Поиск по творчеству и критике
Cлово "URBI"
Входимость: 4. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 103кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 9кб.
Часть текста: Sq . Cher Pianciani, Votre lettre m'a été bien chère, elle m'a prouvé encore une fois de plus que vous me portez une amitié active et pleine d'attention. J'ai réfléchi deux jours, j'étais au point de me décider pour Jersey — mais tout bien pesé jene m'y établirai pas. (Pour venir passer quelques jours, qu'à cela ne tienne; j'ai un grand besoin de locomotion). Je vous exposerai les causes. Je fuis Londres en partie de nos amis les ennemis et à Jersey vous les retrouverez, mais non dispersés dans cette orbi non urbi de Londres, mais resserés dans une petite ville de province. Et dites-moi, cher Pianciani, que voulez<-vous> faire avec eux? Comment peut-on sérieusement travailler dans l 'Homme qui ne comprend absolument rien et qui se permet des notes dans le genre de celle «sur Linton et ses réserves» dans le № passé? Ces gens sont plus stationnaires que Nicolas et le pape. En vérité, je ne connais rien de plus mesquin en fait de rédaction que l’Homme et la Nation belge. L'une de ces feuilles n'a que des exercices de rhétorique sur des sujets donnés... tyrannie... joug... réveil du peuple... exemple de Borne... traduction en prose des Châtiments de Hugo et des compliments à l'avenir — et à tous les peuples. L'autre réimprime les mêmes choses et les mêmes nouvelles qu'elle imprimait en 52, 53, 54. — On ne sauve pas de l'incapacité. Vous parlez d'un journal à nous. Chose parfaite, mais la première condition c'est d'éloigner ces braves patriotes, ces ana-chronismes vivants, et non les chercher dans leur antre. Parmi les...
Входимость: 1. Размер: 103кб.
Часть текста: этого требовала последовательность нашим началам. Мы могли бы не ссориться из-за их детского поклонения детскому периоду нашей истории; но, принимая за серьезное их православие, но, видя их церковную нетерпимость в обе стороны, – в сторону науки и в сторону раскола, – мы должны были враждебно стать против них. Мы видели в их учении новый елей, помазывающий царя, новую цепь, налагаемую на мысль, новое подчинение совести раболепной византийской церкви. На славянофилах лежит грех, что мы долго не понимали ни народа русского, ни его истории; их иконописные идеалы и дым ладана мешали нам разглядеть народный быт и основы сельской жизни. Православие славянофилов, их исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации. Идея народности, сама по себе, – идея консервативная, выгораживание своих прав, противуположение себя другому; в ней есть и юдаическое понятие о превосходстве племени, и аристократические притязания на чистоту крови и на майорат. Народность как знамя, как боевой крик только тогда окружается революционной ореолой, когда народ борется за независимость, когда свергает иноземное иго. Оттого-то национальные чувства, со всеми их преувеличениями, исполнены поэзии в Италии, в Польше и в то же время пошлы в Германии. Нам доказывать нашу народность было бы еще смешнее, чем немцам: в ней не...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: сохранена честь и доброе имя. Je reviens gras et fleuri[279]. А не то чтобы сердце лишено было всяких чувств, материал хорош. Cuir russe[280]. Поверьте, всё вздор. Помните, я вам писал о M me Brüning — львице, северной медведице — стало, о ее победах и о прочем. Неделю тому назад, т. е. в мои именины, у нас вечером были гости. Она жаловалась, что ей что-то не по себе. А сегодня доктор объявил, что спасенья нет, расширенье в сердце, разложенье крови — я ее видел месяц тому назад. Женщине 35 л<ет>, image de la santé[281], она хохотала, пела мне русские песни — о смерти столько же думала, сколько я о Зонненбурге, — а вот доктор говорит: может протянуться неделю, даже две, — но спасти нельзя. Трое детей — мне даже это начинает нравиться, вот такая бессмыслица, хаос, нет, старичок-то в треугольнике выжил из ума — бонапартист эдакий в трикорне. — В Париж я не прочь, без пакости если пускают — приеду; вы бы Эд<мунду> поручили насчет фатерки, небольшой, но очень изящной (я здесь избаловался, и чрезвычайно), возле вас, эдак по av Marbeuf 10, 2 1 / 2 или 3 1 / 2 №. Я привезу с собой собаку, свою кухарку (honni soit qui mal y pense[282] — M me Moture 45 лет, a в 15 уже была безобразна, не без рябин и других ненужных в лице человеческом частей), сына кухарки, моего сына, отца моего сына — стало, надобно две спальни, людская, псовая и кухня. До цены дела нет, лишь бы возле и с комфортом. Теперь скажите Ст<анкевичу>, и это очень серьезно и без малейшего эгоизма, я его прошу не возвращаться в Россию, не видав Лондона, это такое варварство не уметь ценить этот высший центр, этот город независимости и силы. Вы тоже — туман, дождик. Ну что же за беда, на это есть зонтик и кареты. Париж в сравнении с Лондоном — хороший городок, но не больше. Но Лондон действительно мир — non urbs, sed orbis[283]...