A NOS FRÈRES POLONAIS
Il y a un mésentendu grave qui s'est produit dans nos rapports — il nous faut nécessairement le vider fraternellement. Vous vous êtes fâchés contre nous pour une opinion émise par un de nous. Nous voulons ajouter quelques mots d'explication.
Depuis 1853 notre activité allait à côté de la vôtre-vous la connaissez d'un bout à l'autre. Dès les premiers articles de notre propagande russe à Londres — nous avons clairement exposé nos principes — et nous n'avons jamais dévié. Ce n'était ni le nationalisme, ni le patriotisme — qui était au fond de notre religion — notre nationalité, notre patrie — était dans une série d'idées sociales que nous tâchions de propager, de réaliser. La Russie nous offrait un sol tout préparé pour une révolution économique. Dix ans avant l'émancipation des paysans nous avons prêché leur droit à la terre. Sur ce droit, et sur la commune autonome et élective — nous basons tout 1 avenir de l'organisation sociale en Russie.
Maintenant je passe immédiatement à 1 аrticle qui a eu le malheur de nous diviser — pour un instant, соmme nous en avons la conviction. Conviction que nous puisons dans la plus parfaite pureté de notre conscience et la droiture de nos buts.
Voici le résumé de l'article. Ogareff dit: «Il y a un crime qui se perpètre par le gouvernement russe en Lithuanie. Après avoir sеquestré arbitraire ment> le bien d'une partie de propriétaires fonciers, le gouvernement les oblige de les vendre — aux propriétaires d'origine russe et allemande».
«Nous ne pouvons pas empêcher la réalisation de cette iniquité, — répète plusieurs fois l'auteur, — tâchons au moins de placer la question sur un autre terrain. Si les spoliateurs veulent forcément exp<roprier> — pourquoi introduisent-ils l'élément corrompu des propriétaires russes et des intrigants allemands, pourquoi les paysans, les seuls ayant droit à la terre, sont-ils exclus? Si les paysans de la localité ne veulent pas se cotiser — pourquoi ne proposerait-on pas cet achat aux paysans d'autres provinces». C'est cette dernière partie de l'article qui a soulevé contre nous une réprobation qui nous chagrine profondément.
Et pourtant la proposition d'Ogareff est tout à fait logique, tout à fait conséquente à nos principes. Peut-être il était inopportun de le dire — et nous sommes navrés de douleur, que nous vous avons ajouté un moment de chagrin de plus dans votre grand deuil. Vous en êtes les juges — et nous ne voulons pas continuer. Le droit absolu, inaliénable de la nationalité polonaise a toujours été un dogme pour nous.
S'il s'agissait de la Russie — des possessions nobiliaires etc. — nous aurions tenu un autre langage.
Il y a trois ans j'écrivais à Garibaldi: «L'indépendance de la Pologne — c'est notre propre affranchissement... Le jour où la Pologne sera indépendante, nous jetterons un voile sur le passé — et nous irons d'un pas ferme chercher notre avenir et travailler à l'écroulement de cet Empire... qui fait le malheur d'un sixième du globe terrestre...
Alors notre parole sera libre... Jusqu'à ce jour nous sacrifions sincèrement une partie de nos convictions — comme profond hommage à notre sœur — malheureuse et martyre.
7 nov<embre> 1866.
НАШИМ ПОЛЬСКИМ БРАТЬЯМ
Между нами произошло важное недоразумение, нам надобно непременно братски покончить его. Вас привело в негодование мнение, высказанное одним из нас. Мы постараемся в нескольких словах объяснить его.
С 1853 наша деятельность шла возле вас. Вы ее знаете от начала до конца. С первых статей нашей русской пропаганды в Лондоне мы ясно высказали наши начала и ни разу не уклонялись от них. Мы не выдавали себя ни за националистов, ни за патриотов. В основе нашей религии был ряд социальных идей, который мы старались распространять, осуществлять, в них наша народность и отечество. Россия представляла нам наиболее готовую почву для экономического переворота, и десять лет прежде освобождения крестьян мы проповедовали об их праве на землю. На нем и на сельском общинном и выборном самоуправлении основываем мы всю будущность русской социальной организации.
«Русское правительство совершает преступление в Литве. Секвестрировавши произвольно имение одной части польских землевладельцев, оно заставляет их продавать свои земли — русским и немецким помещикам. Мы не можем препятствовать, повторяет несколько раз автор, исполнению этой неправды. Постараемся по крайней мере переставить этот вопрос на другую почву. Если грабительствующее правительство прибегает к насильственной продаже, зачем же оно вводит в край растленный элемент русских помещиков и немецких интригантов? Почему крестьяне, одни имущие право на землю, исключены? Если же местные крестьяне не хотят делать складчин, отчего не предложить ее крестьянам других провинций». Это последнее предложение возбудило против нас общее порицание, к нашему искренному прискорбию.
Предложение автора совершенно логически истекает из всего воззрения нашего. Может, оно выражено не вовремя, в таком случае мы первые от души скорбим, что прибавили еще горькую минуту к великому сетованию вашему. В этом вы судьи, и мы умолкаем. Безусловное, неопровержимое право польской народности было всегда одним из наших догматов. Три года тому назад я писал к Гарибальди: «Независимость Польши — наше собственное освобождение. В тот день, когда Польша будет восстановлена, мы бросим покров на прошедшее и твердыми шагами пойдем к нашему будущему, разрушая империю, делающую несчастие шестой части земного шара».
Тогда наша речь будет свободна... До тех пор мы искренно жертвуем часть наших убеждений как скорбный дар глубокого сочувствия нашей несчастной, измученной Сестре.
Александр Герцен,
Николай Огарев.
Женева, 7 ноября 1866.
Примечания
Французский текст печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано в 1922 г. (по копии, хранившейся в Ленинградском музее Революции) в «Полном собрании сочинений и писем А. И. Герцена» под редакцией М. К. Лемке, т. XIX, стр. 94—97.
В ЛБ находится копия, сделанная рукой H. A. Тучковой-Огаревой; в эту копию Герценом внесена одна поправка: слова «des possessions nobiliaires etc.», находившиеся перед словом «dogme» (стр. 163, строка 14), зачеркнуты и вписаны после слов «de la Russie» (стр. 163, строка 15). Других расхождений между этой копией и оригиналом нет. Я. 3. Черняк, впервые опубликовавший в 1953 г. русский текст статьи (ЛН, т. 61, стр. 133—136), ошибочно указал, что французский текст представляет собой перевод с русского подлинника, между тем как изучение французской рукописи доказывает, что здесь имело место обратное: ни один из зачеркнутых во французской рукописи вариантов (см. раздел «Варианты») не имеет соответствия в русском тексте, основой для которого явилась, несомненно, французская редакция обращения.
В автографе ЛБ над заголовком рукой Герцена проставлены литеры ВВ (повторенные и в копии ЛБ). Значение их остается неясным; иногда Герцен обозначал таким образом место вставки и самую вставку.
Русский текст печатается по тексту корректурного оттиска (ЦГАЛИ); впервые опубликовано в ЛН, «Александр Герцен, Николай Огарев» и с исправлением ошибочной датировки «7 октября» на «7 ноября».
Обращение к польским демократам было вызвано полемикой, развернувшейся вокруг статьи Огарева «Продажа имений в Западном крае», опубликованной в К, л. 229 от 1 ноября 1866 г.; поэтому оно могло быть написано только после статьи Огарева (ср. дату во французском автографе ЛБ: «7 Nov. 1866»).
Приводим разночтения французского и русского текстов:
Стр. 162
2-3 Вместо: в наших отношениях // между нами
4 Вместо: Вы рассердились на нас за // Вас привело в негодование
5 Вместо: Мы хотим прибавить несколько слов в объяснение // Мы постараемся в нескольких словах объяснить его
9-12 Вместо: Не национализм, не патриотизм лежали в основе нашей религии — наша национальность, наша родина заключались в ряде социальных идей, которые // Мы не выдавали ~ который
После: осуществлять // в них наша народность и отечество.
14 Вместо: Десять лет // и десять лет
18 Вместо: Теперь я перехожу // Переходим
22 Вместо:
24 землевладельцев // польских землевладельцев
Стр. 162—163
29-1 Вместо:
6 Вместо: Эта последняя часть статьи // Это последнее предложение
7Вместо: порицание, которое нас глубоко печалит // общее ~ прискорбию
8-9 А между тем предложение Огарева совершенно логично — совершенно соответствует нашим принципам // Предложение ~ нашего
12 Вместо: трауру // сетованию
12-13 Вместо:
15-16 Текст: Если б речь шла о России — о помещичьих владениях — мы говорили бы совсем иным языком — отсутствует
19 Вместо:
20 Вместо: твердым шагом // твердыми шагами
20-21 искать наше будущее и трудиться над сокрушением этой империи... // к нашему будущему, разрушая империю
24-25 глубокое выражение почтительности // скорбный дар глубокого сочувствия
26 Перед: 7 ноября 1866 // Женева
_____
10 декабря 1865 г. Александр II подписал указ «О воспрещении лицам польского происхождения вновь приобретать помещичьи имения в девяти западных губерниях». По этому указу имения репрессированных поляков, находящиеся в западных губерниях, могли приобретаться только русскими помещиками (см. заметку Герцепа«Указ 10 декабря» — стр. 24—25 наст. тома).
кратко в заметке Герцена «Указ 10 декабря», был затем развит и обоснован в статье Огарева «Продажа имений в Западном крае». По мнению издателей «Колокола», эта мера могла привести к укреплению сельской общины, что, в свою очередь, способствовало бы развитию «русского социализма». Герцен не без оснований предполагал, что их предложение вызовет неодобрение со стороны польской эмиграции, которая могла ошибочно определить позицию редакции «Колокола» как русофильскую. Поэтому, прочитав статью Огарева в рукописи и исправив ряд мест, Герцен настоятельно просил Огарева «вычистить» ее «пополитичнее» (письмо от 20 октября 1866 г.), а в письме от 25 октября 1866 г. предупреждал Огарева: «„Голос" рекомендует продажу западных земель раскольникам с гарантией веротерпимости и предлагает звать русских из Турции и Пруссии. Вот, как поляки узнают, — будет тебе трезвон».
Статья Огарева еще до ее опубликования в печати вызвала решительный отпор А. А. Серно-Соловьевича, который собирался выступить в «Колоколе» с опровержением позиции Огарева, а после отказа издателей «Колокола» напечатать этот протест выпустил его отдельной листовкой по-французски в Женеве в декабре 1866 г. — «Польский вопрос. Протест русского против „Колокола"» (см. ЛН, т. 41—42, стр. 113; ср. ЛН, т. 61, стр. 567).
Обвинения в адрес Герцена и Огарева Серно-Соловьевич повторил и в брошюре «Наши домашние дела» (Вевэ, 1867). Точку зрения Серно-Соловьевича на статью Огарева в основном разделял и другой представитель «молодой эмиграции» — Н. И. Утин (см. его письмо к Огареву от 14 февраля 1867 г. — ЛН, —682).
«Оскорбились» статьей Огарева и польские эмигранты в Женеве (см. письмо Герцена к Н. А. Герцен 6 ноября 1866 г.), которые, возможно, также узнали о статье еще до ее опубликования в «Колоколе». Поскольку польские эмигранты хотели печатать свой протест во французских журналах, Герцен также решил выступить с разъяснением позиции «Колокола» в одном из французских изданий — с этой целью и было написано обращение «A nos frères polonais», которое вслед за тем Герцен перевел на русский язык.
Ни французский, ни русский тексты обращения Герцена к польским демократам при его жизни, по-видимому, не были опубликованы. Герцен собирался выступить в печати по поводу статьи Огарева только после того, как польская эмиграция опубликует свой протест; в ожидании этого Герцен отложил выезд из Женевы, назначенный на 20—23 октября 1866 г. (см. его письма к Н. А. Герцен от 6 ноября 1866 г. и к М. Мейзенбуг от 15 ноября 1866 г.). Однако ожидаемый Герценом протест польских демократов так и не появился во французской печати, что делало нецелесообразным опубликование французского варианта обращения «Нашим польским братьям». Отсутствие откликов на выступление издателей «Колокола» в листовке А. А. Серно-Соловьевича «Польский вопрос. Протест русского против „Колокола"» и в польской эмиграционной печати также подтверждает, что текст обращения не был опубликован. 2 декабря 1866 г. Герцен писал Н. А. Огаревой: «Польскую интригу не мы кулировали, а она сама себя кулировала». В письме от 13—15 декабря 1866 г. Герцен уведомлял Н. А. Огареву: «Поляки после всех чудес тогда хотят официально мириться и сегодня вечером прибудут какие-то господа».
И действительно, в защиту Герцена и Огарева выступил орган польской революционной эмиграции в Женеве — журнал «Гмина» (о «Гмине» см. в наст. томе, стр. 422). 18 августа 1867 г. Герцен писал известному деятелю польской эмиграции Карлу-Эдмунду Хоецкому по поводу статьи Огарева «Продажа имений в Западном крае»: «Мы объяснили эту статью («Гмина» напечатала наше письмо). Но павшие на нас оскорбления заставили нас умолкнуть» («Звенья», т. II, М., 1933, стр. 381). Информация Герцена не совсем точна: в «Гмине» было напечатано не письмо издателей «Колокола», а статья ее редактора Юзефа Токажевича «Огарев о польской шляхте на Литве» (№ 3 от 30 ноября 1866 г.), в которой явно было использовано обращение Герцена и Огарева «A nos frères polonais».
О выступлении Ю. Токажевича Герцен вспоминал через год в письме к Огареву от 18 августа 1867 г.: «Хоецкий пишет ко мне (теперь-то!) о твоей статье и считает тебя заклятым врагом Польши <...> Что за мозги! Один Токажевич понимает что-нибудь». Весной 1867 г. представители польской эмиграции выступили в газете «L'Opinion nationale» от 13 мая 1867 г., признав ошибочность своей полемики с издателями «Колокола» (см. об этом в письме Герцена к М. Мейзенбуг от 14—15 мая 1867 г.).
— см. переписку Герцена с Хоецким, относящуюся к концу августа 1867 г. («Звенья», т. II, стр. 379—381; ЛН, т. 61, стр. 280—281).
_____
«Русское правительство ~ крестьянам другux провинций». — Герцен передает основные положения статьи Н. П. Огарева «Продажа имений в Западном крае» в виде цитаты.
«Независимость Польши ~ ». — Герцен цитирует свое «Письмо к Гарибальди» (т. XVIII наст. изд., стр. 30).