ПОРТРЕТ МУРАВЬЕВА
«Illustrated Times» от 2 января поместил портрет Муравьева Вешателя. Перед этим портретом мы остановились в безмолвном удивлении... это предел, это граница. Такого художественного соответствия между зверем и его наружностью мы не видали ни в статуях Бонарроти, ни в бронзах Бенвенуто Челлини, ни в клетках зоологического сада... Надо отдать природе справедливость, она величайший артист!
Этот портрет должен идти в потомство, он принадлежит истории.
Палач, вместо клейма, отметит своими чертами падшую часть русского общества, ту, которая рукоплещет казням, как победам, и выбрала этого урода своим великим мужем. Все брильянты императорской короны и всё масло помазания не спасут венчанный лоб человека, отыскавшего где-то заброшенного людоеда, чтоб его послать на «умиротворение» несчастного края.
Портрет этот пусть сохранится для того, чтоб дети научились презирать тех отцов, злобы, достигнувшей какой-то растительной бесчувственности...
Примечания
Печатается по тексту К, л. 177 от 15 января 1864 г., стр. 1460, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.
«3/70 копейки с души»).
12 января 1864 г. Герцен сообщал сыну: «4 № пришлю и вместе портрет Мур<авьева>, котором будет статья в „Колоколе”». 15 января 1864 г. Герцен писал М. Мейзенбуг: «... пустил в одном из „Кол.” портрет Муравьева, — это стоит штудиума».
Принадлежность заметки Герцену подтверждается идейно-тематической и стилистической близостью ее к другим статьям Герцена, разоблачающим Муравьева-Вешателя и «ту часть русского общества, которая рукоплещет казням» («Россиада», «Вывод из владения» в т. XVII наст. изд. и др. — см. ниже). Характерно для Герцена противопоставление «отцов и детей», использующее название романа Тургенева (см. в наст, томе комментарий к заметке «Нашим библиографам....»), а также наименование Муравьева «людоедом» (ср. например, «Поворотная линия» в наст. томе). Включено в издание М. К. Лемке (Л
Памфлет Герцена явился ответом на «патриотические восторги» русской реакционной общественности, которая «в пьяном раболепии» чествовала «спасителя отечества» Муравьева, посылая ему иконы, письма адресы. Герцен своими статьями запечатлел для потомков истинный портрет Муравьева — человеконенавистника, палача, вешателя. См. также статьи и заметки Герцена «Адресоложство», «К муравьевщине» (т. XVII наст. изд.), «Императорские санкюлотиды», «Второй Муравьев и Александр Второй», «Наши прогрессы», «Михаилы и Михаилы Николаевичи» (наст. том), «Виселица и Муравьев», «Из речи Муравьева» (т. XIX наст. изд.) и др.
... выбрала этого урода... — За свою безобразную внешность M. H. Муравьев получил в Петербурге прозвище «курносого ярыги» (П. В. Долгоруков. Петербургские очерки. М., 1934, стр. 301).