ОТВЕТ
Лондон, 1 января 1856 года.
Я рассказывал в моих воспоминаниях, как станционный смотритель между Вяткой и Нижним, которого я угощал особым half-and-half[70], прощаясь со мной, повторял: «Вот вы и меня сделали с Новым годом!» Позвольте мне дружески, искренно, от всей души сказать вам эти слова.
Письмо ваше пришло вчера вечером. Грустно сидел я у камина, ожидая двух-трех приятелей изгнанников. Все особенно отмеченные дни, эти вехи, поставленные в бесконечной степи, чтоб не потеряться, эти «станции»», как говорит Байрон, в которых время приостановливается, переводит дух, меняет лошадей и опять скачет, — тяжелы для людей, много утративших; они будят так много воспоминаний и так мало надежд... Я перебирал наши прежние встречи Нового года и душевно желал, чтоб скорее пробило двенадцать часов.
В это время мой сотрудник Чернецкий принес ваше письмо. Прочитавши его, я не мог сказать ни слова, — но многое прошло по душе. Я вас благодарю, я вас обнимаю братски, вас и ваших друзей. «Вы меня сделали с Новым годом!»
Как для меня важен такой голос, вы сейчас увидите.
Увлеченный событиями 1848 года, я жил с западными людьми, делил их судьбу и невзгоды и для них говорил о России.
Вы знаете en gros[71], что было в Европе в последние пять лет, я знаю по мелочи, по рубцам; дорого мне стало знание Запада; насколько мог, я его узнал и — расстался с ним. Я сочувствую его мыслям, но не сочувствую ни его людям, ни его делам.
Вера в будущее России одна пережила все другие. Но связь моя с вами ослабла в продолжение этих бурных лет; для того чтобы оживить ее, я завел русскую типографию и приглашал, просил, звал всех; но в продолжение двух лет никто не откликнулся. Я не уныл от этого и был готов продолжать мой труд — но мне было больно это молчание.
С половины прошлого года все переменилось, слова горячей симпатии, живого участия, дружеского ободрения стали доходить до меня. Ваше письмо занимает одно из главных мест, оно торжественно заключило для меня год, и я вдвое бодрее стою у моего станка.
одно писано мною, «К солдатам в Польше», и которое я готов повторить слово от слова) — не оттого ли они возбудили ваше негодование, что мы мало привыкли к свободной речи?
Дайте каждому говорить свое мнение, вы не обязаны с ним соглашаться. Вспомните, что я сказал в программе к «Полярной звезде». «Мы равно приглашаем наших европейцев и наших умеренных и неумеренных, осторожных и неосторожных. Мы исключаем одно то, что будет писано с целью упрочить современный порядок дел в России, ибо все усилия наши только к тому и устремлены, чтобы его заменить свободными и народными учреждениями. Что же касается до средств, мы открываем все двери, вызываем на все споры. Мы не отвечаем за мнения, изложенные не нами, ». Не заставляйте меня быть Мусиным-Пушкиным и лучше возражайте прямо на статьи; возражения ваши будут напечатаны. Любите свободу даже с ее неудобствами.
С другой стороны, не желая себе присвоивать ни похвалы, ни осуждения, принадлежащие другим, я вас попрошу не забывать, что я подписываю мои статьи, и притом все
Прощайте — и на прощание позвольте мне надеяться, что вы и ваши друзья исполните обещание и пришлете что-нибудь в «Полярную звезду».
Примечания
ПЗ, 1856 г., кн. II, стр. 247—249.
Печатается по тексту второго издания ПЗ, стр. 256‒258. Подпись: И-р. Автограф неизвестен.
1 января 1856 г. Герцен писал М. К. Рейхель: «Вот вам для Нового года новость. Вчера пришло ко мне письмо анонимное из Петербурга, которое меня, да и не одного меня, тронуло до слез: юноши благодарят меня за типографию и за «Полярную звезду». Письмо так мило-горячо, что я велю Саше переписать и пришлю для Нового года». Таким образом, письмо, на которое Герцен откликнулся комментируемым здесь «Ответом», было получено им 31 декабря 1855 г. Свой «Ответ» Герцен датировал 1 января, вероятно, условно.
«Ответ», Герцен опубликовал в ПЗ, 1856 г., кн. II, в разделе «Письма» (стр. 243‒246). В примечании к письму (стр. 246) им было указано: «В приписке предоставлено мне право напечатать это письмо».
______
На рубеже 1855—1856 гг. живая связь Вольной типографии с русским обществом не успела еще установиться; поэтому Герцена так взволновало и обрадовало письмо «юношей» — один из первых русских откликов на его лондонскую пропаганду. В начале письма его автор восторженно приветствует Герцена и «Полярную звезду»: «Все благородные сердца молодого поколения, жадно чувствующие потребность свободного слова, вам сочувствуют». Далее речь идет о невыносимом гнете последних лет царствования Николая I и о надеждах, возлагаемых на новое царствование. Последняя тема трактуется в духе либеральных иллюзий. В заключение автор письма призывает Герцена не печатать в «Полярной звезде» строк, подобных изданной Вольной типографией «прокламации к русским солдатам» (имеется в виду листовка Герцена «Вольная русская община в Лондоне. Русскому воинству в Польше»): «Мы с гордостью видим в вас представителя социальных идей нашей эпохи, мыслителя, идущего в уровень с Европой и своим отечеством; но я не нахожу в вас уменья говорить с простым народом и с солдатами». На этот упрек анонимного корреспондента Герцен в свою очередь отвечает упреком: «... не оттого ли они <листовки> возбудили ваше негодование, что мы мало привыкли к свободной речи? Дайте каждому говорить свое мнение, вы не обязаны с ним соглашаться».
_______
— Этот эпизод Герцен рассказал в гл. XVIII части II «Былого и дум» (глава была впервые напечатана в книге: «Тюрьма и ссылка». Из записок Искандера, Лондон, 1854).
... эти «станции», как говорит Байрон... — Эту тему Байрон развивает в первой песне «Дон-Жуана».
... только одно писано мною, «К солдатам в Польше»... — Авторами «летучих листов», выпускавшихся Вольной типографией, были также В. А. Энгельсон (два «Видения святого отца Кондратия», два послания Пугачева), Н. И. Сазонов («Родной голос на чужбине. Русским пленным во Франции»).
...я сказал в программе к «Полярной звезде». — См. «Объявление о «Полярной звезде» (стр. 265—271 наст. тома).
Не заставляйте меня быть Мусиным-Пушкиным.— М. Н. Мусин-Пушкин в 1845—1862 гг. состоял попечителем Санкт-Петербургского учебного округа. По положению о цензуре 1828 г. председателем цензурного комитета являлся попечитель данного учебного округа.
— Ред.
[71] в общих чертах (франц.). — Ред.