, и был за это, по его приказанию, жестоко наказан палками. «Чего же вы хотите?» — спросил Васильчиков.— «Отдайте нам роту его величества, — отвечали солдаты, — или отведите нас к товарищам». Васильчиков обещал им отвести их в крепость, ежели они построятся и будут идти в порядке. Они построились и пошли в крепость в сопровождении всех своих офицеров. Солдат заперли, а офицеры возвратились».