НАШИ ПРОГРЕССЫ
Частные письма и «Кёльнская газета» говорят, что государь принял Муравьева холодно. Торговая казнь кончена, и кнут под лавку! Не пошлют ли его, до поры до времени, опять отмачивать в немецких горьких водах? Однако интересно, за что же, несмотря на мощную протекцию Каткова, государь охладел к кату?.. У ж ne завелась ли тут ревность? Нет ли зависти? Государь теряет монополь на идолопоклонство, царская фамилья на исключительность. Константин Николаевич, проезжая в Вильне, не вышел из вагона, а подозвал Муравьева, и вот Муравьев тоже не вышел из вагона и подозвал Петербург, а потом дозволил, без высочайшего разрешения, нести себя, как папу римского, в креслах — эдак, пожалуй, он сядет и на другое кресло и возьмет Александра Николаевича на руки, как Петр I французского короля! Решительно на горькие воды катковского протеже. Что-то сделает тогда Катков- — останется ли он грязью на сапогах Александра Николаевича или банным листом присохнет на крови казненных к Михаилу Николаевичу? А впрочем, по-человечески судить, как не изменить в пользу человека, посылающего Чернышевского на каторжную работу.
Во всяком случае мы не советуем Потапову пускать Муравьева в Москву, а то, в самом деле, до беды не далеко, и Михаил Николаевич до того занеможет в Грановитой палате, что сядет на креслы Михаила Федоровича. Рассказывает же один журнал, что какой-то сенатор К-н, осмелившийся не одобрить ни мер Муравьева, ни поддержку их развратной прессой, был обруган Катковым и приглашен членами московского Английского клуба (где происходила эта сцена) оставить клуб! Этот факт, после известных тостов, образов, церквей и перед хлебом, который привезла Блудова, очень замечателен. Он и нам дает поучение.
крепостному праву и голодающим дворянством нашим. Вот куда должно быть обращено все внимание, вся заботливая любовь. Одни бабы лечат застарелые болезни в их язвах... раны — одни последствия, они не могут не быть, они свидетельствуют о гнилой крови организма и яде, текущем в его жилах.
Правительство обойдено, для нас это ясно. Если б в этот двенадцатый час для спасения чести царя, освободившего крестьян, умел бы остановиться государь... Но чего же можно ждать от человека, который недавно велел студентам медико-хирургической академии не носить воротничков и коротко стричь волосы?
Печатается по тексту 186 от 15 июня 1864 г., стр. 1530 — 1531, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен.
Включено в издание M. К. Лемке (Л — 265), со следующей справкой: «Принадлежность устанавливается запиской Чернецкого» (Л
Авторство Герцена подтверждается словами из его статьи «VII лет»: «Предвидели ли они <...>, что Муравьев <...> сделается героем и «его будут <...> в Петербурге носить на креслах» (см. наст. том, стр. 240); идейно-тематической близостью статьи к предыдущей заметке, также основанной на материалах «Kölnische Zeitung» (разоблачение Каткова-Верного, который присох «грязью на сапогах Александра Николаевича», очередное упоминание «тостов, образов и церквей»). Характерны для Герцена некоторые стилистические особенности заметки: каламбуры — «несмотря на мощную протекцию Каткова, государь охладел к кату» (см. о «катах и Катковых» в цикле «Россиада», т. XVII наст. изд., стр. 156), иронические сопоставления: «Видоки литературы и Картуши императорской службы», «Александр в порфире и Муравьев в одышке» и пр.
Слова о том, что прогнил весь государственный строй, на котором держатся эти «литературные Муравьевы», текстуально совпадают с подобными высказываниями в других статьях Герцена. Так, например, строки «Одни бабы лечат застарелые болезни в их язвах... раны — одни последствия, они не могут не быть, они свидетельствуют о гнилой крови организма и яде, текущем в его жилах», близки известной севтенции в «Новой фазе в русской литературе»: «Московские ведомости» представляли, конечно, лишь наружную язву: испорченная кровь обращалась в жилах почти всего организма» и т. д. (стр. 210 наст. тома).
... немецких горьких водах? — См. в наст. томе комментарий к заметке «Die Heilige Tripel Allianz».
Константин Николаевич, проезжая в Вильне, не вышел из вагона... — Рассказывая об отозвании в Петербург вел. князя Константина Николаевича и о своей встрече с ним в Вильно, М. Н. Муравьев пишет в своих записках «Об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в мятежа, 1863 — 1866 гг.»: «При проезде он надеялся, что я встречу его в Вильне со всеми почестями, как главнокомандующего и царского брата, и мне дано было по телеграфу знать о выезде его из Варшавы. Общее негодование и, могу сказать, презрение всех русских и самого войска к вел. князю и его управлению (так, его во всеуслышание называли изменником России) было так велико, что я не признавал достойным, как главный начальник края, лично принимать его высочество, тем более, что известная его необузданность и невежливость могли бы возбудить самые неприятные и неприличные при других столкновения; по этой причине и так как я действительно был нездоров, я поручил старшим военным и гражданским властям встретить его высочество на дебаркадере железной дороги с почетным караулом. Он вышел из вагона взбешенный, наговорил грубостей присутствующим и не поздоровавшись даже с караулом, сел опять в вагон и отправился в дальнейший путь» (Л XVI, 291).
— Во время пребывания во Франции в 1717 г. королю Людовику XV было всего 7 лет.
... посылающего Чернышевского на каторжную работу. — См. в нас томе заметки «Н. Г. Чернышевский», «Казнь Чернышевского», «Свобода в России» и комментарии к ним.
... хлебом, который привезла Блудова... — В заметке «Очевидца» «Прибытие М. Н. Муравьева в Петербург», напечатанной в «Московских ведомостях», № 95 от 30 апреля 1864 г., содержался подробный отче встрече М. Н. Муравьева, прибывшего 26 апреля из Вильно в Петербург. В частности, описывался его «вынос» на руках в кресле из вагона и рассказывалось о пышном «хлебе-соли», который привезла к нему в тот же день графиня А. Д. Блудова на квартиру. Выдержка из -этой статьи «Московских ведомостей» приведена в заметке «Свой Гарибальди» — К, л.
... Картушей... — Имя парижского бандита XVIII в. Картуша, имевшего сообщников в самых высоких сферах, сделалось ещепри его жизни нарицательным (см. Mauriсе. Cartouche, histoireautentique, Paris, 1859).
— Уставом петербургской военной медико-хирургической школы 1864 г. вводилась новая форма для ее слушателей.