<НОВОСТИ ИЗ РОССИИ>
Новости из России бесконечно печальны.
Выстрел 4 апреля растет не по дням, а по часам в какую-то общую беду и грозит вырасти в еще страшнейшие и в еще больше не заслуженные Россией бедствия.
Полицейское бешенство достигло чудовищных размеров. Как кость, брошенная рассвирепелым сворам, выстрел вновь раззадорил злобу грызшихся и сдул слабый пепел, которым начало было заносить тлевший огонь; темные силы еще выше подняли голову, и испуганный кормчий ведет на всех парусах чинить Россию в такую черную гавань, что при одной мысли об ней цепенеет кровь и кружится голова.
Выстрел безумен, но каково нравственное состояние государства, когда его судьбы могут изменяться от случайностей, которых ни предвидеть, ни отстранить невозможно именно потому, что они безумны. Мы решительно не верим ни в серьезный, ни в огромный заговор... Заговор создается, выдумывается теперь — так, как Фуше выдумывал якобинское участие в «адской машине» улицы Никез. Такого рода действия могут быть местью отходящего, личным отчаянием, но не водворением нового... Кому полезен был бы успех? Разве консерваторам-крепостпикам.
Жизнь народная превосходно поняла выстрел. Она его превратила в торжество. Какая овация, коронация, какой елей или sainte-chrême[24] могли больше утвердить трон, больше укрепить личную силу государя, как этот выстрел, с рукой спасающего крестьянина, со всей обстановкой? Тут-то бы государю и стать во весь рост, во всей полноте великодушного забвенья... а стрелявшего предоставить обыкновенному суду, но суду гласному…
Он и этого не сделал и не может сделать — он окружен другим заговором, он окружен русским тайным жондом. Темная интрига сделала себе из выстрела знамя гибели, то знамя, которое на старинных немецких картинках мы видим в руках смерти вместе с косой... Да, жонд будет косить направо и налево, косить прежде всего своих врагов, косить освобождающееся слово, косить независимую мысль, косить головы, гордо смотрящие вперед, косить народ, которому теперь льстят, и все это под осенением знамени, возвещающего, что они спасают царя, что они мстят за него. Горе России, если царь окончательно поверит, что тайный жонд его спасает. Мы пройдем страшнейшей бироновски-аракчеевской эпохой, мы пройдем застеночным ханжеством новых Магницких, мы пройдем всеми ужасами светского инквизиторства николаевского времени да еще со всеми усовершенствованиями, вводимыми поддельной гласностью и полицейской, сквернословящей литературой.
При Николае мучили, пытали, бросали в казематы и ссылали на каторгу — молча. Не было обиды. Теперь никакая казнь, никакая каторга не может предохранить от ругательств и клевет казенных лаятелей. Бесстыдные, злые и подлые, они бьют лежащих, они оскорбляют трупы... для них пределов нет... это опять-таки наша «голь кабацкая», но употребленная на полицейское дело... От лиц они перейдут к идеям, к институтам... и ничего не устоит против этих нигилистов консерватизма... Разве не везут из каторжной работы, из рудников какие-то тени в цепях?.. Они хотят судить историю и привязать ее к позорному столбу, как привязывали Чернышевского...
... И во всей-то толпе, шитой золотом, во всей «Памятной книжке», во всем «Адрес-календаре» не найдется ни одного человека с душой честной и правдивой, ни одного преданного... делал же им государь добро... который бы сводил его, не на другой день после варфоломеевской ночи, а накануне, за тайные кулисы... Это был бы второй Комиссаров.
жив человек?
Примечания
К, л. 220 от 15 мая 1866 г., стр. 1797, где опубликовано впервые, без заглавия, с подписью: И—р. Этой статьей открывается лист «Колокола». Заглавие взято из ОК. Автограф неизвестен.
_____
«корней заговора» как об одной из основных задач Верховной следственной комиссии впервые было заявлено M. Н. Муравьевым на обеде в петербургском дворянском собрании 10 апреля 1866 г. В речи Муравьева отмечалось, что покушение на царя — это «зло не одного человека, но многих, действующих в совокупности» (см. заметку «Из речи Муравьева» в наст. томе, стр. 67—68). Затем в «Северной почте» от 13 апреля 1866 г., № 77, было опубликовано официальное сообщение («Сведения о преступнике, покусившемся на жизнь государя императора»), о том, что «в отношении обнаружения соучастников преступника и связей их с зловредными обществами, стремящимися к ниспровержению утвердившегося государственного порядка, продолжается дальнейшее строжайшее расследование». О том, что «Московские ведомости» уже на второй день после выстрела, еще до официальных заявлений, призывали правительство искать «корни злодеяния», Герцен писал еще в статье «Иркутск и Петербург» (стр. 63 наст. тома).
Мысль о том, что заговора не было, высказанная со всей категоричностью впервые в настоящей статье, будет настоятельно защищаться Герценом и позже — см. в наст. томе его «Письмо к императору Александру II», статьи «Из Петербурга», «От государя князю П. П. Гагарину», «Великий заговор — большая ложь», «Виселица и Муравьев», «Заговора не было!»
... как Фуше выдумывал якобинское участие в «адской машине» улицы Никез. — 25 декабря 1800 г. в Париже на улице Сен-Никез было совершено покушение на Наполеона I при помощи «адской машины». Несмотря на то, что министр полиции Жозеф Фуше прекрасно знал о непричастности якобинцев к этому террористическому акту, он использовал еГо для репрессирования 130 наиболее известных якобинцев; все они без суда и следствия были отправлены в каторжные тюрьмы и в ссылку.
... доносы ~ — Герцен имеет в виду обвинение должностных лиц Тобольска в послаблении «государственным преступникам», в том числе М. Л. Михайлову, которого к моменту пуб-ликации материалов Правительствующего сената уже не было в живых (см. «После смерти» — стр. 50—56 наст. тома).
... какие-то тени в цепях?.. — В заметке «Об Огрызке», напечатанной в том же 220 листе «Колокола», Герцен писал: «Говорят, что Муравьев велел привезти из каторжной работы Огрызку...» (стр. 72 наст. тома).
— Ред.