Поиск по творчеству и критике
Cлово "JUST"
Входимость: 5. Размер: 61кб.
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 63кб.
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 138кб.
Входимость: 1. Размер: 114кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 61кб.
Часть текста: be made, if not an European, at least an English question. London, which has become the permanent oecumenical seat of council for all movements of liberty, emancipation, progression, can scarcely remain indifferent to such a question as that of white slavery in Russia[1]. White slavery in Russia has been too little attacked: perhaps because it has not been defended with the fierce tenacity of Transatlantic slaveholders. For it is to be remarked, that although many of the rich landholders in Russia passionately desire the maintenance of serfdom, no one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of him. The sale of national property had no effect upon his condition, except to create a limited provincial bourgeoisie. The serf knew well enough that the land did not belong to him: he only looked for a personal and negative emancipation: an emancipation of the labourer. In Russia the reverse...
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Часть текста: горы — кладбища в мире нет. Всю дорогу (действительно утомительную) мне было в грусти хорошо (не упрекай же меня, как в твоем письме в Неаполь в 1863, в эпикуреизме горести — тогда меня это сильно обидело...), но свиданье и первые разговоры в Cannes были очень грустно нехороши. Смертельно жаль N и Лизу, но спасать и облегчать можно только провидением, скрывающимся за спиной. Пора, пора ехать в пристань, пора и Турнер заняться Лизой — она пропадает от скуки. А натура чудесная — чего нет другого. Турнер будет с ней беспрестанно на дворе и это уж хорошо. Что значит высылка Жуковского или отсрочка — не понимаю. Не натурализоваться ли тебе? Чернецкий показал, что это дело простое. Во всяком случае имей при себе старый паспорт свой — это необходимо. Я спрашивал Касаткина. Когда же ты собираешься? И вообще когда двигается Чернецкий и буквы? Жду подробностей. На дороге мне много помогала книга, взятая в Париже и только что вышедшая — «Anacharsis Cloots». В последний год явились чрезвычайно замечательные вещи о революции — явление совершенно в особом S. Just, Robesp , Marat и Cloots направлении. Прощай. Дождь льет, и мне что-то нездоровится — и усталь физическая и нравственная. 27...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Salue Domengé et prie-le de saluer Gai. Le temps est très beau chez nous... Je t’embrasse. Regardez, chère Malvida, cet organisme hyperborean — 20 bains et une centaine de verres d’eau de la Grande Grille ont presque suffi pour me remettre. Dites a Schiff que la proportion allait de cette manière approximativement: Juin…………….. 2-4%. Juillet…………….. 4 1 / 2 (lorsque j’avais les furoncles). 20 sept …. l 1 / 2 . 10 oct …….. 0,3. Sans sucre ou avec — mais, cara del Arno, Florence ne me tente nullement, plutôt Gênes — au reste, la Suisse, la Suisse nous appelle. Je vous ai envoyé hier les mémoires qui naissent de m-me Quinet. Je ne les aurais pas imprimés. Votre devotissime A. H. En cas de difficulté ou de doute écrivez à l’adresse de Tkhorzevsky. Nous partirons dans 7, 8 jours d’ici. C’est dommage —...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: вот ответ — сперва об вас, потом о себе. — Оборони меня бог, чтоб я вам писал об брате А<вдотьи> В<икторовны> для того, чтоб обвинять его, — мне ли бросать камень в кого-либо? Цель моя не та была. Имея верные сведения через гг. Штрауха и Ключарева о его действиях, я вспомнил не столько вас, сколько ваше семейство. — Верьте мне или нет, но я божусь вам, что я со слезами прочел и услышал подробности о гибели и растрате всего движимого имущества, довольно вам сказать, за что бы вы ни хватились — ничего нет. А между тем невольно слово негодования вырвалось против человека, который так дурно ответил на благородную доверенность вашу. Что же касается до поступков его против вашей сестрицы — то спросите Ключарева, и у вас навернется слеза от негодованья. Я пал глубоко низко — но не жестоким, не расточителем именья несчастных детей сделался я. Я вам пишу как сын, как близкий родственник, смело говорю вам: на меня считайте. Благодарю вас за письмо и возвращаю его (но с тем вместе решительно прошу вас с моего письма списка не посылать, я говорю с вами). Я прочел это письмо, Александр Лаврентьевич! Ваша душа, храм одной мысли, чистая и высокая, очень доверчива, я мало верю словам (может, потому, что сам бросаю их направо и налево). Теперь обращаюсь к себе, и вот вам полная исповедь, судите сами. Половина тягостного положения, в котором я писал к Эрну, снята....
Входимость: 1. Размер: 63кб.
Часть текста: на палубу, гибель была очевидна; лодка с «Марселя» бросила веревку, Шпилман ее взял, горничная держала ребенка на руках – в это время сильная волна покачнула мою мать – она только успела сказать: «Спасайте ребенка, спасайте ребенка!» – ее не видали больше. «Давайте его сюда», – кричал Шнилман горничной, но та, оцепенелая от страха, не делала ни шагу. «Тогда он оставил веревку, – говорит англичанин в своей статье, – пароход начинал тонуть, и, видя, что он не можкет больше достать веревку, – я схватил ее и бросился на лодку». «С таким удивительным самоотвержением погиб отец, желая спасти своего сына!» – прибавляет англичанин, думая, что Коля был его сын. Бедный, бедный Шпилман… <Рассказ о семейной драме>. 3 мая 1855 Сегодня 3 мая – три года тому назад в этот день были у нас похороны. …Тридцатого апреля вечером она велела подать себе новорожденного и позвать детей; доктор...
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Часть текста: и генерал Жомини». – «Завтра же велю у них сделать обыск». – «Да будто Жомини русский агент?» – спросил я. – «Ха, ха, ха! Это мы увидим теперь». Вот вам человек. Рубикон был перейден, и, что я ни делал, чтобы воздержать дружбу Головина, а главное, его посещения, все было тщетно. Он раза два в неделю приходил к нам, и нравственный уровень нашего уголка тотчас понижался – начинались ссоры, сплетни, личности. Лет пять спустя, когда Головин хотел меня додразнить до драки, он говорил, что я его боюсь; говоря это, он, конечно, не подозревал, как давно я его боялся до лондонской ссоры. Еще в России я слышал об его бестактности, о нецеремонности в денежных отношениях. Шевырев, возвратившись из Парижа, рассказывал о процессе Головина с лакеем, с которым он подрался, и ставил это на счет нас, западников, к числу которых причислял Гол<овина>. Я Шевыреву заметил, что Запад следует винить только в том, что они дрались , потому что на Востоке Головин просто бы поколотил слугу и никто не говорил бы об этом. Забытое теперь содержание его сочинений о России еще менее располагало к знакомству с ним. Французская риторика, либерализм Роттековой школы, pêle-mêle [489] разбросанные анекдоты, сентенции, постоянные личности и никакой логики, никакого взгляда, никакой связи. Погодин писал рубленой прозой, а Головин думал рублеными мыслями. Я миновал его знакомство донельзя. Ссора его с Бакуниным помогла мне. Головин поместил в каком-то журнале дворянски либеральную статейку, в которой помянул его. Бакунин объявил, что ни...
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: городе. Как-то он попробовал перебраться в Петербург, но не выдержал шести месяцев, бросил свое место и снова явился на берега Неглинной, в кофейной Бажанова, проповедовать вольный образ мысли офицерам, играющим на бильярде, поучать актеров драматическому искусству, переводить Шекспира и любить до притеснения прежних друзей своих. Правда, теперь у него был и новый круг, т. е. круг Белинского, Бакунина; но хотя он их и поучал денно и нощно, но душою и сердцем все же держался нас. Ему было тогда лет под сорок, но он решительно остался старым студентом. Как это случилось? Это-то и надобно проследить. Кетчер по всему принадлежит к тем странным личностям, которые развились на закраине петровской России, особенно после 1812 года, как ее последствие, как ее жертвы и косвенно как ее выход. Люди эти сорвались с общего пути-тяжелого и безобразного – и никогда не попадали на свой собственный, искали его и на этом искании останавливались. В этой пожертвованной шеренге черты очень розны: не все похожи на Онегина или на Печорина, не все – лишние и праздные люди, а есть люди трудившиеся и ни в чем не успевшие – люди неудавшиеся. Мне тысячу раз хотелось передать ряд своеобразных фигур, резких портретов, снятых с натуры, и я невольно останавливался, подавленный материалом. В них ничего нет стадного, рядского, чекан розный, одна общая связь связует их, или, лучше, одно общее несчастие; вглядываясь в темносерый фон, видны солдаты под палками, крепостные ...
Входимость: 1. Размер: 138кб.
Часть текста: бедность умственных сил, запасов, понимания, какое упорство в раздоре и мелкость в самолюбии… С одной стороны, люди простые, инстинктом и сердцем понявшие дело революции и приносящие ему наибольшую жертву, которую человек может принести, – добровольную нищету, составляют небольшую кучку праведников. С другой – эти худо прикрытые, затаенные самолюбия, для которых революция была служба, position sociale [26] и которые сорвались в эмиграцию, не достигнув места; потом всякие фанатики, мономаны всех мономаний, сумасшедшие всех сумасшествий; в силу этого нервного, натянутого, раздраженного состояния верчение столов наделало в эмиграции страшное количество жертв. Кто не вертел столов, от Виктора Гюго и Ледрю-Роллена до Квирика Филопанти, который пошел дальше… и узнавал все, что человек делал лет тысячу тому назад! Притом ни шагу вперед. Они, как придворные версальские часы, показывают один час – час, в который умер король… и их, как версальские часы, забыли перевести со времени смерти Людовика XV. Они показывают одно событие, одну кончину какого-нибудь события. Об нем они говорят, об нем думают, к нему возвращаются. Встречая тех же людей, те же группы месяцев через пять-шесть, года через два-три, становится страшно: те же споры продолжаются, те же личности и упреки, только морщин, нарезанных нищетою, лишениями,...
Входимость: 1. Размер: 114кб.
Часть текста: Alexandre I er et V. N. Karazine ETUDES HISTORIQUES SURJLES HEROS DE 1825 ET LEURS PREDECESSEURS D'APRES LEURS MEMOIRES ЗАПИСКИ ДЕКАБРИСТОВ: И. Якушкина, князя Трубецкого, Лондон, 1862, Вольная русская типография. — Статьи «Полярной звезды»: о Рылееве, Бестужеве, Н. Муравьеве, «Император Александр I и В. Каразин» MEMOIRES DES DECEMBRISTES: Mémoires de J. Yakouchkine, du prince S. Troubetzkoï, Londres, 1862, Imprimerie russe. —Mémoires et articles sur Ryléieff, Bestoujeff, N. Mouravioff, l'Empereur Alexandre 1er et V. Karazine, insérés dans l'Etoile Polaire, etc., etc. Le mouvement politique non officiel et gouvernemental, ne date réellement, en Russie, que du règne d'Alexandre I er , et principalement de 1812. Les dernières années du règne de Catherine II, l'atmosphère de Saint-Pétersbourg était lourde et suffocante; c'était une atmosphère senile, invalide, dans laquelle on sentait partout la vieille femme dépravée, naguère encyclopédiste, maintenant terrifiée devant la Révolution française, et trahissant toutes ses convictions, comme elle trahissait tous ses amants. Autour du trône silence complet, oriental, çà et là il y avait des loges maçonniques, des martinistes; elle commençait déjà à les poursuivre. Çà et là quelques boutades libérales, même un livre entier, le célèbre Voyage de Pétersbourg à Moscou, par Radichtcheff, qu' prêchait l'émancipation des paysans etl'horreur de l'absolutisme. Elle exila l'auteur en Sibérie. C'est tout; pas d'ensemble, pas de suite, de concentration de forces,...