М. А. Бакунин

M. A. БАКУНИН

Бакунин в Лондоне!.. Бакунин, погребенный в казематах, потерянный в восточной Сибири, является бодрый и свежий среди нас — Redivivus et Ultor, — сказали бы мы в подражание Емельяну Пугачеву... Но ни Бакунину, ни нам не до мести, слишком много дела. Бакунин приходит к нам с удвоенной любовью к народу русскому, с несокрушимой энергией надежд и сил, закаленных здоровым, свежим, молодым воздухом Сибири.

Видно, скоро весна, коли старые знакомые прилетают из-за Тихого океана!

С Бакуниным невольно оживают стаи теней и образов бурного года... и мы с вновь разбуженным ожиданием смотрим па соплеменный нам восток Европы, и снова будто слышится, как расседает и трещит штучная венская империя, как двигается и закипает славянский мир, как четвертованная Польша, срастаясь около независимой Варшавы, протягивает руку забвения и братства русскому народу...

Мечты 1848 года! Да, мечты... Но «еще одно сказанье»... и мечты 1848 года, обогнув трех гордых стариков цивилизации, осуществятся от Мессинского пролива до Дуная и Вислы — до Волги и Урала... 1848 год не умер, он переехал на другую квартиру.

Деятельность Бакунина до кенигштейнской цитадели была сначала отвлеченно-философская, потом вообще социально-революционная, теперь она будет, надеемся мы, исключительно славяно-русская. Об этом мы поговорим в другое время, теперь напомним самым сжатым образом прохождение его службы, его формулярный список.

Бакунин оставил Россию в 1841 году; в 1845 он попал в швейцарский процесс социалистов; Блунчли указал на него русскому правительству. Ему велели немедленно возвратиться — он не поехал. Николай велел его судить. Сенат лишил его офицерского чина, дворянства и пр. Он уехал в Париж.

Там в 1847 году, 29 ноября, Бакунин произнес свою известную речь на польской трибуне в день годовщины варшавского восстания. В первый раз увидели русского, открыто протягивавшего братскую руку полякам и всенародно отрекавшегося от петербургского правительства. Влияние его речи было огромно. Гизо его выслал из Парижа, но, едва Бакунин осмотрелся в Брюсселе, Париж в свою очередь выслал Гизо и Людвика-Филиппа из Франции. Бакунин возвратился в Париж и бросился с увлечением в раскрывшуюся тогда политическую жизнь. Ламартино-маррастовское правительство косо смотрело на людей, принявших республику за слишком серьезную правду, и охотно сплавляло их направо и налево, лишь бы вон из Франции. Оно обрадовалось, что Бакунин уехал. В затишье славянского мира закипала тогда новая жизнь, в Бреславле собирался польско-славянский съезд. На нем и еще более на прагском конгрессе Бакунин уже является сильным деятелем; там написал он свою социально-славянскую программу, которую до сих пор чехи не забыли, и действовал заодно с славянами[3] до тех пор, пока Виндишгрец не разогнал конгресса австрийскими пушками. Оставив Прагу, Бакунин сделал опыт, в противность Палацкому, соединить славянских демократов с венгерцами, искавшими независимости, и с немецкими революционерами. Союз этот был составлен с многими поляками, на него от венгров приезжал граф Л. Телеки. Бакунин, желая скрепить собственным примером союз, принял главное управление в защите Дрездена; там он покрыл себя славой, которую никогда не отрицали его враги; после взятия Дрездена пруссаками Бакунин отступил. В Хемнице он был предательски схвачен с двумя из своих товарищей и отправлен в Кениг-штейн. Отсюда начинается его длинный мартиролог.

Заметим мимоходом, что Бакунин так страшно заплатил за благородную ошибку, за несбыточную мечту общего действия с немецкими демократами. У большей части немцев слишком развита племенная ненависть к нам. Мы знаем, что немецкий общественный деятель работает в пользу немецкого народа, не удивляемся этому и уважаем его. Но немец ждет от русского и славянина, чтоб он презирал свой народ и нес бы немецкую цивилизацию своим дикарям, забывая, что у нас на это, сверх Петербурга, есть Кур-, Эст- и Лифляндия, а у чехов и западных славян — Австрия.

В то самое время как саксонский король держал в руках перо, чтоб подписать смертный приговор Бакунину, Гейбнеру и Рёккелю, немецкие публицисты писали в журналах, что Бакунин русский агент, т. е. агент русского правительства. Король приостановился и изменил плаху на вечную тюрьму. Umwälzungsmänner'ы[4] не остановились и года через два-три повторяли свои обвинения.

В мае 1850 Бакунин был отправлен скованный в Прагу. Австрийское правительство хотело от осужденного на вечную тюрьму узнать тайны славянского движения. Бакунин отказался отвечать, его около года оставили в Грачине, ничего не спрашивая. В марте 1851, испугавшись слуха, что Бакунина хотят освободить, его перевели в Ольмюц, там он просидел шесть месяцев прикованный к стене. Затем австрийское правительство выдало его русскому. Носился слух, что Бакунина, привезенного скованным по рукам и ногам на русскую границу, расковали. Таких нежностей Николай не делал. Австрийские цепи были сняты с него как имперская собственность и заменены отечественными, вдвое тяжелейшими железами.

Три томных года просидел Бакунин в Алексеевском равелине и вышел из него в 1854 году для того, чтоб ехать в Шлюссельбург: Николай боялся, как бы Чарлис Непир не освободил узника...

Воцарился Александр II; разные амнистии, половинные и неловкие, были обнародованы. О Бакунине ни слова. Государь его сам вымарал из списка; мать Бакунина улучила минуту и подала просьбу государю. Он принял ее и благодушно сказал: «Tant que votre fils vivra, madame, il ne sera jamais libre»[5],. В 1857 году Бакунин был отправлен на житье в восточную Сибирь.

В 1860 был сделан еще раз опыт выпросить Бакунину разрешение переехать в Россию; государь снова отказал, прибавив, указывая на его письмо, к Николаю в 1851: «Я не вижу в нем раскаяния!» Но, не разрешая ему возвратиться, государь даровал ему право вступить в службу канцелярским чиновником 4-го разряда. Это какая-то особенная категория писцов, выдуманная для нежинских греков и цыган. Бакунин не нашел себя способным воспользоваться этой царской милостью 4-го разряда.

Ему после восьмилетних каземат и четырехлетней ссылки предстояла после отказа мрачная анфилада лет в Сибири.

Трепет новой жизни пробегал по России: разбитая Австрия отступила, итальянское знамя развевалось в Милане, Бакунин рассказывал нам жадность, с которой он в Иркутске следил за Гарибальди, за полуостровом, выступавшим ярче и ярче на свет свободы. Обречь себя на эту роль страдательного зрителя в дальней ссылке, в 47 лет от роду и чувствуя полный пульс, было тяжко. Довольно заплатил он за молодые увлеченья, за веру в возможность союза с немецкими демократами... Он решился тайно оставить Сибирь.

Под предлогом торгового дела он пробрался на Амур, сел на американский клипер и приплыл в Юкатану в Японии. Чуть ли он не первый социалист, первый политический изгнанник, искавший убежища у японцев.

Из Японии он приплыл в С. -Франциско и перебрался через Панамский перешеек в Северные Штаты. Из Нью-Йорка он 26 декабря приплыл в Ливерпуль и 27 был встречен нами в Лондоне.

Но чтоб ничего не недоставало, человек этот, выходя после 14 лет страданий, со знаками от цепей, которые не прошли еще, утомленный путем круг света, не только был встречен старыми друзьями, но и обвинениями одной радикальной немецкой газеты, напоминавшей, что он «ein verdächtiger Charakter»[6].

А впрочем, пожалуй, немцы и правы! Бакунин и мы — агенты русского народа, мы работаем для него, ему принадлежат наши силы, наша вера, и никакому народу разве его. Жаль только, что немцы забывают, что петербургское правительство — немецкое.

На первый случай довольно. Заключим наши строки искренним желанием, чтоб пророчество, сделанное императором Александром крестьянам, что им не будет другой воли, так же быстро не сбылось, как его пророчество о нашем друге Бакунине.

Примечания

Печатается по тексту К, л. 119—120 от 15 января 1862 г., стр. 989—990, где опубликовано впервые, с подписью: И—р. «Колокола». Автограф неизвестен.

В настоящем издании в текст внесены следующие исправления:

Стр. 17, строка 31: покрыл себя вместо: покрыл себе

Стр. 19, строка 17: знамя развевалось вместо: знамя развивалось

Общую характеристику М. А. Бакунина см. в статье Герцена «Michel Bakounine» («Михаил Бакунин»—т. VII наст. изд.) и в «Былом и думах» (глава «М. Бакунин и польское дело» и комментарии к ней, т. XI наст. изд.).

Бакунин в Лондоне!.. — М. А. Бакунин прибыл в Лондон 27 декабря 1861 г. (см. наст. том, стр. 277).

... Redivivus et Ultor, — сказали бы мы в подражание Емельяну Пугачеву... — Герцен называет Бакунина «Воскресшим и мстителем», используя надпись, выведенную будто бы золотыми буквами на знаменах Пугачева и на отчеканенных им монетах. В примечаниях к пятой главе «Истории Пугачевского бунта» (СПб., 1834) А. С. Пушкин резко протестовал против измышлений «иностранных писателей» об этом девизе Пугачева.

…«еще одно сказанье»…— Герцен приводит слова летописца Пимена из драмы А. С. Пушкина «Борис Годунов».

... мечты ~ обогнув трех гордых стариков цивилизации, осуществятся от Мессинского пролива ~ до Волги и Урала... — Герцен полагал тогда, что новые революционные события минуют страны «старой цивилизации» — Англию, Францию, Германию и осуществятся в славянских странах, прежде всего в России (см. статью «La Russie et le vieux monde» — «Старый мир и Россия», т. XII наст. изд. и комментарии к ней).

... до кенигштейнскои цитадели... — В крепости Кенигштейн в Саксонии Бакунин находился в 1849—1850 гг.

... в 1846 он попал в швейцарский процесс социалистов; Блунчли указал на него русскому правительству. — составленной Блюнчли по этому делу, упоминалось имя Бакунина. Швейцарские власти уведомили об этом русское правительство, которое потребовало возвращения Бакунина в Россию, а после его отказа выполнить это требование лишило его всех прав состояния. В 1844 г. Бакунин покинул Швейцарию и выехал в Париж (см. дневниковую запись Герцена от 4 ноября 1843 г., том II наст. изд., стр. 313 и статью «Michel Bakounine», том VII наст. изд.).

... Бакунин произнес ~ речь на польской трибуне... — 29 ноября 1847 г. в Париже на собрании, посвященном 17 годовщине польского восстания 1830—1831 гг., Бакунин произнес речь, в которой обличал политику царизма в Польше и призывал к свержению самодержавия совместными силами русского и польского народов (см. М. А. Бакунин. Собр. соч. и писем 1828—1876 гг., т. III, М., 1935, стр. 270—279). За эту речь французское правительство выслало Бакунина из Франции.

... Париж ~ выслал Гизо и Людвика—Филиппа из Франции. —

... в Бреславле собирался польско-славянский съезд. — В начале мая 1848 г. во Вроцлаве состоялся съезд польских деятелей. Однако из-за острых разногласий между консервативными и демократическими участниками съезда он закончился безрезультатно (см. V. Žáčеk. Čechové a poláci roku 1848, č. II, Praha, 1948, str. 47—49).

... на прагском конгрессе ~ написал он свою социально-славянскую программу... — украинцы. Главную роль на съезде играли чехи, выступившие с программой объединения славян вокруг Австрии и превращения ее в федеративное государство. «Социально-славянской программой» Герцен называет статью Бакунина «Основы новой славянской политики», написанную в Праге в начале июня 1848 г. (см. М. А. Бакунин. Собр. соч и писем, т. III, М., 1935, стр. 30). Взгляды, выраженные в этой статье, Бакунин развил затем в «Воззвании русского патриота к славянам», которое Ф. Энгельс подверг критике в своей статье «Демократический панславизм» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 6, М., 1957).

На конгрессе в Праге ~ с ним вместе участвовал ~ один староверческий инок. — Вместе с Бакуниным в Славянском съезде принимал участие Олимпий Милорадов.

... Бакунин сделал опыт ~ соединить славянских демократов с венгерцами ~ и с немецкими революционерами. — Во время Славянского съезда в Праге Бакунин выступил за предложение об объединении славян с венгерскими и немецкими демократами, однако это предложение было поддержано лишь польскими представителями. Чехи, словаки и южные славяне оказали ему решительное сопротивление.

— После поражения восстания в Дрездене Бакунин вместе с немецкими демократами О. Л. Гейбнером и К. А. Реккелем был арестован 10 мая 1849 г. в Хемнице и заточен в крепость Кенигштейн.

... немецкие публицисты писали в журналах, что Бакунин ~ агент русского правительства. — Герцен имеет в виду сообщение по этому вопросу парижского корреспондента «Новой рейнской газеты» Эвербека, опубликованное на ее страницах 6 июля 1848 г. (см. т. VII наст. изд., стр. 361, т. XI наст. изд., стр. 157—160), а также заметку за подписью «Ф. М.» в английской газете «The Morning Advertiser» от 23 августа 1853 г. (см. заметки «Русский агент Бакунин» и «Кто такой „Ф. М.”?» в т. XII наст. изд., а также в наст. томе статью «Ultimatum» и комментарий к ней).

... указывая на его письмо, писанное к Николаю в 1851... — «Исповеди» Бакунина, написанной им в Петропавловской крепости летом 1851 г., содержания которой Герцен не знал. (Текст «Исповеди» см. в книге: «Материалы для биографии М. Бакунина, т. I, M —Пг., 1923, стр. 100—248.)

... разбитая Австрия отступила, итальянское знамя развевалось в Милане... — Имеются в виду события, связанные с войной против Австрии, начавшейся в мае 1859 г. в связи с борьбой за объединение Италии. В конце мая — начале июня 1859 г. австрийская армия потерпела, поражение в Северной Италии. Милан был освобожден.