Поиск по творчеству и критике
Cлово "THINK"
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Входимость: 2. Размер: 12кб.
Входимость: 2. Размер: 6кб.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Часть текста: Europe a birthright which I was never denied in Russia, neither by the revolutionary party which adopted me, nor by the czar who persecuted me. As for the fact of my being elected by the International Committee to represent the Russian revolutionary party, I think the Committee themselves better calculated to answer for it. I remain, sir, yours truly Alexander Herzen. Twickenham, Richmond House, Feb. 14, 1855. __________ ПЕРЕВОД ОТВЕТ Г-НУ ГОЛОВИНУ ИЗДАТЕЛЮ «THE MORNING ADVERTISER» Милостивый государь! Вы поместили в вашей газете письмо, в котором автор, воспользовавшись моей немецкой фамилией, отрицает мое русское происхождение. Незаконный сын Ивана Яковлева, я ношу не фамилию моего отца, а ту фамилию, которую он счел нужным мне дать. Я родился в Москве, учился в университете этого города и всю свою жизнь, вплоть до 1847 г., провел в России. Русский по рождению, русский по воспитанию и, позвольте прибавить, вопреки или скорое благодаря теперешнему положению дел, русский всем своим сердцем, я считаю своим долгом требовать в Европе признания моего русского происхождения, что никогда не ставилось даже под сомнение в России ни со стороны признававшей меня революционной партии, ни со стороны царя, преследовавшего меня. Что же касается того, что Международный комитет избрал меня представителем русской революционной партии, то полагаю, что Комитет сам намерен нести за это ответственность. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам Александр Герцен. Твикенхэм, Ричмонд Хауз, 14 феврали 1855 г. Примечания Печатается по тексту «The Morning Advertiser» от 15 февраля 1855 г., где было опубликовано впервые. Подпись: Alexander Herzen. Автограф неизвестен. ______ Письмо И. Головина, вызвавшее данный ответ Герцена, появилось в газете «The Morning Advertiser» 13 февраля 1855 г. В своем письме Головин утверждал, что...
Входимость: 2. Размер: 12кб.
Часть текста: Milan et aller de là à Como, Lugano — cela sera autant de Pris jusqu'au novembre. Mon désir n'était pas exorbitant, ma demande sincère — la lettre d'Olga m'a prouvé que c'est «troppo tardi» — c'est un coup rude. Je l'avoue. Et il me semble que je ne me serai pas hâté de l'envoyer si j'étais à votre place. — Au fond, qu'est-ce que j'ai demandé? Un mois d'entrevue — pour venir un peu à l'unisson. — Il y a une pièce française en vogue maintenant, Miss Multon. C'est une femme très coupable qui a des enfants. Son ci-devant mari — s'est marié à une autre. Miss Multon — veut ses enfants, le mari refuse... mais son inhumanité ne va pas plus loin: «Chaque année les enfants — iront passer chez vous une partie de l'été». J'ai demandé un mois. Aussi désirai-je voir Olga seule, même sans Tata — le trop de personnes ne permet pas le travail du rapprochement. Elle voit en cela un empiète ment sur vos droits — je ne le pense pas. C'est moi qui lui disais qu'elle doit voir en vous sa seconde mère — mais cela n'est pas une raison de ne pas connaître son père, et en vérité je ne conçois pas pourquoi on ne peut quitter sa mère — pour un mois. Olga est dans une position exceptionnelle, elle ne parle pas ma langue, elle ne saura donc pas — même en lisant ce que j'ai été. Elle ne pourra pas m'oublier (comme elle a cmoplètement oublié sa mère défunte) — mais elle ne pourra non plus me connaître. Convenez — que — mérité ou non — c'est lourd. Ogareff ne croit pas an die Vergeltung. C'est que le mot est mauvais, mais il y a des ...
Входимость: 2. Размер: 6кб.
Часть текста: 27-го. Они выбрали меня членом Комитета. — Гнусный Голов<ин>,не зная, что делать от зависти, напечатал в «Mor Ad » предостережение, говоря, что я — «немецко-русскийжид» и что он предостерегает Комитет, ибо таковые люди под особой милостью русского правительства. — Между тем, видя трудность при нынешних обстоятельствах говорить речь, я поехал в Комитет и отказался. Но Комитет снова решил просить меня. Делать нечего, скажут, что Г<ерцен> испугался; я принял, но с тем вместе объяснил дело «Mor Ad ». Гол<овин> считал, что я не коснусь объяснения фамилии — тогда как я со всею простотой целой зале рассказал всю историю — что было сильно по вкусу. А на другой день я пропечатал в «Mor Ad »: «Sir, You have inserted in Your columns a letter in which the writer, availing himself of my German name denies my Russian origin. An illegitimate son of I. Yakovleff, I do not go by my father's name, but by the name he has thougt proper to give me... A Russian by birth, a Russian by education; and, allow me to add, in spite, or rather in consequence of the present state of afiaires, a Russian in heart, I think it my duty to clame loudly in Europe a birthright... etc. As for the fact of my being elected by the International Committee to represente the Russian Revolutionnary party, I think the Committee themselves better calculated to answer for it. A. H.»[177] Ну-с, вот и пошло. Во-первых, сегодня статья Джонса в «People's Paper» — под загл<авием>: «Al. H n, Russian exile» — совершенно в мою пользу. Во-вторых, вчера Комитет решил avec acclamation[178] от Комитета напечатать его оправдание выбора... Словом, если б Голов<ин> нарочно хотел мне сделать reclam'у, не мог бы удачнее. Теперь ждут добрые люди не дождутся, когда этот русский exile...
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: justifier l'accusation que vous portez contre lui — un seul mot. Vous ifui connaissez le russe, vous n'avez donc pas lu l'article spécial — qui a été pris pour prétexte de tomber sur nous. Vous un connaissez pas de quoi il s'agit. Oui cela me navre le cœur — et j'ai cru mal agir en ne vous disant pas mon opinion. Ogareff i'ii parlant de la vente des biens séquestrés a dit — pourquoi êtes-vous bête même dans vos iniquités, vous vendez à des ligueurs russes et à des Allemands. Mais si vous en êtes à des spoliations — pourquoi avez-vous exclu les paysans? — C'est tout. Et vous concluez de là — que Ogareff — cet homme dévoué, aimant, grand a une haine contre la Pologne! Et cela après les dix années de nosi travaux. Nous avons expliqué l'article— (la «Gmina» a reproduit notre lettre) — mais les unjures tombées nous ont obligé à nous taire. Va pour les autres — mais vous! Oui — il faut encore une fois dire en quoi consiste notre foi. Je le ferai. Je l'ai fait dans une lettre à Aksakoff que je vous ai envoyée. L'avez vous lue? Ne m'en voulez pas pour cette lettre. Je ne pouvais me taire sous (le poids de> vos paroles. Adieu. Votre dévoué A. Herzen. Je vous remercie de votre coup d'épaule amical, j'ai lu les lignes insérées dans le «Temps» — et vous, avez-vous lu mon petit article — la «Mazourka»? Ce n'est pas trop hostile — I think. Перевод 18 августа 1867. 7, Prom des Anglais. Ницца. Дорогой Хоецкий, так как мое письмо не требует спешного ответа — то прочтите его спокойно и дружелюбно. Ваше последнее письмо в самом деле очень огорчило меня. Как это вы, знающий меня в течение 20...
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: апреля) 1865 г. 60. М. МЕЙЗЕНБУГ 2—3 мая (20—21 апреля) 1865 г. Женева. Chère Malvida, Il у a ici un musicien très distingué — mais qui n’aime pas trop à donner des leçons, son nom m’échappe. Je ne sais de quel peintre parle L., je m’informerai. Pour le Collège d’Olga — il faut nécessairement aller en omnibus — il en passe tous les quarts d’heures devant la grande porte. D’après toutes les informations on peut compter sur un temps passable jusqu’au 15 décembre — du 15 déc au 1 avril — c’est le temps des bises, ou des verglas. Nous sommes ici depuis le 17 av — c’est Cannes et Nice avec 2° de moins. Les deux semaines — il n’y avait pas une journée d’ombre ni froide. Je crains la maison pour l’hiver. Nous verrons. Et je répète encore une fois — je laisse la liberté complète pour l’hiver. Si les affaires marcheront très bien — peut-être vous iriez avec Tata — pour 4 mois (ou 3) à Rome — laissant Olga ici pour l’hiver. Le printemps — je changerai, I think, la maison. Elle est belle — mais elle a de grands incovénients — elle est trop isolée. Quant à la femme de chambre — c’est une question difficile. On a ici la possibilité la plus facile d’en avoir à tous les pris et avec des recommandations. Voudra-t-elle faire tout ce que fait maintenant Marie — linge de toute la maison, service à table, arranger avec une autre f de chambre toutes les chambres etc. — combien veut-elle? Somme toute si les chances sont divisées — laissez-la...
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Часть текста: and suffering is the vocation of the century». Gervinus The time has come when Russian serfdom should be made, if not an European, at least an English question. London, which has become the permanent oecumenical seat of council for all movements of liberty, emancipation, progression, can scarcely remain indifferent to such a question as that of white slavery in Russia[1]. White slavery in Russia has been too little attacked: perhaps because it has not been defended with the fierce tenacity of Transatlantic slaveholders. For it is to be remarked, that although many of the rich landholders in Russia passionately desire the maintenance of serfdom, no one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: в Женеве еще неделю или дней десять» — что его прорвало ехать прежде, не знаю. Что он сердится за шутку о Бониваре — это просто глупо. Если я написал, что Дардель согласен с Девилем, то это безумие — я хотел сказать — с БОТК<ИНЫМ>. Дело в том, что если пових один, то его вставить легко; если же перелом и есть дурное сращение — то дело не легко. I think[93], что если ты не уверен, то omni casu[94] следует консультировать с Люке — если же уверен в изломе и сращении, то можно решить и по + и по —. У нас все довольно тихо. Погода холодная — но совершенно ясная. Я лечусь с повиновением негра — полагаю, что к 16 окт<ября> отделаюсь (первый курс обыкновенно) считается 21 ванна). С чеком я послал leading article о Бак<унине>. Сюда посылать небезопасно лишние вещи вроде собрания бюллетеней — они не дойдут. Но оставить там — дело доброе. Посылаю еще в «Смесь». Место должно быть — Мечникова сокращайте донельзя. «Колок<ол>» (inter nos[95]) может опоздать хоть 5 днями. Далее в этот № ничего. Если писать против статьи в «Вестнике» — то надобно...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: нас нынешняя поездка — вот на твоей улице и на улице Mont Blanc (который тоже не двигается со времени потопа) праздник. Надобно знать, что такое месяцы ненастья здесь — слякоть, тяжесть, сырость в комнатах... Сегодня Щербак<ов> дает первый урок Лизе, I think[195], это пойдет хорошо — он будет учить русск<ому> языку и саду — он ловко понял мою мысль разговора о растениях, их различиях, зверях, камнях и пр. Он называется Шеранов. Ему бы просто назваться «Григорьем Щерб<аковым>» — если он не Григорий (как советовал Безбородко). Почту носят сюда раз в день. Это печально, Ницца во всем далеко отстала от Швейцарии[196]. Прощай. От тебя письма нет, а «Голос» пришел. Я боюсь, чтоб бандит de la Pension Suisse не бросил с премедитацией. Если от Жуковского ответа нет, то напиши ему две строки насчет книги — а то выйдет опять сплетня. Тхорж<евский> мог бы ему дать записку получить 20 руб<лей> сер<ебром> (по курсу) с Бенды в Вевее. Сегодня мы вспомнили, что в Виши с 15, 16 октября началась мокрая и скверная погода и с тех пор не было двух постоянно хороших дней, — то мороз дерет по коже при мысли о четырех следующих месяцах. Отчего метеорологи не интересуются такими явлениями — или зачем молчат? 23 декабря. Вчера Natalie пролежала в постели с...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: Мейз<енбуг> положительно держит ее в осадном положении. Сегодня в половину девятого утром явился Иван-Батист Боке. Да еще в дополнение принес мне какой-то долг, о котором я забыл. Неизменно тот же. Тате итал<ьянская> грамматика не повредит — она ее выписывала для Ерминии, т. е. для горничной. Она говорит о инциденте Пенизи как о совершенно случайном деле, и я полагаю, что Шифф был прав и что она была уже больна, когда случился этот толчок. Ну что же ты с своими корсиканскими вендеттами? Скажу откровенно, мне кажется, что общей жизни здесь не устроишь. Все висит на нитке. С одной Татой мы бы устроились лучше — да оно тем и кончится, I think[421]. Кн<ягине> Об<оленской> или Жуковскому я, разумеется, денег не дам. Тогда ей надобно было ехать — теперь не те обстоятельства. Впрочем, ты знаешь, что я занял 10 т. у Тхорж<евского>, и можешь Жук<овскому> сказать. A propos, а когда же он даст ответ о моей набранной статье? Отчего ему не взять процентов за 8 — у Тхор<жевского> на формальный вексель? Но это их дело. NB { Если «Egal » с Перроновой речью не послано — или не дошло, прошу вырезать речь и прислать в письме. До сей минуты не получал. ‒‒‒‒‒ В «СПб. ведомостях» протест студента Моск<овского> ун<иверситета> Андреева, уведомляющего, что имя его по ошибке...
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Часть текста: сближались с нею; разница в манере, в habitus’e удерживала их на некотором расстоянии; французская дерзость не имеет ничего общего с немецкой грубостью. Отсутствие общепринятой светскости, тяжелый школьный доктринаризм, излишняя фамильярность, излишнее простодушие немцев затрудняли с ними сношения непривыкших людей. Они и сами не очень сближались… считая себя, с одной стороны, гораздо выше прочих по научному развитию и, с другой – чувствуя перед другими неприятную неловкость провинциала в столичном салоне и чиновника в аристократическом кругу. Внутри немецкая эмиграция представляла такую же рассыпчатость, как и ее родина. Общего плана у немцев не было, единство их поддерживалось взаимной ненавистью и злым преследованием друг друга. Лучшие из немецких изгнанников чувствовали это. Люди энергические, люди чистые, люди умные, как К. Шурц, как А. Виллих, как Рейхенбах, уезжали в Америку. Люди кроткие по нраву прятались за делами, за лондонской далью, как Фрейлиграт. Остальные, исключая двух-трех вожаков, раздирали друг друга на части с неутомимым...