ВОЛЬНАЯ РУССКАЯ ОБЩИНА В ЛОНДОНЕ
Русскому воинству в Польше
Братья!
Итак, царь накликал наконец войну на Русь.
Как ни пятились назад, как ни мирволили ему его товарищи и сообщники, боясь своих народов больше всякого врага, — он напросился на войну, додразнил их до того, что они пошли на него.
Ему не жаль крови русской.
А еще есть добрые люди между вами, которые его называют отцом, — вотчим он безжалостный, а не отец.
Мы, изгнанники русские и польские, на чужбине плачем, читая о рекрутских наборах, о тяге народной, о ненужной гибели тысячей наших воинов...
Гибнуть за дело следует; на то в душе человеческой храбрость, отвага, преданность и любовь; но горько гибнуть без пользы для своих, из-за царского упрямства. Весь свет жалеет турков не потому, чтоб они были кому-либо близки. Их жалеют оттого, что они стоят за свою землю, на них напали, надобно же им защищаться.
А наши бедные братья льгот кровь, дерутся храбро, поля усеивают телами, и никто, кроме нас, не кручинится об них, и никто не ценит их мужества, потому что дело их неправое.
Царь говорит, что защищает православную церковь. Никто на нее не нападает; а если в самом деле султан теснит церковь, как же царь с 1828 года молчал на это?
«Православные христиане держатся турками в черном теле», ‒ прибавляет царь. Мы не слыхали, чтоб они были больше притеснены, нежели крестьяне у нас, особенно закабаленные царем в крепость. Не лучше ли было бы начать с освобождения своих невольников, ведь они тоже православные и единоверцы, да к тому же еще русские.
Царь ничего не защищает и никакого добра никому не хочет; его ведет гордость, и для нее он жертвует — вашей кровью; свою он держит. Видали ли вы его перед вашими рядами не во время учений и разводов, а во время сражений?
Он начал войну, пусть же она падет на одну его голову. Пусть она окончит печальный застой наш...
За 1812 годом шло 14 декабря...
Что-то придет за 1854?..
Неужели мы пропустим случай, какого долго-долго не представится? Неужели не сумеем воспользоваться бурей, вызванной самим царем на себя?
Мы надеемся, мы уповаем.
Посмотрите на Польшу. Едва весть о войне дошла до нее, она приподняла голову и ждет случая снова восстать за права свои, за свою волю...
Что будете вы делать, когда польский народ поднимет оружие?
Ваша участь всех хуже. Товарищи ваши в Турции — солдаты, вы в Польше будете палачами. Ваши победы — покроют вас позором, вам придется краснеть вашей храбрости. Родная кровь трудно отмывается; не берите вторично греха на душу, не берите еще раз на себя название Каина. Оно, пожалуй, останется навсегда при вас.
Знаем мы, что вы не по доброй воле пойдете на поляков, но в том-то и дело, что пора вам иметь свою
Раз — не помню в какой губернии, — когда вводили новое управление государственных имуществ, крестьяне взбунтовались, как почти во всех губерниях было. Привели войска, народ не расходился. Генерал пошумел да и велел солдатам ружья зарядить; те зарядили, думая, что это для острастки; народ все не шел. Тогда генерал дал знак полковнику, чтоб он велел стрелять, полковник скомандовал, солдаты приложились — и не выстрелили. Оторопелый генерал подскакал к фрунту и закричал: «... Жай — пли!»... солдаты опустили ружья и неподвижно остались на своем месте.
Что же вы думаете было с ними? — Ровно ничего. Генерал и начальство так перетрусились, что дело замяли. Вот вам опыт вашей силы.
Но этого мало, вам следует больше сделать. Пора вам стать за бедный народ русский, так, как все войско Царства Польского в 1831 году стало за свой народ.
Великое время наступает.
Пусть же не будет сказано, что в такую торжественную и страшную минуту вы были оставлены без братского совета.
Мы предупреждаем вас от бед, спасаем от преступления. Поймите нашу речь.
Нашими устами говорит Русь мучеников, Русь рудников, Сибири и казематов, Русь Пестеля и Муравьева, Рылеева и Бестужева, — Русь, о которой мы свидетельствуем миру и для гласности которой мы оторвались от родины.
Нами говорит любовь и кровная связь с вами, сострадание ко всему, что терпит народ русский, измученный крепостным состоянием, рекрутством, грабежом чиновников, побоями, розгами, палками...
Нами говорит ненависть за все выстраданное вами, мы ваш крик боли, начало вашей мести, мы обличители того, что делает ваше правительство втихомолку, мы ему упрек, угрызение совести, угроза в будущем. Мы его клеймим и позорим, как оно клеймит и позорит живых людей.
Речь наша полна жгучего и горького яда от долгих лет немого страдания; все мучившее нас с детских лет, все оскорблявшее, унижавшее нас, взошло в наше слово... в нем остался и плач женщин, обесчещенных своими помещиками, и стон засеченных стариков, и звук цепей, в которых шли в Сибирь наши лучшие певцы, наши лучшие друзья.
словом в ожидании дел.
Слово по той мере только и важно, по какой оно ведет к делу.
Слово наше зов — это дальний благовест, возвещающий вам, что заутреня народного воскресения начинается и для Руси. Он будет беспрестанно раздаваться до тех пор — пока звон его превратится в набат или в торжественное ликование победы.
В нашей дали мы близки к вам, мы братья ваши, ваши единственные, друзья. Мы имя народа нашего примирили с народами Запада, смешивавшими нас с петербургским правительством.
Поляки нам подали руку как русским. И таков был смысл речей, которые мы вели в их круге, и смысл нашего соединения. Они оценили нашу любовь к народу русскому. Поймите же и вы ее и вместе с тем любите поляков — за то, что они поляки.
Поглощение Польши царской Россией — нелепость, насилие, — насилие очевидное по количеству войска, которое стоит в Польше с 1831 года. Естественное ли это дело, что через 23 года правительство не смеет вывести одного полка из Польши, не заменив его сейчас другим?
Все эти грубые, насильственные соединения ведут не к единству, а увековечивают ненависть. Что Ломбардия и Венгрия — стали австрийскими? Или Финляндия — русской? Одним балтийским немцам пришлось но вкусу голштейн-татарское управление, так что они первые послали детей своих защищать православную церковь, с лютеранской библией в кармане.
Если русские не поймут необходимости восстановления Польши — Польша, при развитии войны, все-таки отделится, или, хуже, И она сделается не независимой, а чужой.
Не нужно чужеземной помощи в семейном вопросе. Мы должны порешить его полюбовно между собой и без оружия.
Вы не русский народ защищаете в Польше. Русский народ не просит вас об этом, при первом пробуждении своем он отречется от вас и проклянет ваши победы. Вы в Польше защищаете неправое царское притязание, вы защищаете царя, а не народ, – царя, оставляющего пол-Руси в крепостном состоянии, берущего по девяти с тысячи рекрут, гоняющего сквозь строй до смерти, позволяющего офицерам бить солдат, полицейским — бить мещан и всем некрестьянам — бить крестьян. Знайте же, что, защищая его, вы защищаете все бедствия России; сражаясь за него, вы сражаетесь за помещичьи права, за розги, за рабство, за открытую кражу чиновников и дневной грабеж господ.
Довольно страдала Польша из-за русских. Если были за ней вины — они давно искуплены... Малолетные дети были отняты, женщины брошены в тюрьму, ее защитники погибли в Сибири, ее друзья скитаются по всему свету, ее трофеи увезены в Петербург, ее предания искажены... ей не оставили даже былого!
— на польской земле не растут лавры для русских воинов, она слишком облита женскими слезами и мужескою кровью, пролитыми по вине ваших отцов — вас самих, может быть; на берегах Вислы, близь прагского кладбища и на кладбище Воли... нет боевой славы для вас. Но на них вас ждет иная слава — слава примирения и союза!
Что и как делать — вы узнаете, когда придет время. Мы вас не оставим без совета. Исполнитесь в ожидании событий истиною наших слов и присягните во имя всего святого вам не поднимать оружия против Польши.
Эту присягу требует не царь, а совесть народная, народное раскаяние, и если вас ждет самая гибель за это — она свята, вы падете жертвой искупления, и вашей мученической кровью запечатлеется неразрушимый, свободный союз Польши и России как начало вольного соединения всех славян в единое и раздельное Земское дело.
Примечания
Впервые опубликовано в виде листовки в 1854 г. Вольной русской типографией в Лондоне. Без подписи. В переводе на польский язык напечатано в «Przegląd Rzeczy Polskich» от 25 марта 1854 г., в переводе на итальянский язык —в «Italia e Popolo» от 11 апреля 1854 г., в переводе на английский язык — в «The Daily News» от 21 апреля 1854 г., «The Leader» от 22 апреля 1854 г. и «The Englich Republick», 1854, т. III, в переводе на французский язык — в «L’Homme», № 22 от 26 апреля 1854 г.
Печатается по тексту сборника «Десятилетие Вольной русской типографии в Лондоне», Лондон, 1863, стр. 41‒52. Автограф неизвестен.
Принадлежность Герцену устанавливается, в частности, письмами Маццини Герцену по поводу этой листовки (Л
_______
Воззвание важно для определения позиции Герцена в период Крымской войны. Осуждая политику царизма и, в частности. Николая I, развязавшего эту войну, Герцен вместе с тем полагал, что следует воспользоваться «бурей, вызванной самим царем». Он указал на пример Польши, которая на весть о войне «приподняла голову и ждет случая снова восстать за права свои, за свою волю…»
_______
…— Прага — восточное предместье Варшавы, Воля — западное. Во время восстания Костюшко (1794) и восстания 1830—1831 гг. здесь происходили ожесточенные бои польских повстанцев с царскими войсками.