<3APEBО>
Вести из Петербурга исполняют душу каким-то ужасом ожиданья и боли; что это за огненная чаша страданий идет мимо нас? Огонь ли это безумного разрушенья, кара ли, очищающая пламенем?.. Да разве не довольно было несчастий и кар?.. И что довело людей до этого средства — и кто эти люди? Какие тяжелые минуты отсутствующему, когда, обращаясь туда, где вся любовь его, все, чем живет человек, он видит одно немое зарево!
Примечания
Печатается по тексту К, л. 137 от 22 июня 1862 г., стр. 1133, где опубликовано впервые, без заглавия и подписи. Этой заметкой открывается лист «Колокола». Заглавие взято из ОК.
Принадлежность заметки Герцену определяется автографом, хранящимся в ПБ (см. «Варианты»).
Автограф заметки «Зарево» представляет собой часть листа, к которому внизу приклеена часть другого листа с автографом заметки «Злодейство белевской помещицы Муромцевой» (см. в наст. томе, стр. 128). Автограф имеет двойную правку, чернильную и карандашную, рукой Герцена. Вдоль карандашной линии с левой стороны автографа чернильная пометка: «В начале», что является указанием на публикацию заметки в качестве передовой.
Большой Охте, 22-го был большой пожар по Ямской улице, 23 и 24 мая пожары охватили центральные улицы Петербурга. В «Современной летописи» за июнь месяц (№ 23) была напечатана корреспонденция «Петербургские пожары», рассказывающая подробности о грандиозном пожаре в Щукинском дворе (так назывался Мариинский рынок): «Пожар начался в понедельник, 28 мая, в пять часов пополудни и, раздуваемый сильным и порывистым западным ветром, продолжался всю ночь, несмотря на усиленные действия пожарных команд. Весь квартал, занимаемый Апраксиным и Щукиным дворами, состоявший внутри из сплошной массы деревянных построек, <...> истреблен совершенно» (стр. 16).
Герцен с большим волнением следил за сообщениями о пожарах в Петербурге. В письме к Н П. Огареву от 21 июня 1862 г. он писал: «Пожары в России идут своим чередом. Ждем газеты всякий день с трепетом».
«Зарево», Герцен еще не знал, что провокационные слухи, которыми были полны все русские газеты, об ответственности за пожары революционной молодежи, особенно студенчества, специально распускались царским правительством (см. об этом в комментарии к заметке «Отчего правительство притаилось с следствием о зажигательстве», наст. том, стр. 423—424). Реакционная печать поставила петербургские пожары в связь с некоторыми лозунгами только что появившейся прокламации «Молодая Россия» и начала в ряде газет и журналов клеветническую кампанию против демократического лагеря (подробнее об этом см. в статье С. Рейсера «Петербургские пожары 1862 года» — «Каторга и ссылка», 1932, № 10, стр. 91—115).