Поиск по творчеству и критике
Cлово "EMPEROR"
Входимость: 13. Размер: 61кб.
Входимость: 3. Размер: 10кб.
Входимость: 3. Размер: 12кб.
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 95кб.
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 13. Размер: 61кб.
Часть текста: fierce tenacity of Transatlantic slaveholders. For it is to be remarked, that although many of the rich landholders in Russia passionately desire the maintenance of serfdom, no one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of him. The sale of national property had no effect upon his condition, except to create a limited provincial bourgeoisie. The serf knew well enough that the land did not belong to him: he only looked for a personal and negative emancipation: an emancipation of the labourer. In Russia the reverse is the case. The original organization of that agricultural and communistic people was essentially democratic. There were no châteaux, very few towns, and those few nothing but large villages. No distinction existed between the peasant and the citizen....
Входимость: 3. Размер: 10кб.
Часть текста: of the «Kolokol» (№ 96, April 15). It is necessary to explain that on the 10th of April we had designed to celebrate with our fellow-labourers in the Russian printing-office, and our friends, the event of the emancipation of the peasants in Russia, and on the morning of that day arrived by telegraph the account of the massacres at Warsaw. We quote from the article referred to: Our fête was sombre, sinister: we have known few days more heavy, when the mind has been more painfully oppressed by conflicting sentiments; never before did lampions hang so close to tears. The time is still far distant when a Russian may hold a fête for any event whatever in gaiety of heart, with no sad thought behind, with no anxious care. We had grown young again at the great news of the emancipation of the peasants; we looked forward with hope and anticipated with emotion our proposed meeting, prepared to drink, for the first time in our lives, the health of the emperor Alexander II, liberator of the peasants. We knew perfectly well to what obloquy we should expose ourselves by this act on the part of a narrow-minded political puritanism and mean jealousies. But we also knew that this toast, pronounced by us at our table, would have an echo in the...
Входимость: 3. Размер: 12кб.
Часть текста: состоит в том, что если дело хорошо заквашено, то — вертись как хочешь — оно пойдет своим чередом, ему все на пользу, как иному обжорливому ребенку: ест себе всякую всячину, живот болит, а сам растет. Много раз ставили мы вопрос: кому служат все ужасы, делаемые в западных губерниях, кому они идут впрок, в чью игру играют? И намекали на суженого, которого конем не объедешь («Кол.», л. 165); на наши слова мало обращали внимания. Ну вот, наконец, явился лорд Элленборо, который с британской откровенностью, в полном парламенте, да еще в высшем, сказал в чью и назвал суженого. «Русский император — первый революционер в Европе, он становится во главе освобожденных крестьян против их прежних господ, против землевладельцев, против собственности». Мы воображаем, какие глаза Юноны сделает Александр Николаевич, прочитавши эти слова лорда Элленборо. «Михаил Николаевич, — будет он телеграфить Муравьеву 2. — помилуйте, я забыл вам старые грешки, неплоченные прогоны, отложенные деньжонки, противодействие освобождении крестьян и послал вас царским бульдогом православия, народности и самодержавия, послал на усмирение мятежа, папежа, революции и конституции, а вы, забыв генерал-аншофское звание и вензель на эполетах, пошли в Прудопы, в Кабе... Обо мне в лондонском дворянском собрании какой-то уездный предводитель открыто сказал... страшно вымолвить, того я гляди, что отец и благодетель забудет, что oн исключен за смертию из списков, встанет в ботфортах, каске... открыто сказал, что Мы — первый революционер в Европе, — мы, сказавшие, что мы первый дворянин московский? С нами бог — и да расточатся поляцы!» Как будет отвечать бульдог православия, обтерши кровь с губ, мы не знаем, а знаем то, что месяц тому назад...
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Часть текста: печатается, но ближе двух месяцев не будет готов, прямо вам к Новому году. А я нашел, что вы уже en contrevention[102] против русского правит<ельства>, и нашел это в английском тексте, гласит он так: «Art. 28. A female of the Grew Russ religion cannot be married to a person of another relig who is not a Russian subject, without the consent of the Emperor»[103]. Ну, а ведь я думаю, что вас по французской совести не занимает нисколько то, что английский капитан Мак-Клур объехал у полюса Америку, — понимаете ли, что теперь можно Северным морем из Атлантического океана ездить в Берингов пролив и в Тихий океан. Эта новость, как все английские, неказиста, а забориста. Засим прощайте. Я пуст и глуп сегодня. Примечания Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Л VII, 327—328. В автографе заметны следы отрыва соседнего листа, на котором, по всей видимости, находилось письмо Таты Герцен к М. Ф. Корш с припиской Герцена (см. следующее письмо). К имени «Ник. Сем.» рукой М. К. Рейхель ...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: Холодно рассчитанный капкан, расставленный Польше с бездушным восточным лукавством, в котором характер кошки берет верх над тигром, ставят его вне вопроса. Прежде получения вашего письма я прочитал отрывок из него в телеграфических новостях и тотчас послал в лондонские журналы небольшой ответ. Посылаю вам «Daily News», — если вы не имеете ничего против, напечатайте его в «Diritto». Сверх того, прилагаю небольшое воззвание наше к русским войскам, стоящим в Польше, сделанное в 1854 году. Пользуюсь сим случаем, любезный Гарибальди, чтоб вам повторить то, что вам говорит весь свет, — что мы удивляемся вам со всей полнотой симпатии и любви. Жму вашу руку А. Герцен. Orsett-house, 19 апреля. Примечания Печатается по тексту К, л. 97 от 1 мая 1861 г., стр. 814, где опубликовано впервые, с подписью: А. Герцен. Заглавие взято из ОК. Автограф неизвестен. Английский текст письма Герцена был напечатан в газете «The Daily News» от 22 апреля 1861 г. в сопровождении письма Герцена издателю «The Daily News» (см. стр. 80 наст. тома). Ниже приводится этот английский текст: Dear Garibaldi, — I hasten to inform you that I am happy to convey through the Kolokol to the Poles and Russian officers your words of sympathy and I have pleasure in telling you that we acted in conformity with your counsel before it reached us. The merit was not great, however, for we had no choice, in presence of the crimes committed by the Russian government. It is true we have dreamt of a future federation of the people of Slavonian origin, but we leave these pia desideria for a far distant future — tne present demands the recognition of the complete autonomy of Poland, her absolute independence of Russia and...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: VIEUX MONDE ( Старый мир и Россия ) ВАРИАНТЫ „ THE ENGLISH REPUBLIK " Стр. 136 31 После: ni avec l’Asie <ни Азии> // Europe becomes Catholic, the East Islamite, the Slavonian world becomes Greek <Европа становится католической, Восток — мусульманским, славянский мир — православным>. C тр. 144 38 После: élan des peuples <народное воодушевление> // as theAmbassaders do in Turkey <как поступают посланники в Турции>. Стр . 145 13 После : l’un l’autre <друг друга> // England mistrusts the December adventurer — and, by God, she is in the right. France by tradition is doubtful of perfidious Albain. Prussia’s head is so turned that it makes common cause with its most furious enemies; and Austria alone remain unshakenly faithful to her system of treason against all human rights in favour of dynastic interests. <Англия не доверяет декабрьскому авантюристу, и, клянусь богом, она права. Франция по традиции относится подозрительно к коварному Альбиону. У Пруссии так закружилась голова, что она действует заодно со своими злейшими врагами; и одна только Австрия непоколебимо верна своей системе предательства всех человеческих прав ради династических интересов>. 17 Вместо: premiers ministres, des frères de roi — (первые министры, королевские братья) // prime ministres, queens’husbands, kings’-brothers <премьер-министры, супруги королев, братья королей> Стр . 149 11 После : ...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: было разослано объявление об открытии в Лондоне Вольной русской типографии. В мае месяце вышел первый отпечатанный в ней лист, и с тех пор станок русский работал не останавливаясь. Тяжелое время было тогда: Россия словно вымерла, целые месяцы проходили, и не было в журналах ни слова об ней; изредка появлялась весть о смерти какого-нибудь дряхлого сановника, о благополучном разрешении от бремени какой-нибудь великой княгини... еще реже доходил до Лондона сдавленный стон, от которого сердце сжималось и ломилась грудь; частных писем почти вовсе не было, страх приостановил все связи... В Европе было иначе, но не лучше. Наступало пятилетие после 1848 года — и ни малейшей полоски света... темная, холодная ночь облегала со всех сторон... С средой, в которую я был заброшен, я становился все далее. Невольная сила влекла меня домой. Были минуты, в которые я раскаивался, что отрезал себе пути возвращения, — возвращения в эту Сибирь, в этот острог, перед которым шагал двадцать восьмой год, в своих ботфортах, свирепый часовой со «свинцовыми пулями» вместо глаз, с назад бегущим малайским лбом и звериными челюстями, выдающимися вперед! Как омуты и глубокие воды тянут человека темной ночью в неизвестную глубь — тянуло меня в Россию. Нет, казалось мне, столько сил не могут быть задавлены так глупо, иссякнуть так нелепо... И мне представлялись живее и живее народ, печально сторонящийся и чуждый всему, что делается, и гордая кучка, полная доблести и отваги, декабристов, и восторженно юношеский круг наш и московская жизнь после ссылки. Передо мной носились знакомые образы и виды: луга, леса, черные избы на белом снегу, черты лиц, звуки песен, и... и я верил в близкую будущность России, верил, когда все сомневались, когда не было никакого оправдания ...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: a passion it may dim the mind as well as love or ambition. Mr. G. Williams, in the letter inserted in your esteemed journal (November 15), tries to smooth the bad impression produced on public opinion by your very truthful and beautiful correspondence concerning the Russian Universities. He says,—«The two main grievances, of which the students, had to complain at the outset were the abolition of their uniforms, and the imposition of certain tuition fees». The first assertion proves that Mr. Williams did not attentively read your correspondence; the second, that he does not understand the state of things in Russia, in spite of his having travelled in that country. The uniforms were worn by order of the government, and. during the reign of Nicholas the rules regarding them were so stringent that the uniform was for the students rather a subject of hatred than of love. Certainly, they did not much trouble themselves about the abolition of it, though they knew that in the present time it was abolished in order to excuse any aggression of the police against the students, who had the right to claim the protection of the authorities of the University. The tuition fees, however small they may seem to Mr. Williams, are too heavy for poor men in Russia; and, as the instruction in our country was a gratuitous one ever since the establishment of colleges — as the government maintains them with the State's revenues — it had no right at all to withdraw the sums destined for that purpose, and to employ them for other wants. But still the students kept the peace, and formed, in silence, a fund with voluntary contributions to help those who were not rich enough to pay the fees. Now, this fund has been seized by the government, and the new rules submitted the students to a constant system of espionage and police...
Входимость: 1. Размер: 95кб.
Часть текста: сестрой. Она , вряд зная ли, что делает, отдалила его от меня. Он стал моим врагом… Весть о ее смерти опять вызвала их в памяти… Я взял тетрадь, писанную мною об них в 1859году, и, вместо псалтыря, прочел ее над покойниками. Долго думал я, печатать ее или нет, и недавно решил, что да. Намерение мое чисто, рассказ истинен. Не упрек хочу я бросить в их могилу, а вместе с читателем еще и еще раз проследить по новым субъектам всю сложную, болезненную сломанность людей последнего николаевского поколения. Château Boissiere, 31 декабря 1865. I В конце 1850 года в Ниццу приехал один русский с женой. Мне их указали на прогулке. Оба они принадлежали к чающим движения воды; он – худой, бледный, чахоточный, рыжевато-белокурый, она – быстро увядшая красота, истомленная, полуразрушенная, измученная. Лекарь, живший у одной русской дамы, сказал мне, что белокурый господин – лицеист, что он читает «Vom andern Uier», что он был замешан в деле Петрашевского и по всему тому желает со мной познакомиться. Я отвечал, что всегда рад хорошему русскому, тем больше лицеисту, да еще участвовавшему в деле, мало мне известном, но которое для меня было маслиной, принесенной голубем в Ноев ковчег. Прошло несколько дней, я не видал ни лекаря, ни нового русского. Вдруг как-то часу в десятом вечера мне подали карточку – это был он. Мы сидели с Карлом Фогтом в столовой; я велел гостя просить наверх в гостиную и прежде других пошел туда. Там я застал его, бледного, дрожащего, в каком-то-лихорадочном состоянии. Он едва мог сказать свою фамилию; успокоившись немного, он вскочил со стула, бросился ...
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Часть текста: человека, которую он себе сделал. Он был у Ламорисиера, хлопотал без малейшей просьбы с моей стороны о моих бумагах, ничего не сделал и пришел ко мне пожать скромные лавры благодарности и, пользуясь тем, втеснить мне свое знакомство. – Я сказал Ламорисиеру: «Генерал, стыдно надоедать русским республиканцам и оставлять в покое агентов русского правительства». – «А вы знаете их?» – спросил меня Ламорисиер. – «Кто их не знает!» – «Nommez-les, nommez-les [488] ». – «Ну, да Яков Толстой и генерал Жомини». – «Завтра же велю у них сделать обыск». – «Да будто Жомини русский агент?» – спросил я. – «Ха, ха, ха! Это мы увидим теперь». Вот вам человек. Рубикон был перейден, и, что я ни делал, чтобы воздержать дружбу Головина, а главное, его посещения, все было тщетно. Он раза два в неделю приходил к нам, и нравственный уровень нашего уголка тотчас понижался – начинались ссоры, сплетни, личности. Лет пять спустя, когда Головин хотел меня додразнить до драки, он говорил, что я его боюсь; говоря это, он, конечно, не подозревал, как давно я его боялся до лондонской ссоры. Еще в России я слышал об его бестактности, о нецеремонности в денежных отношениях. Шевырев, возвратившись из Парижа, рассказывал о процессе Головина с лакеем, с которым он подрался, и ставил это на счет нас, западников, к числу которых причислял Гол<овина>. Я Шевыреву заметил, что Запад следует винить только в том, что они дрались ,...