Поиск по творчеству и критике
Cлово "LOOK"
Входимость: 5. Размер: 61кб.
Входимость: 3. Размер: 138кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 61кб.
Часть текста: one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of him. The sale of national property had no effect upon his condition, except to create a limited provincial bourgeoisie. The serf knew well enough that the land did not belong to him: he only looked for a personal and negative emancipation: an emancipation of the labourer. In Russia the reverse is the case. The original organization of that agricultural and communistic people was essentially democratic. There were no châteaux, very few towns, and those few nothing but large villages. No distinction existed between the peasant and the citizen. The rural commune, as it still exists, is the exact image of the great communes of Novgorod, Pskow, Kiev. Moscovite centralization, indeed, destroyed the autonomy of the towns: but the humble word commune preserved its self-government, its trial by jury, its justices of the peace, till after the reign of Ivan the Terrible: that is to say, till the XVIIth century. The soil was not as yet the subject of individual property: each rural commune held its allotment of land. Each of its members had the right to cultivate a portion of that holding, and each appropriated in effect the fruits of his own labour. Such is...
Входимость: 3. Размер: 138кб.
Часть текста: для которых революция была служба, position sociale [26] и которые сорвались в эмиграцию, не достигнув места; потом всякие фанатики, мономаны всех мономаний, сумасшедшие всех сумасшествий; в силу этого нервного, натянутого, раздраженного состояния верчение столов наделало в эмиграции страшное количество жертв. Кто не вертел столов, от Виктора Гюго и Ледрю-Роллена до Квирика Филопанти, который пошел дальше… и узнавал все, что человек делал лет тысячу тому назад! Притом ни шагу вперед. Они, как придворные версальские часы, показывают один час – час, в который умер король… и их, как версальские часы, забыли перевести со времени смерти Людовика XV. Они показывают одно событие, одну кончину какого-нибудь события. Об нем они говорят, об нем думают, к нему возвращаются. Встречая тех же людей, те же группы месяцев через пять-шесть, года через два-три, становится страшно: те же споры продолжаются, те же личности и упреки, только морщин, нарезанных нищетою, лишениями, больше; сертуки, пальто вытерлись, больше седых волос, и все вместе старее, костлявее, сумрачнее… А речи все те же и те же! Революция у них остается, как в девяностых годах, метафизикой общественного быта, но тогдашней наивной страсти к борьбе, которая давала резкий колорит самым тощим всеобщностям и тело сухим линиям их политического сруба, у них нет и не может быть; всеобщности и отвлеченные понятия тогда были радостной новостью, откровением. В конце XVIII столетия люди в первый раз не в книге, а на самом деле начали освобождаться от рокового, таинственно тяготевшего мира теологической истории и пытались весь гражданский быт, выросший помимо сознания и воли, основать на сознательном понимании. В попытке разумного государства, как в попытке религии разума , была в 1793 могучая, титаническая поэзия, которая принесла свое, но с тем вместе выветрилась и оскудела в последние шестьдесят лет. Наши наследники титанов этого не...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: и на письмо. У нас так тревожно теперь — так тревожно, что Ага, без того усталый от болезни Лизы, едет дней на десять за город. — Ты, вероятно, знаешь из газет, что делается в Польше — множество знакомых в средоточии опасности, многие вновь поехали, все ведут себя геройски, но от этого до победы далеко. Получен ли, наконец, «Кол<окол>»? — я завтра пошлю другой. 31 янв<аря>. Суббота. Вчера пришло ваше письмо — благодарю и целую. Очень рад всему, что пишете о занятиях. — Отчего же не попробовать и русские чтения? Напиши Саффи — сверх поклона, что я ужасно жалею, что по ошибке Тхоржевского с него за журналы, тогда посланные, взяли большие деньги. Если б я знал, я ему послал бы по крайней мере «La Cloche». Natalie тебе много кланяется. Рукой А. А. Герцена: Милая Тата, кажется, вам хорошо во Флоренции, и это меня радует за вас. Я себе на днях устроил маленькую диверзию от Лондона и ездил с субботы до понедельника в Ричмонд к Гильдичам. Погода была отличная; вообще, у нас редкая зима. У Гильдичей разные перемены: старики отрастили усы, о молодых и говорить нечего; дамы после обеда не выходят, даже позволяют при себе курить — nay, what are all those trifles of daily life.... look to...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: I have satisfaction in stating that before the knowledge of this letter we understood our position precisely in the same manner as the great Italian; and, in proof, permit me to beg your insertion of a few lines translated from Russian, and published in the last number of the «Kolokol» (№ 96, April 15). It is necessary to explain that on the 10th of April we had designed to celebrate with our fellow-labourers in the Russian printing-office, and our friends, the event of the emancipation of the peasants in Russia, and on the morning of that day arrived by telegraph the account of the massacres at Warsaw. We quote from the article referred to: Our fête was sombre, sinister: we have known few days more heavy, when the mind has been more painfully oppressed by conflicting sentiments; never before did lampions hang so close to tears. The time is still far distant when a Russian may hold a fête for any event whatever in gaiety of heart, with no sad thought behind, with no anxious care. We had grown young again at the great news of the emancipation of the peasants; we looked forward with hope and anticipated with emotion our proposed meeting, prepared to drink, for the first time in our lives, the health of the emperor Alexander II, liberator of the peasants. We knew perfectly well to what obloquy we should expose ourselves by this act on the part of a narrow-minded political puritanism and mean jealousies. But we also knew that this toast, pronounced by us at our table, ...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: а прусский гутее ФРАНЦУЗСКИЙ ГУТ, АВСТРИЙСКИЙ ГУТ, А ПРУССКИЙ ГУТЕЕ «Французский гут, австрийский гут, а прусский гутее», — так отзывался некогда седой воин 1812 года, возвратившись из-за границы. Пруссаков хвалил он, вероятно, из подобострастия, чтоб польстить высшему российскому начальству. Но мы искренно находим, что пальма принадлежит Пруссии, и это без малейшей лести или адуляции. Во Франции были захвачены поляки, как мы говорили в 153 листе «Колокола»; найдя, что они ни в какие французские дела не мешались, их выпустили[19]. Но не таков наш дядя на берегах Шпре. Мы получили на днях известие, что дядюшкина полиция схватила одного поляка, отвезла в Эйдкунен и сдала его с рук на руки русской полиции. «Это вовсе не первый пример, — продолжает корреспондент, — поляков, перешедших границу, отправляли несколько раз назад и даже некоторых сковывали». Действительно прусский гутее. И потому мы с бесконечным удовольствием увидели на днях, какую полную справедливость отдает «Теймс» и его величеству прусскому королю, и верноподданным его. «Он счастлив в своих подданных, — говорит „Теймс", — потому что, нам кажется, в мире нет выносливее и долготерпеливее народа. Но подданные его очень несчастны в своем короле. В его нарушениях прав мы напрасно ищем таланта, который скрашивает иногда великие общественные преступления»[20]. Нет, прусский будет гутее, как можно! Примечания Печатается по тексту К , л. 155 от 1 февраля 1863 г., стр. 1293, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В OK озаглавлено: «Наш дядя на берегах Шпре». Автограф неизвестен. Авторство Герцена определяется...