<L'EX-REFUGIE V. KELSIEFF...>
L'ex-réfugié V. Kelsieff vient de publier un volume do ses mémoires. Il raconte comment il s'est livré, comment l'empereur lui a pardonné, et quelques antécédents de son passé.
Nous ne voulons pas jeter de pierre au repentant, mais nous avons lu son livre avec tristesse. Mieux vaudrait ne pas l'avoir publié. Lorsqu'on est forcé, même contre son gré, de ne publier qu'une partie de la vérité, on court toujours le risque de dire le faux, même en ne voulant pas mentir. Nous reviendrons dans une de nos feuilles, non au livre, mais à l'auteur.
ПЕРЕВОД
<ЭКС-ЭМИГРАНТ В. КЕЛЬСИЕВ...>
Экс-эмигрант В. Кельсиев только что выпустил в свет книгу своих воспоминаний. Он рассказывает о том, как сдался властям, как простил его император, и сообщает кое-что из своего прошлого.
Мы не намерены бросить камнем в кающегося, по книгу его мы прочли с грустью. Лучше было бы не издавать ее. Когда бываешь вынужден, даже вопреки собственной воле, обнародовать только часть правды, то всегда подвергаешься риску высказать ложь, даже не желая лгать. В одном из наших листов мы вернемся не к самой книге, а к ее автору.
Примечания
Печатается по тексту Kl, № 11 от 15 августа 1868 г., стр. 166, где опубликовано впервые, в отделе «Faits divers» («Смесь»), без подписи. Автограф неизвестен.
Авторство Герцена устанавливается его письмом к Огареву от 4 августа 1868 г. «Посылаю „Смесь˝ и заметку о Кельсиеве. Я буду писать о нем, но о книге — ничего больше <...> Если не хочешь, о Кельсиеве не печатай».
_____
Заметка Герцена вызвана изданием воспоминаний В. И. Кельсиева «Пережитое и передуманное», СПб., 1868. В этой книге бывший эмигрант подробно описал обстоятельства своего возвращения в Россию и сдачи русским властям, а также посвятил ряд глав своей прежней жизни на родине и за границей.
В письмах к Огареву он неоднократно просил прислать ему книгу. «Книгу Кельсиева!.. полцарства за книгу Кельсиева!» — писал он 20 июня 1868 г. Через месяц, 23 июля, все еще не получив сочинения Кельсиева, Герцен писал Огареву: «После десятикратного вызова с моей стороны, в котором я писал, что жду „Записок˝ его, как ворон крови, ты усомнился, буду ли писать. Всенепременно, безотлагательно, неумытно! <...> (О Кельсиеве статья будет в „Поля<рной> зв<езде>˝, разумеется, во всяком случае)»
Прочитав, наконец, книжку, отличавшуюся «странной усеченностью, бестактностью рассказа, неуместной смешливостью, рядом с неприличной в кающемся и прощенном развязностью» (т. XI наст. изд., стр. 329), Герцен убедился, что, несмотря на свой ренегатский характер, она не является доносом на революционный лагерь и его отдельных представителей.
«Вражды к ним у меня, разумеется, не было да и быть не могло, — писал он, — расставаясь с ними в 1862 г., я унес об них самое светлое воспоминание, от которого не имел повода до сих пор отказаться. Если они ошибались и до сих пор ошибаются, как политические деятели, все же я лично не имею повода считать их нечестными или недобросовестными» (стр. 90). В том же духе рассказывал Кельсиев о своей беседе с Герценом и Огаревым, отговаривавшими его в свое время от перехода на положение эмигранта.
30 июля Герцен писал Огареву (из Цюриха): «Кельсиева прочел в 3/4 и до сих пор писать отказываюсь. В книге есть много слабого; его ошеломило освобождение, он мало видит гнусной стороны, он падок до религиозных припадков. Но где же преступление? О чем ты так развоевался? Я не понимаю. А коли с него не шкуру снимать, так мне и рук нечего марать. Всего глупее, что именно то, что нужно было, того и нет, т. е. его дела в Петербурге под арестом. Die Pointe ist verloren <суть потеряна>. Но что за шаг вперед, что и эта книга могла выйти в России? Все, что я могу сделать, это поговорить о Кельс<иеве> по поводу его книги. Впрочем, дочитаю до конца». 1 августа он пишет тому же адресату: «Кельсиева почти дочитал и все еще преступления не нашел. Ему надобно новую ссылку, тогда он отрезвеет». Еще через два дня: «Дочитал Кельсиева; я решительно отказываюсь писать, да и тебе не советую <...> Кельсиев сдался, как сумасшедший, но не изменил». Однако Герцен переменил свое намерение и написал комментируемую заметку о книге Кельсиева (см. письмо к Огареву от 4 августа 1868 г.). «Больше о воспоминаниях Кельсиева Герцен в печати не говорил, если не считать упоминания в статье «A nos ennemis» (стр. 406—407, 416—417 наст. тома).
Говоря в письме от 23 июля 1868 г. (см. стр. 798) о намерении вернуться к характеристике Кельсиева, Герцен, возможно, имел в виду публикацию посвященной ему главы из «Былого и дум». Вступительная часть ее (см. т. XI наст. изд., стр. 329—330) была, по-видимому, написана непосредственно вслед за настоящей заметкой, в связи с подготовкой к публикации всей главы. Но ни в «Колоколе», ни в «Полярной звезде» глава не появилась, а была впервые напечатана в «Сборнике посмертных статей Александра Ивановича Герцена», Женева, 1870.
«В. И. Кельсиев» и комментариях к ней в настоящем томе, а также в части VІІ «Былого и дум» (т. XI наст. изд., стр. 329—340), в ЛН—470 и т. 62, стр. 159—258.