Réponse а M. G. Vyrouboff (Ответ г. Г. Вырубову)

REPONSE A M. G. VYROUBOFF[3]

Mon cher Vyrouboff,

J’ai inséré votre lettre dans la dernière feuille du Kolokol — selon votre désir. Quant à moi, j’avoue que je ne partage pas vos scrupules. Le mot nihilisme est un mot d’argot; ce sont d’abord les ennemis du mouvement radical et réaliste, en Russie, qui l’ont mis en avant. Le mot est resté. Ne cherchez donc pas une définition du nihilisme dans l’étymologie. La destruction, prê-chée par nos réalistes, tend par toutes ses aspirations à l’affirmation.

Vous n’exigerez pas de moi, j’en suis sûr, la répétition de ce que nous avons toujours entendu par le nihilisme en Russie. Cela serait de votre part un cruel aveu — de n’avoir pas lu une Gizaine de nos articles, dans lesquels nous avons tâché d’élucider la question.

Quant au terme d'homme nouveau — il ne vous froisse que parce que vous me prêtez une manière d’entendre ce mot, qui n’est pas exactement la mienne. L’idée ne m’est jamais venue d’appliquer la division des quadrumanes (simiae antiquae continentis, simiae novae continentis) à nos contemporains. Il ne s’agit pas de géographie, mais de l’indépendance complète de la tradition chrétienne, monarchique, idéaliste, juridique, économique du vieux monde, il s’agit de l’Etat, «sans Dieu ni Eglise», comme vous le désirez. J’ai employé le terme d’homme nouveau, comme équivalent au nouvel Adam des chrétiens.

Avais-je le droit de l’employer en parlant de vous et de Bakounine?

Voyons les faits. Au Congrès de Berne, tout allait doucement dans les ornières prévues, qui permettaient d’éviter les écueils et en même temps de soulager le cœur, en exprimant de nobles sympathies pour une noble cause. Tout à coup paraissent deux individus qui, laissant de côté le désarmement théorique et la pacification in spe, enjambent le programme et traînent devant la barre du Congrés — l’un, le bon Dieu avec son Eglise; l’autre, la bonne propriété avec l’Etat, son souteneur.

Or, cette manière de poser carrément les questions, sans égards, sans ménagements, sans respect, a toujours été le trait distinctif de nos nihilistes, de nos hommes nouveaux, hommes sans tradition, sans drapeau «usé par la victoire» — mais avec une conviction forte et une énorme audace de logique, qui, ayant rompu avec la tradition, ne se sont pas embrigadés dans une école.

Aussi les libéraux, les doctrinaires, les républicains purs, les déistes de l’ancien monde ne se sont pas trompés et ont voté contre eux. Il s’est trouvé — et je suis loin de penser que c’était un simple hasard — que ces deux hommes nouveaux étaient des Russes. Si j’avais été présent, j’aurais demandé — comme Dyonise dans la ballade de Schiller — l’honneur d’être ême.

Non que je pense que l’abolition de l’Eglise abolira la guerre. Les carnassiers, tout athées qu’ils sont, ont un militarisme très prononcé et font une guerre acharnée, exactement comme les hommes religieux et les« «peuples de braves».

Non que je pense à la possibilité de passer par un décret а la Thomas Münster, de la propriété individuelle à la propriété collective.

Mais simplement parce que la logique, la raison l’exigent, parce que le faux et l’absurde, une fois démasqués, offensent, oppriment, humilient.

Je vous le demande, cher Vyrouboff, avais-je le droit, après cela, de classer les deux champions courageux de l’athéisme et du socialisme dans la catégorie très large du nihilisme, et de les compter parmi «les hommes nouveaux», égarés dans une réunion de représentants limitrophes du «vieux monde», du monde où l’Eglise est indispensable pour absoudre l’Etat qui sévit?

Aussi Bakounine n’a pas protesté.

En associant votre nom à celui de Bakounine — il est vrai, j’ai oublié une chose — c’est que vous avez pris les ordres (passez-moi l’expression) d’une doctrine, et que vous portez ses couleurs avec un zèle schismatique et exclusif, qui fait la force du prosélytisme et restreint en même temps l’indépendance individuelle. Vous craignez de laisser planer sur vous le moindre soupçon d’infidélité, c’est tout naturel. Mes quelques lignes vous ont paru un coup de canif dans votre acte de mariage philosophique.

C’est le seul terrain sur lequel vous êtes en droit de repousser les titres que je vous ai donnés avec tant de sympathie, pensant, dans la simplicité de mon âme, qu’il n’y a aucune contradiction entre le positivisme de l’école et le réalisme révolutionnaire de la Jeune-Russie.

«L’homme nouveau», comme l’exigeait l’Apôtre, ne devait appartenir ni «à Apelles, ni à Paul», mais au monde nouveau. Certes, il n’y a pas d’offense que j’aie pensé ainsi de vous.

C’était d’autant plus pardonnable de ma part que je vous avoue une incapacité totale de me tenir à un catéchisme, auquel il faut recourir à chaque fait, à chaque pensée, pour chercher un critérium et l’appui d’une citation.

Il me semble qu’il n’y a pas de révélation dans la science, qu’il n’y a pas de doctrine fixe, que, au contraire, tout se meut en elle et progresse. La science évoque, forme ses grands conducteurs, subit leur influence et passe outre sans leur donner de brevet d’invention, sans leur constituer en majorat ses domaines libres à toute exploitation.

J’ose penser que telle était l’opinion de Comte lorsqu’il était en possession de tout son génie. Ne pouvant vous convaincre par une citation, je m’en rapporte à vous.

Si vous n’étiez pas résigné à garder une tradition, comment pourriez-vous dire, au milieu des circonstances dans lesquelles vous vous trouvez, que le égation est passé pour la France? Comme si la religion, l’Etat, les préjugés juridiques, militaires, ne gouvernent pas tous les esprits en France, à l’exception de quelques excentricités?

L’abоme qui sépare la pensée théorique de la vie pratique, qui sépare la science du peuple, donne le vertige. L’abstraction est simple, elle peut être vraie, sub specie aeternitatis, mais sa ligne droite ne coïncide pas du tout avec la courbe insensée de l’histoire, faisant des nœuds et se repliant sur elle-même. Pour l’application d’une formule, il faut être maître de tous les éléments, de toutes les conditions. Un élément mutin, et la formule ne s’applique pas. Il est évident que la science passe maintenant da la métaphysique au positivisme; mais peut-on affirmer que la société la suive? Il y a encore, malheureusement, pas mal de Mont-Cenis à percer; ne reniez donc pas ceux qui creusent et démolissent pour que votre altière locomotive puisse passer — non sur une carte, mais en réalité — de l’état de fétichisme à la science.

Ce serait un grand bohneur pour votre pays, que Girardin étonne, abasourdit par l’audace de ses propos — qu’un souffle de négation vienne balayer non les écoles, mais les rues et les cités — pourvu que le sol soit encore capable d’une nouvelle gravidité; il est bien vieux et usé, et passe à vue d’œail de l’état des pâturages fertiles а la lugubre beauté de la campagne de Rome et des marais Pontins.

Vous excuserez la franchise entière, la franchise tout amicale et toute virile avec laquelle je vous écris, mon estime pour vous m’en faisait un devoir.

Notre Cloche, vous le savez, a cessé de sonner; si vous voulez me répondre, donnez-moi une petite place dans votre Revue pour ma réplique, et recevez mes amitiés.

Alex. Herzen.

P. S. Golos persiste à vous «inculper» de la rédaction du journal la Cause du Peuple? Comme ils sont bien renseignés, ces braves correspondants!

ПЕРЕВОД

ОТВЕТ г. Г. ВЫРУБОВУ[4]

Дорогой Вырубов!

Я поместил ваше письмо в последнем листе «Kolokol», в соответствии с вашим желанием. Что до меня, то, сознаюсь, я не разделяю вашей щепетильности. Слово нигилизм — это слово жаргонное; первыми выдвинули его, в России, враги радикального и реалистического движения. Слово осталось. Не ищите же определение нигилизма в этимологии. — Разрушение, проповедуемое нашими реалистами, всецело направлено к утверждению.

Вы не потребуете от меня, я уверен в этом, повторения того, что мы всегда понимали под нигилизмом в России. То было бы с вашей стороны убийственным признанием, что вы не прочли десятка наших статей, в которых мы пытались разъяснить этот вопрос.

Что же касается выражения новый человек, то оно задевает вас потому только, что вы приписываете мне понимание этих слов, вовсе мне не свойственное. Мне никогда не приходило в голову прилагать классификацию четвероруких (simiae antiquae continentis, simiae novae continentis)[5] к нашим современникам. Речь идет не о географии, а о полной независимости от христианской, монархической, идеалистической, юридической, экономической традиции старого мира, речь идет о государстве «без бога и церкви», как вы того хотите. Я употребил выражение как равнозначное новому Адаму у христиан.

Имел ли я право употребить это выражение, говоря о вас и о Бакунине?

Рассмотрим факты. На Бернском конгрессе все шло себе потихоньку, по проторенной колее, дававшей возможность избегать подводных камней и в то же время облегчать сердце, выражая благородное сочувствие благородному делу. Вдруг являются два человека, которые, отодвинув в сторону разоружение в теории и умиротворение in spe, выходят за рамки программы и привлекают к суду Конгресса: один — благого господа бога с его церковью, другой — благую собственность с государством, ее сутенером.

И эта манера ставить вопросы напрямик, без оглядки, без излишней щепетильности, без почтительности, всегда была отличительной чертой наших нигилистов, наших новых людей, — людей без традиции, без знамени, «истрепанного победой», но с твердыми убеждениями и огромным бесстрашием логики, — людей, которые, порвав с традицией, не завербовались ни в какую школу.

Поэтому-то либералы, доктринеры, чистые республиканцы, деисты старого мира не ошиблись и проголосовали против них. Оказалось — и я далек от мысли, будто это была простая случайность, — что эти два новых человека были русскими. Если бы я там присутствовал, то, как Дионисий в балладе Шиллера, потребовал бы чести быть третьим.

Не то чтобы я думал, будто уничтожение церкви уничтожит войну. Хотя хищники животного царства — атеисты, но они преисполнены ярко выраженного милитаризма и ведут ожесточенную войну, совсем как религиозные люди и «нации храбрецов».

Я вовсе не думаю, будто есть возможность перейти посредством декрета в духе Томаса Мюнстера от личной собственности к собственности коллективной.

«новым людям», затерявшимся на сборище лимитрофных представителей «старого мира», — мира, где церковь необходима, дабы давать отпущение карающему государству?

Вот почему Бакунин и не протестовал.

Ставя ваше имя рядом с именем Бакунина, я действительно забыл об одном — что вы стали горячим приверженцем (простите мне это выражение) определенной доктрины и что вы носите ее цвета с нетерпимостью и рвением раскольника; это составляет силу прозелитизма, но в то же время ограничивает личную независимость. Вы боитесь, чтобы на вас не пало и малейшего подозрения в неверности, это вполне естественно. Несколько моих строк показались вам нарушением супружеской верности в вашем философском браке.

Только на этой почве вы вправе отвергать звания, которые я вам присвоил с такой симпатией, вообразив в простоте душевной,

«Новый человек», как того требовал апостол, не должен принадлежать «ни Аполлосу, ни Павлу», а лишь новому миру. Конечно, в том, что я так о вас думал, нет ничего обидного.

Для меня это тем более извинительно, что я, признаюсь вам, совершенно неспособен придерживаться какого бы то ни было катехизиса, к которому надобно прибегать при столкновении с каждым фактом, с каждой мыслью, для подыскания критерия и опоры в цитате.

влиянию и идет себе дальше, не выдавая им патента на изобретение, не предоставляя им майората в областях, открытых для любой разработки.

Смею думать, что таково было мнение Конта, когда он был в полном расцвете своего гения. Не имея возможности убедить вас цитатой, полагаюсь в этом на вас.

Если б вы не решились безропотно подчиняться традиции, как бы могли вы утверждать, находясь в той обстановке, которая вас окружает, будто время отрицания прошло для Франции? Как будто религия, государство, юридические, военные предрассудки не правят во Франции всеми умами, за исключением нескольких чудаков?

нисколько не совпадает с причудливой кривой истории, образующей узлы и обратные повороты. Для применения формулы на практике надобно владеть всеми элементами, всеми условиями. Один непокорный элемент — и формула неприменима. Совершенно очевидно, что наука переходит теперь от метафизики к позитивизму; но можно ли утверждать, что общество следует за нею? К несчастью, предстоит еще прорыть немало Мон-Сени; не отрекайтесь же от тех, кто долбит и рушит, для того чтоб ваш гордый локомотив смог пройти не на карте, а в действительности — от фетишизма к науке.

Было бы большим счастьем для вашей страны, которую Жирарден удивляет, ошеломляет смелостью своих высказываний, если бы веяние отрицания очистило не школы, а улицы и города, — лишь бы почва еще была способна к новой она очень стара и истощена, и на наших глазах плодородные пастбища приобретают мрачную красоту римской Кампаньи и Понтийских болот.

— мое уважение к вам обязывает меня к ней.

Наш Колокол, как вам известно, перестал звонить; если вы захотите мне ответить, предоставьте мне местечко в вашем для отклика и примите выражение моих дружеских чувств.

Алекс. Герцен.

P. S. Читали ли вы, как «Голос» упорствует, «обвиняя» вас в редактировании газеты «Народное дело»? Как хорошо они осведомлены, эти почтенные корреспонденты!

Печатается по тексту Suppl. du Kl от 15 февраля 1869 г., стр. 238—239, где опубликовано впервые, с подписью: Alex. Herzen.

Еще 3 ноября 1868 г., в ответ на письмо Вырубова, в котором тот сообщал о намерении откликнуться на статью «Les Russes au Congrès de Berne» (см. наст. том), Герцен писал ему из Лиона: «Статью мы, разумеется, поместим и даже за ответом дело не станет; вся беда в том, что я вас попрошу поторопиться: очень может быть, что с нового года „Колок<ол>˝ прекратится (пока это — секрет). Мне кажется, что вы слову „нигилизм˝ придаете неверное значение. Человек, который в конгрессе мира ставит пря-ю вопрос атеизма, может называться нигилистом, реалистом, позитивистом. Всего забавнее, если б мы вас назвали контистом, как будто позитивизм выдуман каким-то мастером тогда-то и там-то. Это было хорошо для Магомета и Христа. Но пишите и присылайте, — нам это на руку». 20 ноября Герцен писал старшей дочери: «Выруб<ов> прислал письмо в „Кол<окол>˝, в котором объявляет, что он не нигилист. Очень плохо. Если я буду отвечать — finis amicitiae». В письме к сыну от 30 ноября Герцен замечал: «Обрати внимание на письмо Вырубова в „Колоколе˝. Что за чудак! Я ему отвечаю в суплементе: „Tu l’as voulu, Georges Dandin˝ <„Ты этого хотел, Жорж Данден˝>, a дружба, вероятно, кончится: я его помял». Желая несколько ослабить резкость своего ответа Вырубову, Герцен перередактировал его. В письме к Огареву от 28 ноября он отмечал: «Письмо Вырубову, смягчивши, подточил». 21 декабря, получив корректуры «Supplément du Kolokol», Герцен писал Огареву: «Поправленные колонны суплем<ента> я отослал, чтоб еще прислали. Ты, саrо mio, вовсе не поправляешь и оставляешь грубые ошибки. Куда же ты торопишься? Срока нет. И что делает Давид? Также не могу понять, зачем крупными буквами набраны и письмо к Выруб<ову> и ласасина?» (т. е. заметка «Mon assassin futur et son calendrier»).

26 января 1869 г., в связи с предстоявшим выходом в свет «Supplément du », Герцен писал Вырубову: «Жду ваши громы в ответ и приготовляю паратонеры <громоотводы>...» 31 января Герцен сообщал Огареву из Ниццы: «Сейчас отослал Чернецк<ому> „Прибавление˝ в форме письма... Ну, отче, отличились вы, — в два месяца » 16 февраля Герцен извещал Вырубова: «Какой-то фатум мешает моему письму против вас явиться: в последней корректуре „прибавления˝ в русской части были такие ошибки, что я остановил». 6 марта Герцен сообщал Огареву: «Вырубов писал — не сердится за письмо печатное, но говорит, что отвечать не будет: с вами, мол, не столкуешь».

_____

Герцен познакомился с Г. Н. Вырубовым, философом и публицистом, сторонником позитивизма, в ноябре 1865 г. (см. письмо Герцена к Вырубову от 12 ноября 1865 г.), состоял с ним в переписке, но идейной близости между ними никогда не было. О своих взаимоотношениях с Герценом Вырубов рассказал в воспоминаниях, несколько преувеличив в них свою близость к Герцену (см. «Вестник Европы», 1913, № 1 «Революционные воспоминания»). Настоящее открытое письмо Герцена к Вырубову было вызвано опубликованным в «Kolokol» (№ 14-15 от 1 декабря 1868 г., стр. 232) письмом Вырубова от 16 ноября 1868 г. из Парижа, в котором он протестовал против того, что Герцен назвал его и Бакунина «людьми нового мила» «высоко держащими знамя „нигилизма˝». Такое определение деятельности Бакунина и Вырубова, участников второго Конгресса Лиги мира и свободы, состоявшегося осенью 1868 г. в Берне, Герцен дал в статье «Les Russes au Congrès de Berne» (см. наст. том, стр. 380—382).

ЛН, т. 62, стр. 55—60.

_____

...вы не прочли десятка наших статей, в которых мы пытались разъяснить этот вопрос. — О своем отношении к «нигилизму» в России Герцен наиболее полно писал в статьях «Новая фаза в русской литературе» (см. т. XVIII наст. изд.), «Порядок торжествует!» (т. XIX), «Еще раз Базаров» (наст. том).

...один — благого господа бога с его церковью, другой — благую собственность с государством, ее сутенером. — Первым был Г. Н. Вырубов, который в своей речи на Конгрессе в Берне выступил за отделение церкви от государства, освобождение школы от влияния духовенства, замену религиозных верований научным знанием. Вторым был М. А. Бакунин.

...как Дионисий в балладе Шиллера, потребовал бы чести быть третьим. — В балладе Ф. Шиллера «Die Bürgschaft» («Порука») царь Дионисий, поверив в силу дружбы двух юношей, сказал:

Ваш царь побежденный пред вами;

— не призрак, не сон,

И с просьбою к вам обращается он:

На диво грядущим столетьям

В союз ваш принять его третьим

(перевод В. Левика, Собр. сочинений, т. I, 1955, стр. 294).

...«ни Аполлосу, ни Павлу», а лишь новому миру. — Герцен использует эпизод из евангельского «Первого послания к коринфянам» (см. т. XVI наст. изд., стр. 363—364).

..если вы захотите мне ответить, предоставьте мне местечко в вашем журнале... — В сотрудничестве с французским ученым- позитивистом Э. Литтре Вырубов издавал журнал «Revue de la Pholosophie positive».

, как «Голос» упорствует, «обвиняя» вас в редактировании загеты «Народное дело»? — В корреспонденции из Женевы, напечатанной в «Голосе» от 10 ноября 1868 г., № 311, Ник. Родионов, описывая выступление Вырубова на Бернском конгрессе, называл его «редактором газетки <…> „Народное дело˝».

[3] Voir la lettre de M. G. Vyrouboff dans les n<uméro>s 14 et 15 du Kolokol.