<Л. САМАРИН в Н. БЕКЕНЕВ>
Двое молодых людей, Л. Самарин, вольный слушатель Петербургского университета (22 лет), Н. Бекенев, гимназист (19 лет), были подвергнуты Государственным советом чрезвычайно опасному милосердию государя и вышли из него рядовыми солдатами. Виновны эти юноши, так жестко пораженные монаршим милосердием, «в покушении на принятие участия в бывшем в западных губерниях мятеже», и за это покушение, за это намерение участвовать, Государственный совет счел их достойными «лишить всех прав состояния и казнить смертью». Но взяв в рассмотрение, что молодые люди ровно ничего не сделали, кроме самовольной прогулки, Государственный совет принялся изыскивать средства смягчить их участь; ближайшее облегчение было бы казнить их смертью, не лишая прав состояния, но, вероятно, и это казалось Совету слишком строгим. Перебравши купно с известным экспертом всякого милосердия и смягчения — с виленским Муравьевым, — он дошел: до следующей думы в своем мнении:
Приступая к избранию для подсудимых одного из сих наказаний. Государственный совет не мог не заметить, что хотя высочайше утвержденным 22 марта 1860 г. мнением Государственного совета и воспрещено отдавать за преступления в военную службу, но действие сего общего закона, за силою ст. 70 основ. госуд. зак. не должно распространяться на настоящее дело, как принадлежащее к числу тех, для коих именно издан закон специальный, изображенный в высочайше утвержденных 11 мая 1863 года правилах. Признавая посему, что к вине Самарина и Бекенева должен быть применен этот последний закон, и имея в виду, что сии подсудимые, по выраженным ими чувствам полного раскаяния и молодости лет, подают надежду на исправление, в особенности при строгом за ними надзоре ближайшего начальства, Государственный совет нашел более удобным отдать их в солдаты. По всем сим соображениям, Государственный совет мнением положил: участь Самарина и Бекенева повергнуть монаршему милосердию.
Как штука ни проста, но князь Павел Павлович ее выдумал не без grano salis: «Хотя, мол, наказаний и много, но мы выберем то, которое государь воспретил 22 марта 1860 и разрешил 11 мая 1863 года. Надобно же ему напомнить, что нельзя менять законы как лампасы и выпушки, а вместе с тем хороша воспользоваться, чтоб дать огласку высочайшей шаткости, чтобы впредь государь был осмотрительнее». Если б это было без намерения, на что же Совету было выводить на справку отмену и отмену отмены?
А молодые люди пошли в солдаты за «намерение участвовать».
Тут все хорошо: и царское милосердие, и юридический смысл Совета. A propos к Совету.
попал под телеграммы... Помнится, до морового пожара была мода ставить старичков на юбилей, ставили Вяземского и Сухозанета, Ковалевского и Греча, Миллера и Шульца; после пожаров юбилеи заменились телеграфическими депешами от всех подчиненных всем начальникам, от купцов — великим князьям, от всех любящих казни — Муравьеву и пр. и пр. Отыскивая новых субъектов, сыщики великих подвигов добрались и до нашего général Poutkoff. Его благодарят за юридическую реформу, его и Павла Павловича Гагарина, разные помещики, сделавшиеся аматёрами законоведения и обедающие в честь реформы, что во всяком случае не так свирепо, как обедать в честь казней. Кто следующий?
Примечания
Печатается по тексту К, «Смесь», без заголовка и подписи. Заглавие взято из ОК. Автограф неизвестен.
Включено в издание М. К. Лемке (Л XVIII, 80 — 81) со следующей справкой: «Принадлежность устанавливается письмом Огарева, хранящимся в архиве семьи Герцена» (Л XVIII, стр. 438).
Авторство Герцена подтверждается содержанием и стилем заметки: упоминанием о «моровом пожаре»; иронической характеристикой «виленского Муравьева» как «известного эксперта всякого милосердия и смягчения»; насмешкой над «думой в своем мнении» Государственного совета; характерной герценовской концовкой («Кто следующий?»). Обличение московского дворянства и его благодарственных телеграмм Муравьеву близко соотносится с тем, что писал Герцен во многих своих статьях, в частности в первом из «Писем к путешественнику» (см. наст. том, стр. 346 — 347). «Старичков» Вяземского и Сухозанета, Ковалевского и Греча, Миллера и Шульца, которых «ставили на юбилей», Герцен не раз уже высмеивал в своих статьях (см., например, «Злоупотребление пятидесятилетий» в т. XV наст. изд. и «Юбилей» в т. XVI наст. изд.).
Получив отпечатанный лист «Колокола» с заметкой «Л. Самарин и Н. Бекенев», Герцен писал Огареву 12 апреля 1865 г.: «„Колокол” получил и пробежал, да запнулся<...> за „посланные телеграфические думы”. Катков нас объявит спятившими». На этом основании в изд. Лемке было внесено исправление: «душами» вместо «думами». В настоящем издании опечатка исправляется иначе: «депешами» вм. «думами».
смертная казнь была заменена лишением всех прав состояния и ссылкой в Томский крепостной гарнизон рядовыми солдатами.
... grano sałis... — Латинское выражение «cum grano salis» дословно значит «с крупицей соли», т. е. с иронией, остроумием.
... попал под телеграммы... — Ср. в т. XVII наст. изд. заметку <«Адресоложество»> и комментарий к ней.
... — Речь идет о судебной реформе 1864 — 1865 гг.