1857—1867
Первого июля 1857 вышел первый «Колокол» в Лондоне. Сегодняшним листом заключается наше десятилетие.
пять последних, они были тяжелы.
Теперь мы хотим перевести дух, отереть пот, собрать свежие силы и для этого приостановиться на полгода. «Колокола» выйдет 1 января 1868; им мы начнем второе десятилетие.
Мы хотим еще раз спокойно, без развлечений срочной работой, вглядеться в то, что делается дома, куда волна идет, куда ветер тянет, мы хотим проверить, в чем мы были правы и где ошибались.
Мы слишком часто оглядывались, особенно в последнее время, чтоб нужно было снова повторять наш символ веры и основы того взгляда, который мы проводили в «Колоколе», они были неизменны, по крайней мере официальные враги наши «Колокол» был и будет прежде всего органом русского социализма и его развития, — социализма аграрного и артельного, сельского и городского, государственного и областного.
Социальному развитию России для нас подчинено все: формы и лица, колебания и ошибки — но так как оно невозможно без свободного слова и свободного схода, без общего обсуживания и совета, то мы звали и будем звать всеми силами собрание В нем мы видим не больше, как вороты, но вороты отворенные, и это очень важно — до сих пор русское развитие пробирается тайком через забор, пока сторожа не смотрят или спят...
Все остальное грязь и пыль на дороге, бревна и камни под колесами; все остальное можно бы оставить в тени, на собственное разложение, если б от этих бревен и камней не гибли лучшие личности, если б в этой топи не тонули неустрашимые сеятели «заутра», вышедшие на работу. А поэтому рядом с «общей частию» снова пойдет отдел обличений.
Пауза наша имеет для нас еще то значение, что она нас поставит в возможность вымерять, насколько велик или слаб, жив или мертв интерес к изданию «Колокола» и насколько заметят его временное отсутствие... Впрочем, к концу года мы намерены еще раз напомнить о себе и издать, «Сборник Колокола». При нем будет и программа нашего журнала на 1868.
Может, к нашему возвращению на сцену или во время нашего домового отпуска попробуют свои силы новые, больше юные и свежие борцы. Пора молодым талантам сломить свою печать молчания. Условия, сделанные в России бесцензурному книгопечатанию, безобразны, лучшие журналы пришиблены, лучшие газеты под беспрерывным ударом предостережений и остановок. Отчего же так мало печатают за границей? Наша типография и несколько других предлагают легкую возможность. Мы с радостью будем приветствовать всякий русский орган. Нам тесно не будет, свет не клином сошелся.
P. S. Если б какие-нибудь достаточные причины, события, сообщения, поправки заставили нас прервать наше молчание, мы издадим прибавочный лист — никак не позже 1 августа.
Примечания
Печатается по тексту К, —245 от 1 июля 1867 г., стр. 1991, где опубликовано впервые, с подписями: «А. Герцен, Н. Огарев» перед постскриптумом (после постскриптума стоит подпись: «Изд.»). Этой статьей открывается лист «Колокола»; статья набрана более крупным шрифтом, чем все остальные. В OK озаглавлено: «Первое десятилетие». Автограф неизвестен.
Принадлежность Герцену данной статьи доказывается ее ответственным редакционным характером, а также тем, что именно Герцену принадлежала ее основная мысль о приостановке «Колокола» (см. ниже реальный комментарий). Кроме того, статья в значительной мере текстуально совпадает со статьей Герцена о французском издании «Колокола», напечатанной в русском прибавлении к французскому «Колоколу» с подписью: «И—р» (см. т. XX наст. изд.). В статье «1857—1867» сказано: «Теперь мы хотим перевести дух, отереть пот, собрать свежие силы и для этого приостановиться на полгода <...> Мы хотим еще раз спокойно, без развлечений срочной работой, вглядеться в то, что делается дома». Ср. в статье Герцена о выходе «Колокола» на французском языке: «Приостанавливаясь на нашем десятилетии — мы хотели не только перевести дух, но еще раз „спокойно, без развлечений вглядеться в то, что делается дома"».
«1857—1867» говорится, что «русское развитие пробирается тайком через забор, пока сторожа не смотрят или спят...», что «Все остальное грязь и пыль на дороге, бревна и камни под колесами»; в статье о французском «Колоколе» Герцен также подчеркивает, что социальное развитие в России «идет проселками и буераками», идет, «несмотря на все помехи и ошибки»; в этой же статье, говоря о кровавой грязи как символе правительственной реакции, Герцен замечает: «и там, где можно сухо пройти, а у нас везде грязь по колена и болота по пояс».
Включено в сборник Тихомирова (Т, 694—695) и в издание М. К. Лемке (Л XIX, 378—380).
Стр. 287, строка 5: сеятели, «заутра» вышедшие на работу вместо: сеятели «заутра», вышедшие на работу («ранних сеятелей» в статье «Из письма к М. Бакунину», стр. 288—).
____
«Колокола» впервые появляется в письмах Герцена в начале мая 1867 г. (см. письма к Н. А. Огаревой от 6 и 9 мая и к сыну Александру от 11 мая 1867 г.). Однако и ранее, в отличие от Огарева, более оптимистически оценивавшего перспективы издания (см. его письма к Герцену в ЛН, т. 39—40), Герцен постоянно трезво учитывал при планировании очередных листов уменьшение числа читателей и нехватку материала и поэтому неохотно соглашался на выпуск двойных листов или двух листов в месяц (см. письма к Огареву от 7, 8 и 11 января, 22 февраля, 29 марта 1867 г.).
Нарушение русских связей в результате временного разгрома революционных организаций в России и торжества реакции, все углубляющиеся расхождения с женевской «молодой эмиграцией» поставили перед Герценом вплотную вопрос о степени заинтересованности передовой русской общественности в «Колоколе», — вопрос, который мог решиться наиболее определенно лишь в период его приостановки.
Решение приостановить издание «Колокола» на полгода было принято Герценом и Огаревым 12 мая 1867 г., о чем первый из них сообщал в тот же день Н. А. Огаревой, а затем в письме от 14—15 мая — М. Мейзенбуг. В письме к Н. А. Огаревой от 29 мая 1867 г. Герцен так формулировал мотивы и цели своего решения: «Время это очень важное для меня и Огарева <...> Остановка „Колокола" будет запросом на to be or not to be <быть или не быть>. Она меня может задержать до 1 июля — надобно узнать первый отзыв. Уже теперь много поднялось голосов за нас». В частности, против прекращения «Колокола» высказался М. А. Бакунин в письмах к Герцену от 7 мая и 23 июня 1867 г. (см. Б, стр. 205, 209).
Западная и русская реакционная пресса пыталась использовать известие о приостановке «Колокола» как свидетельство идейного поражения, отступления Герцена. Однако, подчеркивая в настоящей статье неколебимость теоретических и тактических основ своей пропаганды, Герцен начисто отметал подобные инсинуации. А вслед за этим он выступает в печати с опровержением слухов о полном прекращении «Колокола» (см. «В 75 листе „Москвы" напечатано...», «Редактору газеты „Figaro"» — стр. 300, 312 наст. тома и комментарий к ним).
Однако ни отклик Бакунина, ни измышления реакционных газет не могли сыграть определяющую роль в решении вопроса о необходимости продолжить издание. «Вглядываясь в то, что делается дома», Герцен во второй половине 1867 г. приходит к неутешительным выводам о перспективах русской «заграничной прессы». «У нас нет с Россией связи», — пишет он Огареву 30 июля 1867 г. и добавляет в связи с этим: «Русский „Колокол" мне всего противнее». Мысль о продолжении «Колокола» на французском языке, еще ранее занимавшая Герцена (см. письма к М. Мейзенбуг от 13 и 19 июня, к Н. А. Огаревой от 14 и 21 июня), теперь получает все более четкое обоснование. 31 августа 1867 г. он пишет Огареву: «Дела в России идут утомительно вяло. Те же доносы в „Моск. вед.", то же крепостничество в „Вести". Право, следует печатать по-франц<узски>. Русской публики для нас нет». (Ср. также в письме от 14 ноября 1867 г.: «Нас в России не читают и не хотят, вообще в заграничную прессу не верят. Школы внутри России задавлены надзором и попами <...> Мне теперь хочется только ругаться с Западом»). Подводя итог изданию «Колокола», Герцен писал: «Мы сказали почти все, что имели сказать, и слова наши не прошли бесплодно <...> Одна из наших великих наград состоит именно в том, » «О выходе „Колокола" на французском языке» — т. XX наст. изд.).
С 1 января по 1 декабря 1868 г. «Колокол» выходил на французском языке, с русскими прибавлениями. О задачах этого издания см. в объявлении «Le Kolokol» — т. XX наст. изд.
____
... мы намерены ~ «Сборник Колокола». — «Колокола» во второй половине 1867 г. Герцен писал Огаревой еще 12 мая 1867 г., одновременно с сообщением о решении приостановить «Колокол». В том же листе «Колокола», что и настоящая статья, было помещено редакционное объявление о предстоящем выпуске «L'Almanach du „Kolokol"» (см. «A paraître en russe...» — стр. 331 наст. тома). В июле—августе 1867 г. Герцен занимается подбором материала для французского сборника (см. его письма к Огареву от 30 июля и к С. Тхоржевскому от 3 августа). 6 августа он сообщает Огареву о работе над предисловием к сборнику и предлагает издать его в нескольких выпусках (см. также письма от 10, 25 августа). В письме к Огареву от 14 августа Герцен дает название одному из предполагаемых выпусков: «Encore une fois le vieux monde et la Russie». Однако в этом же письме он выдвигал мысль: «Не печатать ли все это просто французским „Колоколом"?» Альманах не увидел света, по-видимому, именно потому, что цели его по существу совпадали с предстоявшим изданием «Kolokol», куда и вошел его материал.
Наша типография и несколько других предлагают легкую возможность. — «Русская подпольная и зарубежная печать», М., 1935, стр. 208—210.
Мы издадим прибавочный лист — никак не позже 1 августа. — «Прибавочный лист к первому десятилетию» вышел в свет 1 августа 1867 г. (см. «Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии» — стр. 332 наст. тома и комментарий к ней).