<РЕДАКТОРУ И ИЗДАТЕЛЮ «БИРЖЕВЫХ ВЕДОМОСТЕЙ»>
14 марта 1869. Ницца.
Милостивый государь.
Мне только вчера указали в 44 № «Биржевых ведомостей» довольно длинную статью, в которой рассказывается о том, как я в начале года был у священника Раевского в Вене и как хлопочу чрез него о возвращении в Россию. Корреспондент ваш и вы были введены в заблуждение. Я в Вене никогда не бывал, из Ниццы с 4 декабря дальше Монако не ездил, с о<тцом> Раевским никаких сношений — — не имел и вообще никаких шагов, чтобы возвратиться в Россию, не предпринимал, — несмотря на то что возвращение на родину для меня, как для всякого человека, находящегося в моем положении, — было бы одним из счастливейших событий в жизни.
Я уверен, милостивый государь, что условия, в которых поставлена русская печать, не помешают вам поместить мое письмо в ближайшем листке вашей газеты. Вы меня одолжите, приславши на мое имя тот № «Биржевых ведомостей», в котором оно будет, по адресу: France. Nice (Alpes Marit<imes>), librairie Visconti.
Остаюсь с истинным почтением
Алекс. Герцен.
«Биржевых ведомостей» в С. -Петербурге.
Примечания
Печатается по тексту газеты «Биржевые ведомости» от 14/26 марта 1869 г., № 71, стр. 3, где опубликовано впервые, с подписью: Алекс. Герцен.
14 марта 1869 г. Герцен писал Огареву: «Отовсюду меня осыпают вопросами, правда ли, что я и ты едем в Россию. Мало, что спрашивают, — получаю второе письмо от Марка Вовчка и второе от Тургенева с теми же вопросами. Наконец я поймал Гулевича и, в свою очередь, спрашиваю, откуда? — „Да во всех газетах сказано, а в „Биржевых ведомостях˝ большая статья˝. — „Еще где?˝ — „В „Московских вед<омостях>˝. — (Неужели же ты мог пропустить??) — „Можете достать?˝ — и он прислал мне от Филипсона „Биржев<вые> вед<омости>˝, которые я пришлю и прошу, прочитавши, возвратить. Это целая интрига. Без ответа оставить нельзя, и я сегодня же думаю дать отповедь очень короткую и написать Раевскому в Вену <…> А Propos. Вся эта штука с Раевским не есть ли тонкий намек из Шуваловски, что, де, мы готовы вас прикельсить?»
«Сделай одолжение, оборони меня языком, пером, негодованием, авторитетом от уморительного нарекания, что я хлопочу через Раевского, попа в Вене, о возвращении. В „Биржев<ых> вед<омостях>˝ целая статья с нравственными рассуждениями и ободрениями. Что я им за Кельсиев II достался! Разумеется я в Россию ехать хочу и, когда можно будет туда ехать без каудинских формул, поеду, но в Вене я не был, ни Краевского, ни Раевского, ни Евского не просил. Откуда это? Или это тонкий намек... со стороны Шуваловки?<...> Советую достать „Бирж<евые> вед<омости> 44 лист и самолично прочесть».
23 марта Герцен отмечал в письме к И. С. Тургеневу: «Я писал в <...> СПб. „Бирж<евые> в<едомости>˝. Это — самая курьезная штука, поместят ли».
Письмо Герцена, отправленное редактору «Биржевых ведомостей», утверждению М. К. Лемке, было перлюстрировано и лишь потом передано адресату (ЛХХІ, стр. 334).
______
«Биржевые ведомости» К. Трубникову представляет собой ответ на статью, помещенную в № 44 этой газеты 14 февраля 1869 г. под рубрикой «Дневник», без подписи. Клеветническая кампания против Герцена в связи с его будто бы предполагавшимся возвращением в Россию была подхвачена русской прессой («С. -Петербургские ведомости», «Голос», «Новое время»), а также реакционной немецкой газетой «Kölnische Zeitung» (см. статью под рубрикой «Rußland und Polen» в № 67 от 8 марта 1869 г.), брюссельской газетой «Le Nord» и др.
Реакционная печать распространяла слух о якобы имевшей место беседе Герцена со священником русского посольства в Вене Раевским по этому вопросу. При этом постоянно подчеркивалось, что Герцен отказывается от своих политических убеждений и прежней революционной деятельности. За публикацией комментируемого письма Герцена последовали новые клеветнические выступления «Биржевых ведомостей» (см. передовые статьи того же номера газеты — от 14 марта 1869 г., где оно было напечатано, а также № 73 от 16 марта 1869 г.), на которые Герцен был вынужден отвечать письмом в редакцию «Голоса» (см. наст. том, стр. 556 и комментарий), а затем статьей, которая так и не появилась в печати (см. в наст. томе «Две черты постоянно сопровождают постыдную религию холопства...»). См. также письмо Герцена редакторам иностранных газет (наст. том, стр. 518—519).
Раскрывая свое отношение к вопросу о возвращении в Россию, Герцен писал Огареву 11 апреля 1869 г.: «Ты меня в отчаяние приводишь твоим нежеланием понять того, что я писал о России. Вот пункты: § 1. Я и все политические эмигранты, религиозные и социальные, оставшиеся эмигрантами, хотят возвратиться, от Гюго до Боке. § 2. Подлые эмигранты или слабые ищут средств личных и большей частью не брезгают подлыми. § 3. Не подлые эмигранты ждут или переворота, или общей амнистии (как в Австрии). Но как такой амнистии нет — то я и не думаю до нее и до перемены (ex. gr. введение представ<ительства> возвращаться. 2 Но. Но если такая перемена будет — я сочту себя очень счастливым и возвращусь: α) Потому что здесь делать нечего. β) Потому что мы новой России не знаем. γ) По личному вкусу. О чем же ты хочешь писать и в чем убеждать? Самое забавное состоит в том, что „Бирж<евые> вед<омости>˝ спохватились и обругали меня во второй статье именно за то, что я не хочу просить, как милости, права возвратиться».
«Ты никак не хочешь понять дела, даже не понимаешь, почему я поставил Гюго и Боке, и говоришь о их личных качествах (это напоминает Мельгунова). Я хотел с двух концов назвать эмигрантов, читай вместо их имен Барбес и герцог Омальский, Маццини и Луи Блан — и все же выйдет, что все они подпишут под моими словами. Насчет просьбы о помиловании — — это мне выгодно».