Поиск по творчеству и критике
Cлово "ULTIMO"
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Входимость: 2. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 153кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Часть текста: ne l'a reçu. Tkhor m'écrit, Ogareff m'écrit du 29 — pas de manuscrit. Allez donc à la poste, faites un «ciarliamento» — écrivez à M me Umberto, à votre frère-apostolique et romain — mais ne partez pas sans avoir mis à l'ordre diese Angelegenheit. Nous partons — vous avez raison que c'est absurde. Mais est-ce que vous pensez que votre voyage à Kreuznach ne soit pas absurde? L'absurde c'est une des poésies du common life et du grand struggle of life. Au lieu de vous masser a Carrara, d'aller de S. Felice — à S. Terenza — vous allez à Katzen-schwalbgußweilbach. Au moins vous savez que vous retournez à Florence — moi, je ne sais pas où j'irai — vagabond! Pensez à ce que je vous ai dit dans ma lettre précédente — concernant la Société des eaux pour Olga. Vous avez les yeux d'amour...
Входимость: 2. Размер: 9кб.
Часть текста: de Vico, probablement vous n'avez aucune idée de ce qui se passe — au delà des Apennins — et nous, nous voilà haletants, attendants, agonisants[353]. To be or not to be! To be... (я это читал вслух, а Тоби из типографии пришел и хвостом спрашивает: «Что прикажете»?), т. е. если война будет, мы до мира прекращаем типографскую работу, «Колокол» покроем черным флёром. Не будет войны — положение трудное, но как-нибудь перейдем и его. Что истина на нашей стороне — я не сомневаюсь, что à la longue[354] она победит — если не совсем, то в главном — но как долго ждать? that is the question? Во всяком случае тот период моей заграничной деятельности, который начался в 1853 типографией, в 1863 оканчивается войной. Странно мне видеть почти всякий день наш твикнемский дом Richmond House. — Мы снова с Чернецким пришли к тому же положенью, как были, а в промежутке — чего и чего не было. So geht es in der Welt — so geht es auch unter in der Welt[355]. 27, понедельник. Получили ли вы наше, т. е. мое прошлое письмо, в котором я сообщал наши фантазии насчет путешествия? — Все это действительно фантазии — а вот если б найти к весне сад с домом, — было бы хорошо. Мне как-то страшно, особенно за Ольгу — она совсем перестанет быть русской. Да и так бывает иногда грустно без вас. А ежели и «Колокол» тоже уедет, будет еще пуще. Огар<ев> пишет к тебе длинное письмо — но оно еще не готово. Nat кланяется. Девочка до невероятности мила и умна. Как-то вырастет? Лиза в периоде шалости опять — но тоже умна. Весело тебе, Ольгушка, или не ...
Входимость: 1. Размер: 153кб.
Часть текста: своим сыном, со всеми родственниками. Ее разговор, увлекательный по своей простоте, доходит иногда до детской наивности. Она, нисколько не думая, говорит разом по-французски, по-итальянски, по-русски, по-английски, путая все языки вместе. Она родилась быть министром или полководцем, ее место во главе государства». Все это верно, но мисс Вильмот забывает, что, сверх того, Дашкова родилась женщиной и женщиной осталась всю жизнь. Сторона сердца, нежности, преданности, была в ней необыкновенно развита. Для нас это особенно важно. Дашковою русская женская личность, разбуженная петровским разгромом, выходит из своего затворничества, заявляет свою способность и требует участия в деле государственном, в науке, в преобразовании России — и смело становится рядом с Екатериной. В Дашковой чувствуется та самая сила, не совсем устроенная, которая рвалась к просторной жизни из-под плесени московского застоя, что-то сильное, многостороннее, деятельное петровское, ломоносовское, но смягченное аристократическим воспитанием и женственностью. Екатерина II, делая ее президентом Академии, признала политическое равенство обоих полов, совершенно последовательное в стране, принимавшей гражданскую правомерность женщин, остающихся на Западе прикрепленными к мужьям или в вечном несовершеннолетии. В русской истории, бедной личностями, записки женщины, участвовавшей на первом плане в перевороте 1762 года и видевшей возле все события от смерти Елизаветы до Тильзитского мира, чрезвычайно важны, тем больше что мы очень мало знаем наше XVIII столетие. Мы любим в истории восходить гораздо дальше. Мы из-за варягов, новгородцев, киевлян не видим вчерашнего дня; зубчатые кремлевские стены заслоняют нам плоские линии Петропавловской крепости. Разбирая отчетливо царские грамоты, мы мало знаем, что писалось на ломаном русском языке в петербургских канцеляриях, в то время как под окнами Зимнего дворца ревела дикая крамола и ...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: L'odio — quell'odio latente e ostinato che resulta dal timore, era tale che ogni uomo che osasse (e fra quelli era io) dire una parola a favore di quel Golia del Nord, trovava un David inesorabile fra gl'inglesi o fra i tedeschi, colla fionda in pugno. Si sapeva che la libertà e la civiltà erano naturalmente colà ove era il Bonaparte, e che quella crociata islamico-cattolico-protestante contro la czarodoxia cominciava l'èra della fratellanza dei popoli, della Germania libera, di Waterloo cancellato coll'opera degli stessi inglesi. Cosi pensava il volgo; ma è d'uopo dire che gli uomini gravi guardavano con occhio triste quella leggerezza di vecchio rimbambito, e cercavano di conoscere meglio quell'ignoto potere che vigoroso combatteva contro i suoi nemici collegati. La miglior prova ch'io possa produrre di tale asserzione, è la mia stessa esperienza. Non dimenticherò mai la premura affettuosa con cui voi, ed alrti uomini illustri come Victor Hugo, Michelet. Proudhon, Louis-Blanc mi deste la mano nel 1855 e m'incoraggiaste quando io cominciai la mia Rivista russa, «La Stella Polare» a Londra. A voi tutti pareva affatto ragionevole che un russo, sfidato nemico dell'assolutismo di S. Pietroburgo, fosse al tempo stesso sincero amico del suo popolo. Credo che dopo la guerra sarà lecito parlare della Russia senza eccitare sdegno e con maggior calma. La Russia dee necessariamente attirarsi l'attenzione della Europa. L'inerzia che squallida regna...