Поиск по творчеству и критике
Cлово "GALLERY"
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: - доктор Пирогов, который как попечитель в Одессе, потом в Киеве приносит огромную пользу, что не мешает ему быть первым оператором в России. Но для этого надо упорно хотеть. У тебя идеал быть профессором в Швейцарии - я не порицаю этого, но думаю, что ты неэкономно бросаешь возможности, которые другие не имеют. Будь профессором, но для этого развей в себе научные понимания; куча сведений ничего не сделает, а пуще всего будь, пожалуй, и не профессор, будь просто человеком, но человеком развитым [1, т. 27, кн. 1, c. 13-14]. Но произошло то, чего так не хотел Александр Иванович Герцен (1812-1870), - его сын стал профессором в Швейцарии, вел жизнь респектабельного буржуа и не вернулся в Россию. Герцен-младший (1839-1906), для которого важнее всего были хорошие условия для работы - оборудованные лаборатории, библиотеки, научное сообщество - "голосовал ногами", предпочтя европейские университеты российским 1 . Возможно, он также опасался, что общественная деятельность, которую от него ожидали в России, помешала бы занятиям наукой. На родине о нем знали только коллеги-физиологи, и после смерти краткий некролог выражал сожаление о том, что Герцен-младший не пошел по стопам отца, а ограничился научной карьерой вдали от России 2 . Отец, напротив, занял прочное место в российском пантеоне, в особенности после того, как В. И. Ленин в статье "Памяти Герцена" (1912) канонизировал его как продолжателя дела декабристов и первого профессионального революционера. Разным был их образ жизни: Герцен-старший постоянно менял адреса, а жизнь сына была по-семейному стабильной. Разными были страна и даже язык: после университета сын уехал в Италию, а отец не говорил свободно по-итальянски. Итак, классическая проблема блудного сына? В послеперестроечное время, однако, оценки изменились, в результате чего "уважаемый отец" несколько потерял в глазах наших...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: невежд — презрением и ненавистию! Жизнь Иванова была анахронизмом; такое благочестие к искусству, религиозное служение ему, с недоверием к себе, со страхом и верою, мы только встречаем в рассказах о средневековых отшельниках, молившихся кистью, для которых искусство было нравственным подвигом жизни, священнодействием, наукой. Молодым человеком принялся Иванов за свою картину «Иоанна Предтечи» и состарелся с нею; кисть, взятая юношеской рукой, ослабела на том же полотне, целая жизнь была употреблена на созерцание, обдумывание, изучение своего предмета, и при каких условиях. «Нищета его, — пишет мне один из друзей его, — была такова, что он по суткам довольствовался стаканом кофея и черствой булкой или чашкой чечевицы, сваренной из экономии им самим, в той студии, где работал, и на воде, за которой наш художник ходил сам к ближайшему фонтану». И в этой борьбе шли годы и годы. В продолжение двадцати лет он получил десять тысяч рублей из кассы цесаревича Александра Николаевича, который, будучи в Риме, сказал Иванову, что он его картину считает своей. В прошедшем году он выставил свою картину в Риме, общество художников всех стран осыпало ее похвалами, это были единственные сладкие минуты Иванова, но и они не были без примеси горького элемента внутренной борьбы. Об ней мы скажем после. Его звали в Россию; два месяца перед кончиной приехал он в Петербург. Полный надежд и дум, он мечтал, что для него легко откроется новая деятельность. Он мечтал о своих давно задуманных эскисах из жизни Христа, думал съездить в Иерусалим, и потом ему хотелось распространять больше и больше великую художественную традицию живописи...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: псевдоним) Louis Erregg. Узнать, не поминая меня — ни одним словом, а письмо — ни одним звуком. Если у тебя деньги вышли, ты можешь взять, и расписаться, у Трюбнера 5 фунтов. Передал ли ты о квартере в S. John's Wood'e? Natalie хочет переехать к 1 июлю, я уговаривать не могу после этого опыта. К тому же эта квартира — перед совершенно враждебным человеку элементом моря, шумного, безобразного и надоедающего до скуки степи (sauf le respect que je dois à M selle Malvida[182]). Квартиру мы нашли очень хорошую, против Бонифас-Villas, одно имя чего стоит: Arratrum Villas; может, Natalie и переедет на две недели туда. Хорошо бы узнать от Тхоржев<ского>, легко ли найти. Может, Огар<ев> уедет в субботу, а я — после переезда. Во всяком случае посылай все сюда — до контр-ордра. Тату благодарю за длинное письмо и жду рапорта о National Gallery, т. е. пусть она напишет, что ей больше нравится из картин. Ольга пишет хорошо, но уж больно безграмотно. Лиза очень мила, но шалит еще больше, чем прежде. Девочка становится...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: безотрадным степям. Спины понагнулись, волосы поседели, много рубцов, много шевронов... много товарищей в земле, много чужих за родным очагом... но — старые солдаты — мы без заносчивости и страха, шагом твердым и ровным входим в новое десятилетие! Еще шеврон!.. ... Что бы ни было, хуже, чем было десять лет тому назад, не будет. Тогда был медовый месяц реакции, тогда со слезой, замершей в глазе, со злобой, кипевшей в сердце, смотрели мы на проигранную кампанию и проклинали позорное время, в которое нам пришлось жить. «Когда многие надеялись, мы говорили им: это не выздоровление, это румянец чахотки. Смелые мыслию, дерзкие на язык, мы не боялись исследовать зла, ни высказать его, а теперь выступает холодный пот на лбу. Я первый бледнею, трушу перед темной ночью, которая наступает; дрожь пробегает по коже при мысли, что наши предсказания сбываются так скоро, что их совершение так неотразимо!»[106] Мрачная туча, которую мы предчувствовали по лому в мысли и в сердце, заволокивала больше и больше, все потемнело, спуталось, покосилось, стало тонуть... всплывали герои без всякой пользы; говорились слова, полные мудрости, никто их не понимал... удар за ударом разил то и другое, сбивая осколки в серую, грязную массу, на вершине которой поднимался яснее и яснее, как на своем пьедестале, сфинкс с узенькими глазками, ухарски зачесанными висками и усами, свернутыми в фидибусы. Пять лет продолжалось это, и все было хуже и хуже. ... Помню я полутуманный лондонский день и улицы, кипящие народом, домы, покрытые гирландами, украшенные знаменами, войска в парадных мундирах, нарядные дамы в окнах, горс-гарды на конях, пудреные кучера и лакеи,...