Ultimatum

ULTIMATUM

р. р. с

Пошлую клевету, выдуманную еще в 1848, что Бакунин агент русского правительства, и распространенную теперь на нас, снова подогрели мелкие английские и немецкие листы.

Для русских нам не нужно опровергать это вранье. В России не найдется ни одного человека, достаточно глупого, чтоб поверить, достаточно подлого, чтоб повторить это.

Такого рода нелепости оседают только в грязном, тинистом отстое последних политических брожений тридцати шести германских отечеств и всплывают в тронутом мозгу неузнанных государственных мужей Великобритании, несчастных женихов власти, сошедших с ума и с совести от неудовлетворенной любви к ней и корчащих роль тонких, глубоких дипломатов перед тощей и тупоумной толпой уездных поклонников и клубных second rate[37] политиков.

Жалкое стадо, принимая зависть за призвание и желчь за гений, качает своей глупой головой, повторяя: «Один человек и есть, который все знает, все может... и он-то, именно он-то, не у дел!» За эту скромную награду неудавшиеся министры готовы клеветать не только на каких-нибудь русских выходцев, но на Гарибальди и Маццини.

Мы протестовали так, как протестовали в 1848 и в 1854. Они продолжают нести свою галиматью. Наконец это надоело. Впредь ни за себя, ни за друзей мы вступаться не будем!

Истина этим людям равнодушна.

Россию они ненавидят, и притом вовсе не правительство, а вообще все русское и всех русских. Разбирать, что мы проповедуем, чего мы хотим, почему мы работаем в пользу русского народа и против немецкого правительства в Петербурге, что мы толкуем о праве на землю, русские, хотим полной независимости Польши, и не только от Петербурга, но и от Вены и Берлина, — все это разбирать им недосуг, скучно, да и при общем невежестве образования нелегко. Гораздо проще — людей, которых вся жизнь, факт за фактом, была посвящена народному делу, которые с первой юности до седых волос боролись с русским самодержавием, которые лучшие годы жизни провели в ссылках и тюрьмах, в насильственном или добровольном изгнании, — выдавать за агентов русского правительства.

Тактика эта вовсе не новая, — руководствуясь ею, свели на гильотину Анахарсиса Клоца и обвинили Томаса Пена.

Протест наш был последним знаком уважения к честным людям среды, в которой мы живем... Что касается до мнения о нас всяких Кауницев без места и Меттернихов без портфеля, нам до него дела нет.

Мы — чужие в этом мире, мы, собственно, живем не здесь, а дома. Было время, когда мы думали, что наше призвание состояло, между прочим, и в том, чтоб свидетельствовать перед Западом о возникающем русском мире. Это время прошло. С каждым годом, с каждым событием мы становимся дальше и дальше от среды, в которой жить осуждены нашей деятельностью. Мы этого не скрываем. Мы остаемся вне России только потому, что там свободное слово невозможно, а мы веруем в необходимость его высказывать. Заграничная жизнь для нас вовсе не partie de plaisir[38], а жертва, огромная жертва, которую мы приносим нашему делу.

мы пользуемся той терпимостью, которую английское уложение распространяет не только на выходцев других стран, но и на своих теоретических изменников, стремящихся ниспровергнуть вековые, святые учреждения своего отечества в пользу Австрии и абсолютизма.

... Итак, vorwärts[39], господа! Мы оставляем поле, мы делаем вам теперь наш прощальный визит и поручаем себя вашим дружеским обвинениям и братским клеветам.

Твердые святостью нашего дела,
Твердые нашей чистотой,
Твердые верой в нас русских,

15 мая 1862.

Примечания

Печатается по тексту К, л. —1102, где опубликовано впервые, с подписью: И—р. Автограф неизвестен. В настоящем издании в текст внесено следующее исправление:

Стр. 101, строка 8: Мы молча будем вас презирать Позвольте нам молча презирать вас (на основании «Erratum», К, л. 134 от 22 мая 1862 г., стр. 1116).

В марте 1862 г. в английских и немецких газетах вновь, уже в третий раз, появились голословные обвинения М. А. Бакунина в том, что он агент русского правительства. Теперь это обвинение распространяли и на Герцена. В письме к М. К. Рейхель от 16 марта 1862 г. Герцен сообщал: «Здесь опять море гадостей. Немцы с одним английским маньяком снова атаковали Бакунина, как русского агента от правительства. Пошла перебранка; кстати и нас припутали. Все это скучно». Первой газетой, которая бросила это обвинение, была, по-видимому, английская газета «The Free Press», основанная английским политическим деятелем и публицистом Давидом Уркхардом (письмо Герцена и Огарева к издателю «The Free Press», опровергающее клевету этой газеты, см. в наст. томе, стр. 78—79). 28 марта 1862 г. Герцен писал И. С. Тургеневу: «Уркхард напечатал ругательную статью на Бакунина. Мы послали протест. Я жду ответа и написал „Ультиматум р. р. с”, который, вероятно, вам придется по вкусу, а, впрочем, как знать». Из этого письма следует, что статья Герцена «Ultimatum» была написана еще—в марте 1862 г.

р. — Par procuration — по доверенности, по полномочию (франц.) — сокращение, употреблявшееся в деловой переписке.

... клевету, выдуманную еще в 1848, что Бакунин агент русского правительства... — Впервые клеветнические слухи, распространявшиеся русским посольством в Париже, о том, что Бакунин — агент царского правительства, появились в 1848 г. Вспоминая об этом в «Былом и думах» (см. т. XI наст. изд., стр. 157—160), Герцен несправедливо обвинял К. Маркса в распространении и утверждении этих слухов (см. об этом в комментариях к главе «Немцы в эмиграции» — т. XI наст. изд., стр. 682).

Такого рода нелепости ~ всплывают в тронутом мозгу неузнанных государственных мужей Великобритании... — «Былого и дум» (см. т. XI наст. изд., стр. 158—159). Герцен намекает также на выступления Уркхарда против политики правительства Пальмерстона (см. об этом в т. XI наст. изд., стр. 282 и комментарий к ней) и на неудавшуюся политическую карьеру Уркхарда («неудавшиеся министры»). С именем Уркхарда было связано и выступление иностранной прессы против Герцена, на которое он отвечал в настоящей статье (см. письмо к Тургеневу от 28 марта 1862 г.). Упоминание о «неузнанных государственных» людях Великобритании, «сошедших с ума», перекликается с той оценкой, которую дал Герцен Уркхарду в письме к Л. Пианчиани от 4 мая 1854 г. как «вырвавшемуся из бедлама сумасшедшему», утверждающему, что «все русские — царские агенты, что Маццини подозрителен и т. д.» В письме же к М. Мейзенбуг от 14 августа 1858 г. Герцен высказывал предположение, что Уркхард принимает и его за русского агента.

Мы протестовали так, как протестовали в 1848 и в 1854. — О клевете на Бакунина, распространявшейся в 1848 г., см. выше. Говоря о вторичном распространении клеветы на Бакунина, Герцен допустил ошибку в дате, приурочив этот факт к 1854 г. Несомненно, что Герцен имеет в виду ту полемику, которая развернулась в 1853 г. в связи с появлением в английской газете «The Morning Advertiser» от 2 августа письма за подписью «Ф. М.», в котором снова ставился вопрос о том, не является ли Бакунин агентом царского правительства. См. об этом в «Былом и думах» (т. XI наст. изд., стр. 159—160 и комментарии на стр. 683—684), а также письма Герцена к издателю «The Morning Advertiser» — «Русский агент Бакунин» и «Кто такой „Ф. М.”?»(т. XII наст. изд., стр. 120—125 и комментарии на стр. 513—520).

Протест наш... — См. в наст. томе письмо «Издателю »The Free Press”» (стр. 78—79).

…мы думали, что наше призвание ~ и в том, чтоб свидетельствовать перед Западом о возникающем русском мире. — 1 марта 1849 г. во введении к книге «С того берега» — «Прощайте!» — Герцен писал, что одной из его задач за границей является «знакомить Европу с Русью» (см. т. VI наст. изд., стр. 17).

[37] второго сорта (англ.).— Ред.