ПИСЬМО К И. С. АКСАКОВУ
Флоренция, 10 марта 1867.
Милостивый государь Иван Сергеевич,
мы с вами совершеннейшие противники, нас связывает, правда, одна общая любовь, но мы так розно ее понимаем, что на этом-то общем чувстве всего яснее видна непереходимая рознь, нас делящая.
Но вы честный человек и любите правду. Вы меня считаете преступником, злодеем — но мне сдается, что вы не считаете меня ни лгуном, ни безумным. Потому-то я и решаюсь обратиться к вам с просьбой поместить в «Москве» следующие строки, нисколько не выходящие из пределов вам предоставленной гласности.
«В 46 № „Голоса" сказано: „Существование общества поджигателей, к которому принадлежат Герцен и Бакунин, сделалось неопровержимым фактом и потому было занесено в всепод. отчет генерал-полицмейстера" — и пр.
Существовало или не существовало общество зажигателей, я не знаю, хотя сильно сомневаюсь, но я не только в нем никакого, ни прямого, ни косвенного, участия не брал, но вообще ни к какому обществу не принадлежал и не принадлежу: почему — могут догадаться те, кто читал хоть часть писанного мною с 1849 года.
Ложь эта (как и знаменитая Тульчинская агенция) является не в первый раз. Я звал на суд обвинителей, я требовал доказательств. На суд никто не явился, доказательств никто не представил. Не понимаю, зачем они щадят меня?
Я сам сделал бы процесс им, хоть бы какому-нибудь Краевскому, например,[81] но — но возможен ли у нас такой процесс?
Напечатанием этих строк в вашем журнале вы искренно обяжете меня, а обязывать своих противников не часто случается человеку.
Александр Герцен»
P. S. Письмо это пролежало у меня пять дней, и я его отправил из Ниццы 15 марта.
Издатель «Москвы» оправдал мое доверие и напечатал мое письмо в 58 л. «Москвы». Он присовокупил к нему следующие строки, доказывающие, что И. С. Аксаков был бы плохой общественный обвинитель, что ему делает большую честь:
Мы не имеем причины отказать г. Герцену в помещении этого письма. Но напрасно думает он, что подобного рода голословными отрицаниями может он оправдаться вполне от взводимых на него наветов. Пусть он не участвовал в обществе поджигателей, мы охотно этому верим, но тем не менее его именем назвалась знаменитая Тульчинская агенция и, стало быть, имела к тому какой-нибудь повод. Что г. Герцен открывал в «Колоколе» подписку в пользу польского народного жонда, употреблявшего собранные им деньги, между прочим, на содержание жандармов-вешателей, отравителей и поджигателей; что г. Герцен был в единомыслии с Бакуниным, затеявшим знаменитую неудавшуюся экспедицию в помощь полякам, — это факты неопровержимые. От солидарности с поляками г. Герцен не отрекался. Следовательно, вопрос только в том, одним ли мечом или также и огнем производился тот ущерб России, в нанесении которого г. Герцен принимал если не непосредственное, то косвенное и нравственное участие.
Пусть в этом покается пред Россиею г. Герцен. Не может же он не понимать, что для покаяния в его прегрешениях пред Россией нет компромиссов.
И нам хотелось бы думать, что для него еще возможен нравственный возврат, потому что в искренность и чистосердечие его заблуждений мы не переставали верить.
Если б эти строки, состоящие сплошь из Ахилловых пяток, писал кто-нибудь, а не И. С. Аксаков, я жестко отвечал бы на них. Но у меня есть какая-то неискореняемая память сердца и в силу ее уважения к прошедшему, с которым связаны дорогие воспоминания, и к лицам, соприкасавшимся с ним.
И потому, не пользуясь выгодами, которые мне дает издатель «Москвы», я спокойно и просто буду ему отвечать в следующем «Колоколе». Теперь ограничусь моей искренной благодарностью за помещение моего письма.
Ницца, 5 апреля 1867.
Печатается по тексту К, л. 239 от 15 апреля 1867 г., стр. 1950—1951, где опубликовано впервые, с подписью: И—р.
Рукопись статьи, сохранившаяся в архиве Герцена (ЦГАЛИ), состоит из трех частей. Первая переписана неизвестной рукой на отдельном двойном листке и содержит весь текст письма Герцена к И. С. Аксакову (стр. 238, строка 2 — стр. 239, строка 7); в левом верхнем углу первого листа помета Герцена: «Для Колокола» и его же рукою — дата вверху этого листа: «10 марта 1867. Флоренция». Вторая часть — автограф Герцена — содержит текст: «Издатель „Москвы" ~ большую честь» (стр. 239, строки 8—11); этому тексту предшествуют пометы Герцена: «В Колокол. Письмо к Аксак<ову>» и «больш<ая> alinea». После слов «большую честь» следует указание Герцена о введении цитаты: «Текст слово в слово. Есть он у вас?» Далее следует заключительная часть статьи — от слов «Если б эти строки» и до конца; в конце подпись: «А. Г.» и дата: «Ницца. 5 апреля 1867 г.». На обороте автографа рукою Герцена написано:
«Примечание ad usum Ник<олаю> Платонов<ичу>.
— я хочу и Кельсиева оправдать. Баку<нин> не пишет, да я порядком его адреса не знаю — послал ему второе письмо (одно Posta firma, другое по стар<ому> адресу).
Посылайте Кол<окол> как можно больше и в редакции и в Москву.
Статья о Греции должна быть известна».
Третью часть рукописи составляет выписка из № 58 «Москвы», сделанная неизвестной рукой.
Разночтения с текстом К «Варианты».
____
Настоящая статья, как и написанная двумя днями ранее заметка «Общество поджигателей» (см. выше в наст. томе и комментарий к ней на стр. 448), имела целью опровержение инсинуаций «Варшавского дневника», повторенных многими русскими газетами, в частности «Голосом» А. А. Краевского, об участии Герцена и М. А. Бакунина в организации пожаров в России.
В день отправления письма Аксакову, 15 марта 1867 г., Герцен послал копию его Огареву в Женеву. При этом он писал: «В следующем листе „Колокола" напечатать ее необходимо. Поместит он или нет, все равно». Вскоре выяснилось, что и «Москва» (№ 38 от 16 февраля 1867 г.) перепечатала статью «Варшавского дневника», однако с редакционным вопросительным знаком в скобках при имени Герцена. Это не изменило намерения Герцена напечатать письмо к Аксакову в ближайшем листе «Колокола» (см. его Письма к Огареву от 17 и 22 марта 1867 г.) и отправить оба листа «Колокола» (л. 237 от 15 марта со статьей «Общество поджигателей» и л. 238 от 1 апреля 1867 г. с письмом Аксакову) Ф. Ф. Бергу, Ф. Ф. Трепову, а также издателям русских газет. Лишь настоятельные советы Огарева побудили Герцена задержать публикацию письма в «Колоколе» до выяснения, будет ли оно помещено в «Москве» (см. письма Огарева к Герцену от 18 марта — ЛН, т. 39—40, стр. 441, и Герцена к Огареву от 31 марта 1867 г.).
Редакционные комментарии Аксакова, в сопровождении которых появилось письмо на страницах «Москвы» (№ 58 от 14 марта 1867 г. — «Письмо в редакцию»), вызвали немедленный отклик Герцена, составивший вторую часть настоящей статьи. Продолжением полемики Герцена явилась статья «Ответ И. С. Аксакову», которая была напечатана в следующем, 239 листе «Колокола» 1 мая 1867 г. (см. в наст. томе).
а также в письме Бакунина к Герцену от 8 апреля 1867 г. — Письма Б, стр. 190). Впоследствии в «Колоколе», л. 241 от 15 мая 1867 г., были опубликованы два открытых письма Бакунина Герцену, клеймящие измышления реакционной печати (см. в наст. томе редакционные примечания к публикации писем М. А. Бакунина и комментарий к ним на стр. 512).
... знаменитая Тульчинская агенция ~ доказательств никто не представил. — См. комментарий к стр. 229 наст. тома.
«Москве». — При публикации письма Герцена в газете «Москва» (№ 58 от 14 марта 1867 г.) в абзаце, к которому Герцен делает подстрочное примечание, были пропущены слова «хоть бы какому-нибудь Краевскому, например, но — ».
...Пилат «Голоса» уже омыл руки. — 16 марта в газете «Голос» (№ 75) было помещено заявление «От редакции». Процитировав по газете «Москва» отрывок из письма Герцена, редакция затем отмежевалась от напечатанной на страницах «Голоса» клеветы, ссылаясь на то, что она была преподнесена не от имени редакции, а была буквально перепечатана из газеты «Варшавский дневник». Герцен сравнивает это заявление Краевского с действиями римского правителя Иудеи Понтия Пилата, который, по библейской легенде, отдал Христа на распятие по требованию фарисеев, умыв при этом руки в знак своей непричастности к казни.
«Москве». Да и сам Пилат «Голоса» уже омыл руки.