Новая "бархатная книга" русских дворянских родов

<НОВАЯ «БАРХАТНАЯ КНИГА»

РУССКИХ ДВОРЯНСКИХ РОДОВ>

Новая «бархатная книга» русских дворянских родов вышла в Женеве под скромным названием «Записок кн. Петра Долгорукова»[73]. Первый том их, вроде книги «Бытия» и «Деяний» высшего русского барства, является чрезвычайно кстати. Родословные деревья у нас всегда заготовлялись, как елки перед Рождеством... сколько заплачено, столько и золотых яблоков. Но в последнее время, в виду близкой и не совсем честной кончины помещичества, у нас стали выдумывать не отдельные деревья, а целый лес, какое-то доблестное барство-тори, почетное в настоящем, почтенное в прошедшем, патриотическое, историческое и пр. Слыхали мы прежде от седых дворецких и разных приживалок: «Ну, это был настоящий русский барин, русский барин в полном значении»... Но в наше время эти выражения поднялись из людских и девичьих в переднюю литературу и потому становится очень интересным узнать: что был в свое время настоящий русский барин и о каком полном значении этого слова толкуют наши аристократических дел стряпчие и помещичьи писаря.

Первый том «Записок» князя Долгорукова, представителя одной из наших древнейших княжеских фамилий, весь посвящен перечню главных семей, окружавших императорский престол в начале XVIII века и управлявших с ним Россией Это одни факты, факты подробные, тщательно собранные, почти без комментарий — они оканчиваются регентством Бирона: значит, обнимают медовый месяц новой империи. Читая этот чудовищный, неистовый, уголовный саrmеn horrendum, надо иной раз невольно класть книгу, чтоб прийти в себя от ужаса и омерзения. Вы покидаете тут весь человеческий мир: это другие животные, другие гады, лишенные всего человеческого, кроме способности доносить, раболепствовать, красть и делать зло ближнему. Не число невинных жертв, не кровь, льющаяся как из ведра, не реки слез, не пытки и каторги удручают читателя... все летописи полны крови и неправды, вся история — какая-то хирургическая, перемежающаяся операция... но в рассказе детства и отрочества нашего настоящего барства душит подлость, отсутствие всякого убеждения, всякого достоинства, стыда, чести, цинизм холопства, сознательность преступлений. Доминиканец, с верой жарящий еретика, и азиатский раб с своей религией повиновения в тысячу раз больше человек, чем вся эта шайка аристократов — негодяев, продавшихся гуртом за крепостное право и вразбивку за власть и деньги.

И эти-то доносчики, сводники, ябедники, палачи, пытавшие друзей и родных, битые, сеченые, оплеванные Бироном, казнокрады, взяточники, изверги с мужиками, изверги с подчиненными составляют почву настоящих русских бар. И их-то потомки осмеливаются теперь бросать камень польским панам. Польские паны имели страшные пороки своего времени, были дики и горды, теснили и грабили народ, но зато они имели и доблести феодалов — их не бил палкой ни одни король и не ездил по зубам ни один временщик, как наших холопов в андреевской ленте, воров и княжеских мантиях и всех разбойников гвардейской опричины, чередовавшихся между государевым советом и каторжной работой. В истории, повторяем, ничего подобного не было: так, как нечистоты лондонских стоков образовали особый слой в устьях Темзы, с особым населением инфузорий, так из русской жизни вынырнул и развился, при посредстве ложной цивилизации и глубокого растления, свой кряж настоящего русского барства — strata petropolitana[74]... которую надо как можно скорее завалить землей, искупить обновленной жизнью и рядом человеческих деяний, а не вызывать из грязной могилы — или вызывать, как это сделал кн. П. В. Долгоруков, отдавая беспощадно на позор и стыд.

Грехи предков только тогда не падают на потомков, когда потомки не гордятся своим происхождением. Герб обязывает, напоминает; кто им дорожит, тот не может разорвать своей связи с преданием; на том иногда догорает луч прошлой славы... и всегда выступают пятна прошлого позора.

«Записок» кн. П. В. Долгорукова.

— взглянем на их дедов... и искренно просим автора поскорее познакомить с отцами.

Примечания

Печатается по тексту К, л. 233—234 от 1 февраля 1867 г., стр. 1914—1915, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без заглавия и подписи. Заглавие взято из ОК. Антограф заметки сохранился в архиве Герцена (ЦГАЛИ). «Я послал П <етру> В<ладимировичу> несколько строк о его „Записках" — и их в этот лист». Последние два абзаца статьи отсутствуют в автографе и были приписаны Герценом позднее, как это следует из его письма к Огареву от 19 января 1867 г.: «Я никак не ожидал, что Долгор. недоволен статейкой. В поощрение прибавляю несколькр строк, которые передай Чернецкому». Возможно, что по той же причине Герцен внес еще одно дополнение в текст, которое существенно меняет смысл фразы (см. вариант к стр. 219, строка 36). Остальные отличия текста автографа от текста К менее значительны (см. раздел «Варианты»).

_____

Первый том «Записок» кн П. В. Долгорукова вышел из печати еще в конце декабря 1866 г (см. объявление об их продаже в К, л. 231—232 от 1 января 1867 г., стр. 1899). 1 января 1867 г. Герцен писал Н. П. Огареву, что встретил Новый год «в своей постели с „Записками" кн. Долгорукова». О работе над статьей для «Колокола», характеризующей это издание, Герцен сообщает в письме к С. Тхоржевскому 5 января 1867 г

Заметка Герцена о мемуарах Долгорукова вызвала резкий отзыв А. А. Серно-Соловьевича в брошюре «Наши домашние дела». Говоря о том, что целый абзац «Колокола» посвящен «грязным запискам „представителя древнейшей нашей княжеской фамилии"», он замечает: «Могу себе представить как сладко ухмылялся князь Петр Владимирович, читая такой отзыв о себе в либеральной русской газете» (см. А. А. Серно-Соловьевич. Наши дошшние дела. Ответ г. Герцену на статью «Порядок торжествует», Vevey, 1867, стр. 9).

_____

«бархатная книга»... — Герцен иронически сравнивает разоблачительное произведение Долгорукова с официальной родословной книгой знатнейших дворянских родов, которая была составлена в конце XVII в. специально учрежденной для этого в 1682 г. Родословных дел палатой. Название книги связано с ее бархатным малиновым переплетом.

...книги «Бытия» и «Деяний»... — Название книг, входящих в Библию.

Но в последнее время ~ у нас стали выдумывать не отдельные деревья, а целый лес ~ наши аристократических дел стряпчие и помещичьи писаря. — «Весть».

Историческая роль русского дворянства, сравниваемого с английской аристократией, восхвалялась, например, в передовых статьях №№ 4 и 13 газеты от 14 января и 18 октября 1865 г. В № 4 напечатана была также речь В. П. Орлова-Давыдова в Московском дворянском собрании 9 января 1865 г., в которой он говорил о «доблестных дворянах русских». О позиции «Вести» см. также выше заметку «„Антракт" и hors-d'œuvre» и комментарий к ней.

...чудовищный, неистовый, уголовный carmen horrendum... — Песнь, ужасающая слушателей (лат.) — Так Т. Ливий характеризовал римский закон о наказании, которому должен был подвергнуться юноша-воин Гораций за убийство сестры (см. Т. Livius. Ab urbe condita liber I, cap. 26). В публицистике Герцена эти слова используются также в применении к следствию по делу декабристов (см., например, «Русский заговор 1825 года», т. XV наст. изд., стр. 142) и при характеристике «Записок из мертвого дома» в статье «Новая фаза в русской литературе» (т. XVIII наст. изд., стр. 219).

— Второй том «Записок» не был издан при жизни автора. После его смерти в Берне в августе 1868 г. архив Долгорукова перешел по завещанию к С. Тхоржевскому. Несколько документов из этого архива опубликовано Герценом в «Supplement du „Kolokol"» 15 февраля 1869 г. под заголовком «Документы и бумаги князя Петра Долгорукова» (стр. 241—245). Во вступительной заметке к этой публикации Герцен сообщал: «С. Тхоржевский намерен обнародовать часть материалов, служащую продолжением „Записок'' <...>. Любители „интимной'' истории найдут в этом собрании в высшей степени интересные откровения, касающиеся различных эпизодов русской истории XVIII в. и отчасти нашего» (см. т. XX наст. изд.). Осуществлению этого намерения помешали, однако, происки III отделения, агент которого К. А. Романн («издатель Н. В. Постников») купил в октябре 1869 г. у Тхоржевского бумаги Долгорукова с обязательством издать их. Документы, разоблачающие закулисную жизнь двора и царя, попали в руки охранки и были уничтожены. Изданная же в 1871 г. Романном брошюра: «Mеmoires de feu le prince Pierre Doigoroukov, t. II, premiere livraison» была во многом фальсификацией этих материалов, отвечающей видам правительства (см. Р. М. Кантор. В погоне за Нечаевым, 2 изд., Л., 1925, а также в ЛН, т. 62, стр. 132).

«Mémoires du Prince Pierre, Dolgoroukow», Genève, I867. t. I, (512 pag.)