ОФИЦИАЛЬНЫЙ КОНТРАДРЕС
Дюпон де Лер. — Я напечатаю.
Людвиг-Филипп. — А я напечатаю, что это неправда.
Дюпон де Лер. — Из нас двоих вряд вашему ли величеству поверят.
Анекдот 1830 года.
Г. директор,
Вы поместили в газете «The Times» письмо, заимствованное из журнала «Колокола», издаваемого г. Герценом; письмо это без подписи и адресовано от имени офицеров войск, расположенных в Царстве Польском, к его императорскому высочеству великому князю Константину Николаевичу. Печатая документ, содержание которого для нас столь же неприятно, как и бесчестно, г. Герцен находит достаточным засвидетельствовать одним своим личным ручательством действительное существование статьи, которой цель — выставить нас на пути измены монарху, отечеству и долгу.
Не сомневаясь, что послание это служит выражением только личных воззрений г. Герцена, мы начинаем с того, что отвергаем от глубины наших убеждений всякое соучастие в идеях, не только нам чуждых, но и возмущающих чувства наши как граждан и солдат.
Г-н Герцен счел нужным давать нам советы относительно обязанности нашего звания; мы не просили его об этом и желали бы избавиться от таких попечений. По его мнению, долг наш состоит в поддержании оружием всякого беспорядка, всякого стремления, враждебного правительству и общественному устройству; и все это будто бы для славы России и для нашей собственной чести.
Честь не допускает измены священным обязанностям, принятым добровольно, а г. Герцену небезызвестно, что все мы по собственной воле обязались служить правительству. Долг же наш в Варшаве, как везде, один и тот же: верность государю и закону.
Войско существует для защиты отечества; во время внутренних смятений ему достается в удел другая обязанность, не менее доблестная: защита общества и государственного порядка. Армия, подчиняющаяся влиянию личных политических видов и стремлению партий, представила бы жалкое зрелище недисциплинированной и анархической толпы, опасной для всякого просвещенного общества.
Напротив того, охранением мирных граждан, их спокойствия и общественной безопасности мы надеемся содействовать развитию и величию нашего отечества.
Строки эти не имеют целью просветить г. Герцена, а служат единственно опровержением тех чувств, которые ему угодно было приписать нам.
Так как в журнале вашем помещено письмо, напечатанное г. Герценом в котором честь офицеров русских войск, расположенных в Польше, столь сильно затронута, то мы, зная беспристрастие редакции «Times», надеемся, что она не откажет поместить в своих столбцах и этот ответ, в котором остальные товарищи наши не могли принять участия единственно по недостатку времени и по разбросанности расположения войск в крае.
От издателей «Колокола». Любопытный документ этот прислан нам из Варшавы одним русским офицером из числа адрес Константину Николаевичу. Документ этот, говорят, сочинил начальник штаба Минквиц. Для получения подписей было употреблено незамысловатое, но удачное средство: разославши по гвардейским полкам в Варшаве литографированную копию «Минквицевой идиллии военного рабства», пригласили офицеров подписаться, либерально предоставив право, если кто из них не хочет, изложить письменно, по какой причине он не подписывается. Со всеми этими французскими гарантиями свободной подачи голосов кой-куда по армии циркуляр не посылали, что и выражено в идиллии Минквица следующими словами: «Остальные товарищи наши не могли принять участия единственно по недостатку времени и по разбросанности расположения войск в крае».
— чтоб разбросанность расположения представляла непреодолимость подписания. К тому же торопились медленно, адрес, доставленный нам в половине октября, был напечатан 22 октября, а «Теймс» не получил сосредоточенность расположения верноподданнических чувствований Минквица с будущими!... Все это ясно само по себе, и нам начинает сдаваться, что документ этот и не переезжал вовсе границы всех Россий. Это было pro domo sua[7].
В заключение одному из нас — именно мне — остается лично благодарить за несокрушимую веру, что адрес писан мною. Он написан очень хорошо, и потому уверенность Минквица мне польстила. Я в более выгодном положении, чем был Хлестаков; тот приписывал сам себе все, что считал хорошим: «Юрия Милославского», «Фенеллу» и «Сумбеку». А мне
C'est la faute de Voltaire, c'est la faute de Rousseau...
Si Dieu a noyé la terre,
C'est la faute de Voltaire;
âché beaucoup d'eau,
C'est la faute de Rousseau!
Но так как ни скромность, ни самолюбие мне не дозволяют украшать себя чужими зубами, имея свои собственные, то я с полной благодарностью за доверие начальника штаба даю мое честное слово, что я не писал адреса, а писал «письмо к офицерам» (15 окт. 1862, «Кол.», № 147) в ответ полученные мною. Придет время, мы представим доказательства; но теперь, разумеется, скорее подвергнемся всякому нареканью, чем станем помогать главному штабу отыскивать в разбросанности расположения благородных воинов, которые, как Красовский, не хотят быть палачами. Они нужны для России на лучшее, чем на гибель за адрес.
Адрес, возбудивший верноподданнической ревности, еще показывает доверие к уму, к справедливости, к сердцу Константина Николаевича... Офицеры просят его взойти в их положение, спасти их честь... После эпистолы Минквица офицеры цидулокк великим князьям писать не будут...
30 декабря 1862 г.
Примечания
Печатается но тексту К, И — р (А. Герцен).
Стр. 14, строка 17: № 147 вместо: № 148.
В К, л. 148 от 22 октября и л. 151 от 1 декабря 1862 г. были опубликованы адрес на имя наместника в Царстве Польском вел. князя Константина Николаевича и адрес на имя офицеров русских войск. Эти документы были составлены членами комитета русских офицеров — революционной организации русских офицеров в Царстве Польском (см. статью «Арнгольдт, Сливицкий, Ростковский» и комментарии к ней в т. XVI наст. изд.) и появились не только в «Колоколе», но и в ряде западноевропейских газет. Как видно из письма комитета русских офицеров издателям «Колокола», авторы не ждали никаких положительных результатов от адреса Константину Николаевичу, написанного, по их словам, «лишь для очистки совести» (см. К, нейтрализовать значение этих документов и доказать, что в русской армии господствуют верноподданнические убеждения, командование царских войск, расквартированных в Польше, составило контрадрес, разослало его для подписания во все воинские части, а затем передало для опубликования в ряд газет Западной Европы. В комментируемой статье Герцен разоблачил проделку командования царских войск. К этому же вопросу Герцен возвращается в ряде статей 1863 г.: «О якобы офицерском письме в „Теймс"», «По делу адреса офицеров», «Наглое злоупотребление полицейского слова», «История адреса и контрадреса продолжается».
... надеемся, что она не откажет поместить и этот ответ... — О публикации контрадреса в «The Times» см. в заметке «О якобы офицерском письмо в „Теймс"» (стр. 21 — 22 наст. тома).
... французскими гарантиями свободной подачи голосов... — Выборы в новое Законодательное собрание Франции, состоявшиеся 20 декабря 1851 г. и формально проходившие на основе всеобщего избирательного права, были проведены в обстановке террора бонапартистов против левых республиканцев. По замечанию В. Гюго в памфлете «Napoléon le Petit». изданном в 1852г., «Францию пригнали на это голосование, как стадо скотины па бойню» (книга шестая — «Оправдание (7 500 000 голосов)», гл. III — «Голосование. Принципы. Факты»). По своим результатам эти выборы в Законодательное собранно означали ликвидацию республики и восстановление монархического строя во Франции.
... приписывал сам себе ~ «Юрия Милославского», «Фенеллу» и «Су. ибеку». — Герцен передает слова Хлестакова по первой редакции «Ревизора», напечатанной в Петербурге в 1836 г. (действие III, явление 6). В окончательной редакции пьесы Хлестаков приписывает себе из этих произведений только «Юрия Милославского».
«C'est la faute de Voltaire, c'est la faute de Rousseau...» — «В том вина Вольтера, в том вина Руссо...» Герцен приводит далее неточную цитату из популярной в свое время песенки П. Беранже «Mandement des Vicairesgénéraux de Paris. Mars 1817» («Послание генеральных викариев Парижа»): «Если бог залил землю, то это по вине Вольтера, если он устроил потоп, то это по вине Руссо». Антиклерикальное сатирическое стихотворение Беранже явилось откликом на пастырское послание каноника Собора Парижской богоматери аббата Котре (Cottret), опубликованное в 1817 г. и содержавшее нападки па Руссо и Вольтера; в ряде городов церковниками было устроено публичное сожжение книг Руссо и Вольтера. В романе В. Гюго «Отверженные», вышедшем в свет в Париже в 1862 г., куплеты этой песни поет на баррикаде Гаврош (ч V гл. XV).
...«письмо к офицерам» (15 окт. 1862, «Кол.», № 147)... — См. письмо Герцена «Русским офицерам в Польше» (т. XVI наст. изд.).
... три письма, полученные мною. — Два из этих писем, написанные А. А. Потебней «но поручению товарищей», были опубликованы в К: — в л. 135 от 1 июня 1802 г., в составе статьи Герцена «Письмо от офицеров» (см. т. XVI наст. изд.), второе, датированное 7 июня 1862 г., —в л. 162 от 1 мая 1863 г., в составе статьи Oгарева «Надгробное слово». В нем Потебня писал Герцену: «... мы настолько сблизились с патриотами польскими, что во всяком случае примем прямое участие в близком восстания Польши, но мы настолько привыкли уважать ваше имя, что хотели бы прежде знать ваше мнение по этому вопросу».
... воинов, которые, как Краеовский, не хотят быть палачами. — О подполковнике А. А. Красовском см. комментарий к стр. 9.
[7] Для собственного употребления (лат.).