Поиск по творчеству и критике
Cлово "JUNG"
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: и, следственно, независимый от русского правительства, и как само русское правительство, независимое и уже, конечно, не закупленное «Nord'ом». Но такова сила правды, volentem ducit, nolentem trahit[39]. Дело было вот как: Е. Мезон, видя, что «международный журнал» передал отрывки его статьи о Польше неудовлетворительно, просил международную редакцию поместить его письмо к ней, что она и сделал 14 февраля. В этом письме Е. Мезон сказал, между прочим что, по его мнению, боязнь поляков признаться перед Европой в социальных тенденциях восстания много помешала революции. «Я, — говорит он, — принимаю программу Герцена ЗЕМЛЯ и ВОЛЯ. Без нее нет спасения»... и проч. «Международный журнал» поместил через день ответ русского патриота de Moller. Патриотическое сердце de Moller всего более обиделось тем, что г. Мезон не догадался, что русское правительство само проводит девиз Земля и Воля, только « в пределах права и порядка. «Напрасно, — восклицает de Moller, — г. Мезон приписывает этот девиз Герцену. Идея, начало, которое оно выражает, создано в теории народом, а на практике приложено правительством в пределах права и порядка. (Тесненьки должны быть пределы и плоховаты порядки: земли не дано — разве свободы... не правда ли, бездна?) Г. Герцен только уронил этот девиз в общественном мнении, не обращая внимания на существенные границы всякой реформы и придавая словам Земля и Воля смысл, который скорее идет словам грабеж и безвластие (spoliation,et anarchie)». Последнее к делу не идет и есть больше личное мнение патриота де Моллер. Мы других средств до сих пор, как созвание земского, бессословного Собора, не предлагали. С первым же мы совершенно согласны: не мы выдумали, а народ русский подсказал нам, что надобно ставить на...
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Часть текста: стороны, гораздо выше прочих по научному развитию и, с другой – чувствуя перед другими неприятную неловкость провинциала в столичном салоне и чиновника в аристократическом кругу. Внутри немецкая эмиграция представляла такую же рассыпчатость, как и ее родина. Общего плана у немцев не было, единство их поддерживалось взаимной ненавистью и злым преследованием друг друга. Лучшие из немецких изгнанников чувствовали это. Люди энергические, люди чистые, люди умные, как К. Шурц, как А. Виллих, как Рейхенбах, уезжали в Америку. Люди кроткие по нраву прятались за делами, за лондонской далью, как Фрейлиграт. Остальные, исключая двух-трех вожаков, раздирали друг друга на части с неутомимым остервенением, не щадя ни семейных тайн, ни самых уголовных обвинений. Вскоре после моего приезда в Лондон поехал я в Брейтон к Арнольду Руге. Руге был коротко знаком московскому университетскому кругу сороковых годов: он издавал знаменитые «Hallische Jahrbücher», мы в них черпали философский радикализм....
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Все на месте и здоровы — насколько можно было ожидать. С большими денежными тратами я устроюсь. — Теперь мы в маленьком, но очень чистом пансионе — с рыла 11 фр., а кормят плохо. В неделю думаю найти appart meublé[402] . Здоровье Таты далеко не пришло в порядок — и если нет больше ни галлюцинаций, ни явной сбивчивости мыслей, то постоянная тоска и разъедание себя горькими мыслями — растет скорее, чем уменьшается. Тхорж<евский> мало мог заметить — при чужих она себя держит в узде. — Сейчас примусь за отыскивание серьезного доктора-специалиста. Вчера я телеграфировал в 2 часу к тебе. Теперь жду письма о приезде Тхорж<евского> и его рассказах. С ним я послал ультиматум Чернецкому. Посылаю тебе найденное здесь на pos res письмо Сатина — очень милое и доброе. Дело Сазон. наследников опять sur le tapis[403] — велено вновь разобрать... А ведь, небось, не догадаются тебе заплатить долг, если выиграют. Можешь пока адресовать сюда: 8, Rue Rovigo. Пожалуй, прибавь Pension Jung. Мейз<енбуг> весела и прыгает, как Туц. Есть статья знаменитой André Léo о ее книге и в похвалу. Теперь Париж ей дорог — она мечтает о нем. — Не думала André Léo, какую она мне сделала услугу. Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой: Я получила письма из Р<оссии> — а вот письмо С<атина> к тебе очень дружеское и печальное. Елена в Москве — Тата одна хозяйничает — она нас всех удивляет своей энергией. — Крепко обнимаю тебя. — Лиза и Ольга здоровы. — Тата очень нервна. Твоя N. Примечания Печатается по фотокопии с автографа ( IISG). Впервые опубликовано (без приписки Н. А. Тучковой-Огаревой): Л XXI, 538. Год написания определяется сообщением о приезде Герцена в Париж с выздоравливавшей дочерью. Вчера я телеграфировал в 2 часу к тебе. — Эта телеграмма Герцена к Огареву неизвестна. ... письмо Сатина... — Письмо не сохранилось. [402] ...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Lebens, eine der schwierigsten Aufgaben unserer Zeit, an welcher ich ein ganzes Leben genagt habe, ohne zu einer Solution zu kommen, von einem jungen Menschen — der nie eine theoretische Qual gehabt hat — gelöst ist; und so weit, daß er das Recht hat seine Lösung schroff entgegenzustellen. — Er zeigt eine große Anmaßung, eine große Eitelkeit. Und das ist nicht alles. Was mir den größten Schreck machte — das ist — ich kann es nicht anders sagen — die insolente Weise zu antworten. Da sah ich mit Entsetzen — einen Mangel von dieser poetischen Veneration, — ohne welche kein großes Band zwischen Menschen existieren kann. Meine Sprache war streng — das «Zahn für Zahn» — mir schrecklich unästhetisch. Ja — traurig aber offen sage ich, das hab' ich nicht verdient! — Ich sah, wie fremd ich meinem Sohn bleibe. Wo ich seiner Meinung bin — da geht alles gut, wo nicht — keine Schonung. Also — da sind wir nicht mehr Vater und Sohn — sondern dialektische Gladiatoren. Dann soll er mir auch seine Kraft zeigen — aber auch diese in einer Form — die nicht einst in einer Reue auftauchen wird. Geehrtester Freund — ganz allein auf der Welt mit meinen drei Kindern, glaubte ich, daß wir ein mehr nahes Leben hätten. — Wir verstehen uns nicht mit Alexander und das ist ein Riß in meinem Herzen. Sie sagen, daß Alexander betrübt war — das freut mich, leider sehe ich das viel weniger in dem Advokatentone des Briefes an Ogareff. Wenn Sie es für gut finden, zeigen Sie ihm diesen Brief. Ich gebe ihm die volle Freiheit zu handeln wie er will. — Nur soll er mir auch die Freiheit des...