Личное объяснение ("Двадцать пять лет тому назад... ")

ЛИЧНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

Двадцать пять лет тому назад, 6 декабря 1837, в Вятке, я произнес плохую речь, исполненную уступок, и очень дурно сделал.

Двадцать пять лет спустя первое слово мое, вышедшее из гроба, в котором было схоронено четырнадцать лет все мною писанное, первая статья, всплывшая гласно в России, — та самая вятская речь.

С какой целью «Северная пчела» (9/21 мая 1862) напечатала ничтожную речь 6 декабря 1837 г.? Я не знаю, могу догадываться, но не мне судить об этом. Она имела на это право и воспользовалась им.

хотя большой педант в мелочах. Он пристал ко мне с просьбой сказать речь при открытии библиотеки — просьба губернатора для человека, состоящего под надзором, всегда убедительна. Сначала я отказывался, потом написал черновую. Корнилов расхвалил ее, но тут же собственной рукой вписал два-три выражения, говоря, что этого требует haute convenance[43] и что это не больше имеет смысла, как слова «ваш покорнейший слуга» в конце письма, — я спорил. Наконец мы разделили грех пополам.

— шеллингист и страшный гонитель раскольников (так, как бывают у нас страшные гонители раскольников — и либералы), меня благословил. Казалось бы, тем и кончено. Но этой речи было на роду написано иметь странную судьбу. Когда ее в корректурных листах показали Корнилову, он переправил несколько выражений, потом опять переправил — у меня осталось в памяти, что он вымарал несколько слов, сказанных в похвалу Н. С. Мордвинову. Это было перед самым моим отъездом в Владимир, бумага о моем переводе была получена, Жуковский и Арсеньев писали, что они больше сделать не могли, но обещались хлопотать впоследствии. Я уже предчувствовал Москву и волю. А Корнилов опять поправлял несчастную речь. Она мне опротивела, я махнул рукой, забыл об ней и уехал.

Все вместе было дурно.

И вот через двадцать пять лет пожелтелые корректурные листы моей речи поднимаются, как тень Банко, жужжат на пчелиных крыльях, цивически упрекают и зовут меня к ответу[44]..

Примечания

К, л. 135 от 1 июня 1862 г., стр. 1124, где опубликовано впервые, с подписью: Искандер.

Публикация «Речи А. Герцена, сказанной им при открытии Вятской публичной библиотеки, 6 декабря 1837 года», вызвавшая данное объяснение Герцена, появилась сначала в «Вятских губернских ведомостях» от 21 апреля 1862 г. (№ 16), а затем была перепечатана в «Северной пчеле» от 9 мая 1862 г. (№ 124). Конечно, не случайно именно в 1862 г., когда министр народного просвещения А. В. Головнин организовал травлю Герцена в легальной русской печати, редактор «Вятских губернских ведомостей» Н. Золотницкий решился опубликовать на страницах своей газеты давно забытую речь, самим Герценом названную «плохой» и «исполненной уступок». Во всяком случае без разрешения из Петербурга он не посмел бы не только напечатать статью человека, объявленного в России государственным преступником, но и открыто назвать его имя. Желая скрыть истинную цель публикации, Н. Золотницкий сопроводил ее пространным подстрочным примечанием, в котором отметил, что редакция еще в 1838 г. обещала напечатать данную речь, но не выполнила своего обещания. Он так объяснил появление речи на страницах «Вятских губернских ведомостей»: «В настоящее время, когда дело обновления Вятской публичной библиотеки встретило в здешнем обществе полное сочувствие, когда каждое событие из прошедшей и настоящей жизни этого учреждения интересует публику, местная газета считает обязанностью перепечатать речь г. Герцена, как для ознакомления общества со взглядами человека, принимавшего в свое время участие в устройстве библиотеки, на назначение “этого храма мысли”, так и для сохранения на своих страницах материала для истории библиотеки». Это «безобидное» объяснение не могло, конечно, ввести в заблуждение ни врагов, ни друзей Герцена. Тотчас же после получения в Петербурге номера «Вятских губернских ведомостей» с текстом речи Герцена, последняя была дословно перепечатана в «Северной пчеле». Позже, 30 мая, в передовой статье «Северной пчелы» (№ 143) П. С. Усов полепил мотивы, которыми он руководствовался при перепечатке речи Герцена: «Эту речь мы перепечатали из “Вятских губернских ведомостей” как документ, и придаем этой речи два важные, по современным обстоятельствам, значения: 1) призвание людей к почтению, которое человек обязан оказывать науке, и 2) указание, как Герцен держал себя тогда в тех условиях, в которые он был поставлен, и в них умел служить честному делу, не драпируясь ни в какие багряные тоги и никого не увлекая к опасным занятиям, в известных условиях положительно вредным».

В статье председателя с. -петербургского цензурного комитета В. А. Цеэ «А. В. Головнин и его отношение к А. И. Герцену» содержится интересный рассказ об отношении шефа жандармов В. А. Долгорукова к появлению в «Северной пчеле» речи Герцена: «Князь встретил меня крайне встревоженный, с вопросом, кто тот злополучный цензор, который разрешил перепечатать в “Северной пчеле” статью из “Вятских ведомостей”, повторяя несколько раз, что нельзя допускать, чтобы имя государственного преступника упоминалось в печати. Я ему отвечал, что здесь дело идет не о государственном преступнике, а о журналисте, которого имя упоминается ежедневно в обществе и которого статьи читаются нарасхват, хотя и тайно; что статья пропущена не цензором, а мною, под личною моею ответственностью, и что я его убедительно прошу повременить своим суждением об этой статье не более одной недели, т. е. до получения первого следующего номера “Колокола” из Лондона. Князь В. А. Долгоруков <...> согласился на мое предложение и, прочитав в следующем; номере „Колокола” желчные нападки Герцена на “Северную пчелу” за напечатание старинной статьи, столь нелестной для его самолюбия и идущей вразрез с его нападками на наше высшее правительство, — при свидании сказал мне: . Извиняюсь перед вами, вы были правы, вам и книги в руки”» («Русская старина», 1897, № 11, стр. 275—277).

В редакционной статье, напечатанной в № 212 от 7 августа 1862 г., «Северная пчела» еще раз коснулась вопросов, связанных с публикацией речи на ее страницах и с ответом, содержавшимся в «Личном объяснении» Герцена.

... я произнес плохую речь... — «Речь, сказанная при открытии Публичной библиотеки для чтения в Вятке А. Герценом 6 декабря 1837 года» напечатана в т. I наст. изд., стр. 366—368.

... на месте губернатора Тюфяева был Корнилов... — Характеристика А. А. Корнилова дана Герценом в «Былом и думах», часть II, глава XVII (см. т. VIII наст. изд., стр. 296—297).

Он пристал ко мне с просьбой сказать речь... — Речь была произнесена на официальном торжестве открытия библиотеки в Вятке, приуроченном начальством ко дню именин Николая I.

— О переводе из Вятки во Владимир Герцен узнал 28 ноября 1837 г. (см. письмо к Н. А. Захарьиной от 23—30 ноября 1837 г.). Высочайший приказ о переводе пришел немного позже, 30 ноября. Письмо В. А. Жуковского и К. И. Арсеньева, о котором упоминает здесь Герцен, нам неизвестно. В письме к Н. А. Захарьиной от 9 декабря 1837 г. Герцен писал: «Арсеньев отвечает <...> что в конце января подастся представление обо мне государю от наследника». Вероятно, именно в этом письме сообщалось, что перевод Герцена во Владимир не удовлетворил Арсеньева и Жуковского, они хлопотали о его переводе в Москву и получили от наследника согласие подать просьбу об этом Николаю I в январе. Как известно, эта просьба не была удовлетворена.

... в прошедшем году я получил мою статью из «Владимирских губернских ведомостей» (начала 1838 года) об открытии публичной библиотеки во Владимире. — В прибавлениях к «Владимирским губернским ведомостям» от 26 февраля 1838 г. (№ 8) была напечатана статья «Владимирская публичная библиотека», подписанная Герценом. В этой статье в основном говорится о книжном фонде Владимирской библиотеки и об истории ее создания. Никаких упоминаний о том, что эта статья посвящена открытию библиотеки, нет; больше того, из статьи ясно, что библиотека была открыта задолго до приезда Герцена во Владимир. В статье содержатся теплые слова о Н. С. Мордвинове, возможно, именно те, о которых в настоящем «объяснении» говорит Герцен.

... моим товарищем по редакции — кандидатом Небабой (см. «Былое и думы»). — Д. В. Небаба, учитель математики во владимирской гимназии, совместно с Герценом редактировал неофициальную часть прибавлений к «Владимирским губернским ведомостям». О Небабе рассказывается в XVIII главе второй части «Былого и дум» (см. т. VIII наст. изд., стр. 306—307).

[43] высшая благопристойность (франц.).— Ред.