Отеческий совет

ОТЕЧЕСКИЙ СОВЕТ

Halte-là![35] Из уважения к человеческому смыслу, князь Горчаков, уймите «Journal de St. -Pétersbourg»; он воображает, что на него нет ценсуры, так и можно городить всякий вздор. Для того, чтоб дурачить Европу, как она ни плоха, все же надобно гораздо больше ума, чем у ваших чиновников по статейным поручениям.

Во-первых, самая задача невозможна. Представить мерзости, наделанные в Варшаве, актом любви, милосердия и мудрости никак нельзя; ложь имеет свои границы. Есть случаи, в которых людям и правительствам приходится или каяться, или молчать. Может, простят, может, позабудут!.. Тактика Робер-Макера, говорящего: «C'est vrai, j'ai eu tort envers lui, mais je lui ai pardonné»[36], только раздражает и увеличивает ненависть.

Варшавское дело очень просто. Пока не было достаточно войска, ваше правительство, любящее драпироваться в либерализм, прикинулось ручным и кротким, хотело поиграть в великодушие, обещало уступки, ничего не поправляющие, и осталось бы при своем венке из самых ярких цветов махрового прогресса — если б удалось поляков надуть. Пока не знали, удастся это или нет, царь уступал

И собирал полки...

Поляки не приняли ваши «пузыри за фонари» — «А, так вы так-то, вы — того?» — и русский генерал, генерал-дантист, генерал, вколачивающий в гроб не неприятельских, а своих солдат, вскочил с готовым кулаком и с вопросом: «Кого бить?»

Он дремал только от либерального угара; это один из элементов петербургского правительства — элемент Петра I и Николая I, Салтычихи и Аракчеева, татарина и немца, нагайки и фухтеля, — элемент, не позволяющий отвечать, а тем больше не позволяющий спрашивать. Вот он-то и вспомнил, что он дома в Петербурге и взял верх.

за обедом исчезающим и вместе с тем пребывающим нюансам, с которыми он предлагал говядину своим гостям, сообразно их званию, общественному положению, силе при дворе, характеру и талантам, — генеральская ипостась правительства, протирая свои пьяные глаза, пошла по своему — «в ус да в рыло».

Все это кончилось несколькими десятками убитых и изуродованных людей, сражением с безоружными, травлей по трауру, охотой по конфедераткам. Какими же тут нюансами à la Sainte Menehould вы представите Европе, что это мясничество было необходимо в Варшаве для счастья Польши, для покоя России? Попробуйте уверить, что женщины сами просили Хрулева, чтоб он велел в них стрелять, и что Хрулев, видя их желание, не мог удержаться и велел дать залп — par courtoisie![37]

А ведь ваши оправдания в «Journal de St. -Pétersbourg» не многим лучше этого.

Во-первых, мы спрашиваем: что сделал польский народ? Удивленный бессмысленным закрытием «Земледельческого общества», вчера признанного полезным, он хотел показать свое недоверие, свое неудовольствие; чем же он это показал? Повесил Коцебу или Штейгемана (entre nous soit dit[38], беда была бы невелика), сжег дворец, ограбил казну? — совсем нет; толпы народа стояли на площади и просили младенца во старости, Горчакова, довести до государя их желание; потом они молились об убиенных братьях, — «но они молились с намерением, — они были в трауре с умыслом, и многие в конфедератках с премедитацией».

Как может сильное правительство сделаться до того ничтожным, до того мелким, чтоб сражаться с покроем фуражки, с черным крепом и стрелять по молитвам? Однообразие немецкой роты и ливрейный порядок барской передней не составляют идеала государственного порядка. Взгляд портного, дворецкого и фельдфебеля слишком тесен, чтоб разглядеть из Петербурга, что надобно делать в Варшаве. Неужели вы, с вашими галопирующими прогрессами, все еще не отчалили от тех тупых и позорных времен, когда пиджак считался оскорблением величества и отращенная борода — изменой государю?

«Le Nord»[39], баварскую «Allgemeine Zeitung», русский-французский «Journal de St. -Pétersbourg»: нигде нет достаточной причины, чтоб стрелять в женщин, в безоружных мужчин. Разве только что прусский консул приказал. Немцы, само собою разумеется, рады-радёхоньки вас покрыть кровью, а поляков землей. — «Да зачем же толпы не расходились?» — А с чего вы взяли, что ходить по улице и стоять — уголовное преступление? Для чего вообще города, улицы, площади? Неужели для того, чтоб казаки скакали, пушки скакали, Горчаковы скакали? Ведь это только в Петербурге делали торцовые мостовые, чтоб Александре Федоровне было гладко ездить в Смольный монастырь, и предлагали надеть собакам намордники в предупреждение, чтоб какая-нибудь бешеная и напитанная якобинскими правилами собака не укусила какой-нибудь высочайший член августейшей фамилии. В наше время, право, никто не верит, что человечество и города существуют для управления; даже такие мастера веровать во всякий вздор, как Аскоченский, Бурачек и Башуцкий, и те не верят. Как мне ни жаль вас, князь, а я все-таки скажу, что вы состоите министром иностранных дел при русском народе, а не русский народ состоит при вашем министерстве.

Я понимаю, что люди, воспитанные в николаевских кордегардиях, не понимают этого. Как прикажете растолковать что-нибудь по-человечески людям, которые могут писать такую бессмысленную галиматью, как следующий приказ варшавского генерал-губернатора:

«По уважению, что надевание отличительных знаков может содействовать к раздражению умов, равно для предупреждения могущих последовать столкновений, запрещается носить всякие необыкновенные одежды и знаки траура.

Варшава, марта 31-го (апреля 12-го) дня 1861 г.»

(«Официальная газета Царства Польского»)

Но не старайтесь же уверять Европу, что «внешние знаки траура» и «необыкновенные одежды» обусловливают дикое преследование, дневной грабеж и все неистовства пьяных солдат, управляемых безответственными атаманами.

— «Да ведь и в Париже точно так же разогнали бы толпу». — А вам что за дело? Мало ли какие гадости делаются на белом свете. А вот в Лондоне, так «по уважению, что надевание отличительных знаков может содействовать раздражению», ничего не делают. Сверх того, в Париже не только «предупреждают могущие последовать столкновения», но иногда рубят голову королю; ну что ж — и вам начать?

Пожалуйста, сделайте одолжение, уймите вашего департамэнтского златоуста du «Journal de St. -Pétersbourg», — нехорошо; довольно, что на нас отсвечивает кровь, на что же еще чтоб над нами хохотали?

Примечания

Печатается по тексту К, л. 98—99 от 15 мая 1861 г., стр. 822—823, где опубликовано впервые, с подписью: — р. Автограф неизвестен.

_____

... князь Горчаков, уймите «Journal de St. -Pétersbourg»... — Газета эта являлась официозом министерства иностранных дел.

Тактика Робер-Макера... — Герой одноименной комедии Антье и Леметра, ловкий пройдоха, не брезгающий ничем в достижении своих целей.

«И собирал полки...» — Строка из поэмы К. Ф. Рылеева «Войнаровский», часть первая:

Мазепа ото всех скрывался,
Молчал — и собирал полки.

... Талейрана, который поучал вас за обедом ∞ талантам... — Об этом же Герцен говорит, ссылаясь на газету «L'Indépendence Belge», в заметке «Канцлер-памфлетист»: «Куда же пошли уроки Талейрана, который поучал Горчакова тайне учтиво и сообразно силе и слабости гостей предлагать говядину?» (т. XVI наст. изд., стр. 272).

«в ус да в рыло» — Строка из стихотворения Д. Давыдова «Современная песня»:

А глядишь: наш Мирабо
Старого Гаврило

Хлещет в ус да в рыло.

... нюансами а la Saint Menehould... — Вид грибного соуса (sauce а la Sainte Menehould).

... женщины сами просили Хрулева, чтобы он велел в них стрелять ∞ дать залп... — Речь идет о расстреле мирной демонстрации в Варшаве 8 апреля 1861 г., произведенном царскими войсками по приказу генерала Хрулева; см. об этом в наст. томе в статье «Mater dolorosa» (стр. 81), а также «10 апреля 1861 и убийства в Варшаве» (стр. 65), «Урок из географии» (стр. 86), «Прусский консул Бергер, исправляющий должность наместника Царства Польского, и храбрый генерал Мейендорф из Курляндии» (стр. 86).

...закрытием «Земледельческого общества»... — См. комментарий к стр. 47.

 — Герцен имеет в виду наместника Царства Польского генерал-адъютанта М. Д. Горчакова.

... Попов сломал свою шпагу... — См. комментарий к стр. 44.

... чтоб Александре Федоровне было гладко ездить в Смольный монастырь... —

... такие мастера веровать во всякий вздор, как Аскоченский, Бурачек и Башуцкий... — В статье «Богомокрицы и богосаранча» Герцен подверг жестокому осмеянию бредни А. П. Башуцкого, С. А. Бурачка и В. И. Аскоченского, якобы предлагавших императрице Марии Александровне «завести торговый дом благочестия, учредить нечто вроде откупа для распространения, укрепления и поддержания православия» (т. XIV наст. изд., стр. 311).

[35] Стойте! (франц.). — Ред.