ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ МАРГАРИТКИ
(Ползание на коленах, целование ног,
гуманность «Моск. ведомостей»
и их донос на чугуевское начальство)
«опустился на колени» и пополз черезо всю залу к Бергу, за ним стали на колени все остальные и тоже поползли на коленах для того, чтоб поцеловать «ноги и одежду храброго генерала». Бедный, забитый народ!.. Да зачем же не нашлось настолько человеческого декорума, чтобы скрыть это страшное ползание на коленах!
В pendant и к характеристике ползающих депутатов «Кёльнская газета» упоминает о приказе Берга или другого начальника по гминам, из которых ездили депутаты, что за всякое оскорбление, нанесенное им или их собственности, вся гмина будет отвечать... Разве они выбрали самых ненавистных людей в депутаты, таких, каких хуже нет в селе?
«Моск. вед.» в полном цвету; опять каждый лист покрыт доносами, намеками, рабской лестью Муравьеву, какой-то полицейской фурией. Между прочим пожалев о том, что Муравьев не генерал-губернатором в Новороссийском крае, и рассказав ряд грабежей, помещичьих драк[85], происшедших оттого, что не он там начальствует, редакция помещает следующий рассказ: «К преступникам у нас есть какая-то В Чугуеве, над Осиновскою горою, в четверг на первой неделе поста казнен рядовой Изюмского гусарского полка, стоявшего в Купянске, Емельян Пухневич, 35 лет, малоросс, за буйство против дежурного по острогу офицера, которого даже ударил он цепями. За день до расстреляния он накупил свеч, обставил ими свою камеру на Чугуевской гауптвахте, стал служить по себе панихиды и громогласно заявлять любопытствующим посетителям, что его казнят понапрасну, а что виноват офицер и его оклеветали перед судом. Это же он повторял еще громче с какой-то импровизованной колесницы, на которой его отправили до места казни. Огромная толпа народа, и в особенности женщин, шла за телегой в нервическом раздражении от слов Пухневича, плача и твердя: «Бедный, бедный мученик!» — а тот повторял: «Православные, братцы, молитесь за меня, гибну понапрасну — не виноват ни в чем». Близь столба у сырой ямы, куда он отчаянно тоскливо взглядывал, Пухневич продолжал держать спичи о своих судьях, поклонился в землю на четыре конца света, обращался с просьбами к солдатам и палачам и т. д. Коли он заведомо лгал и бунтовал слушателей, как же не пробить бы барабанную дробь? Я в минуту этой казни был в Чугуеве, дивился доброте и простоте нынешних его властей и окончательно пожалел о такой развязке дела, когда на другой же день окрестности заговорили, что над могилой Пухневича ночью стала гореть сама собой свечка».
Бесчеловечнее строк нам редко случалось читать.
Печатается по тексту К, л. 186 от 15 июня 1864 г., стр. 1530, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.
Включено в издание М. К. Лемке (Л — 264) со следующей справкой: «Принадлежность устанавливается запиской Чернецкого» (Л XVII, 438).
Авторство Герцена подтверждается тематикой заметки — разоблачение доносов «Московских ведомостей», их «рабской лести Муравьеву» (см. в наст. томе комментарий к заметке «Перечень доносов» и «Нашим библиографам, библиофилам, любителям сборников и исторических документов и пр.»). Обзор материалов газеты «Kölnische Zeitung» делал в «Колоколе» Герцен — см., например, в наст. томе статьи «3/70 копейки с души»«Иосиф Янковский» и др.
... одна из депутаций польских крестьян, возвратясь в Варшаву... — См. «Русский инвалид», № 114 от 22 мая 1864 г., отдел «Городские известия», а также в наст. томе заметку «Благодарность за плодородие» и комментарий к ней.
— В статье «He-Марево (Голос с юга России)», опубликованной в «Московских ведомостях», № 112 от 21 мая 1864 г., отмечалось, что в южных русских губерниях процветает разбой на больших дорогах и что здесь «в последнее время стали завидовать спокойствию того угла России, где, по-видимому, Так неспокойно, именно Литве, находящейся под управлением генерала Муравьева, к которому от нас послано столько явных приветствий и шлется столько приветствий в душе». В этой же статье содержался рассказ о казни в Чугуеве Солдата Емельяна Пухневича.
[85] Скоро «Моск. вед.» будут уверять свою публику, что если где неурожай, это оттого, что Муравьев не там губернатором; что если река выступила за берег, то это оттого, что нет Муравьева. Мы одно средство и знаем, чтоб помочь горю, — это сделать Муравьева генерал губернатором всех губерний, но такой генерал-губернатор называется