Герцен Александр: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "OLD". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 7. Размер: 44кб.

Часть текста: миру, который в представительной стране постоянно подделывается под нравы, голос и деньги имущих. Составляя господствующую среду, они при всякой неожиданной случайности теряют голову и, не имея нужды стесняться, являются во всей беспомощной, неуклюжей трусости своей, не прикрытой пестрым и линялым фуляром французской риторики. Надобно уметь переждать; как только капитал придет в себя, успокоится за проценты, все опять пойдет своим чередом. Взятием Бернара думали отделаться от гнева кесарева за то, что Орсини на английской почве обдумывал свои гранаты. Слабодушные уступки обыкновенно раздражают, и вместо спасиба грозные ноты сделались еще грознее, военные статьи в французских газетах запахли еще сильнее порохом. Капитал побледнел, в глазах его помутилось, он уж видел, чуял винтовые пароходы, красные штаны, красные ядра, красное зарево, банк, превращенный в Мабиль с исторической надписью: «Ici l’on danse!» [115] Что же делать? – Не только выдать и уничтожить доктора Симона...

Входимость: 4. Размер: 61кб.

Часть текста: perhaps because it has not been defended with the fierce tenacity of Transatlantic slaveholders. For it is to be remarked, that although many of the rich landholders in Russia passionately desire the maintenance of serfdom, no one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of him. The sale of national property had no effect upon his condition, except to create a limited provincial bourgeoisie. The serf knew well enough that the land did not belong to him: he only looked for a personal and negative emancipation: an emancipation of the labourer. In Russia the reverse is the case. The original organization of that agricultural and communistic people was essentially democratic. There were no châteaux, very few towns, and those few nothing but large villages. No distinction existed between the peasant and the citizen. The rural commune, as it still exists, is the exact image of the great communes of Novgorod, Pskow, Kiev. Moscovite centralization, indeed, destroyed the autonomy of the towns: but the humble word commune...

Входимость: 4. Размер: 131кб.

Часть текста: Оуэн <Глава IХ> Роберт Оуэн ПОСВЯЩЕНО К<АВЕЛИН>У Ты все поймешь, ты все оценишь! Shut up the world at large, let Bedlam out, And you will be perhaps surprised to find All things pursue exactly the same route, As now with those of «soi-disant» sound mind, This I could prove beyond a single doubt Were there a jot of sense among mankind, But till that point d’appui is found alas, Like Archimedes, I leave earth as’t was [289] Byron, «Don Juan», С. XIV-84 I …Вскоре после моего приезда в Лондон, в 1852 г. я получил приглашение от одной дамы; она звала меня на несколько дней к себе на дачу в Seven Oaks. Я с ней познакомился в Ницце, в 50 году, через Маццини. Она еще застала дом мой светлым и так оставила его. Мне захотелось ее видеть; я поехал. Встреча наша была неловка. Слишком много черного было со мною с тех пор, как мы не видались. Если человек не хвастает своими бедствиями, то он их стыдится, и это чувство стыда всплывает при всякой встрече с прежними знакомыми. Не легко было и ей. Она подала мне руку и повела меня в парк. Это был первый старинный английский парк, который я видел, и один из великолепнейших. До него со времен Елисаветы не дотрогивалась рука человеческая; тенистый, мрачный, он рос без помехи и разрастался в своем аристократически-монастырском удалении от мира. Старинный и чисто елисаветинской архитектуры дворец был пуст; несмотря на то, что в нем жила одинокая старуха-барыня, никого не было видно; только седой привратник, сидевший у ворот, с некоторой важностью замечал входящим в парк, чтоб в обеденное время не ходить мимо замка. В парке было так тихо, что лани гурьбой перебегали большие аллеи, спокойно приостанавливались и беспечно нюхали воздух, приподнявши морду. Нигде не раздавался...

Входимость: 2. Размер: 108кб.

Часть текста: раздирающего душу и скрипящего по тарелке. Святая простота человека, наивная простота масс и тайные скопы за стеной, интриги, ложь. Знакомые тени мелькают в других образах – от Гамлета до короля Лира, от Гонериль и Корделий до честного Яго. Яго – всё крошечные, но зато какое количество и какая у них честность! Пролог. Трубы. Является идол масс, единственная, великая, народная личность нашего века, выработавшаяся с 1848 года, – является во всех лучах славы. Все склоняется перед ней, все ее празднует, это – очью совершающееся hero-worship [342] Карлейля. Пушечные выстрелы, колокольный звон, вымпела на кораблях – и только потому нет музыки, что гость Англии приехал в воскресенье, а воскресенье здесь постный день… Лондон ждет приезжего часов семь на ногах; овации растут с каждым днем; появление человека в красной рубашке на улице делает взрыв восторга, толпы провожают его ночью, в час, из оперы, толпы встречают его утром, в семь часов, перед Стаффорд гаузом. Работники и дюки [343] , швеи и лорды, банкиры и High Church, феодальная развалина Дерби и осколок Февральской революции, республиканец 1848 года, старший сын королевы Виктории и босой sweeper [344] , родившийся без родителей, ищут наперерыв его руки, взгляда,...

Входимость: 2. Размер: 102кб.

Часть текста: Nice en 1850 – elle connut et quitta notre famille avant les terribles orages. Je voulais moi-même la voir – je sympathisais avec le pli élégant de son esprit, qui1 [727] Chapitre II R. Owen donna à un de ses articles le titre Essai de changer l'asyle des aliénés dans lequel nous vivons – en un monde rationnel. Ce titre rappelle à son biographe le propos suivant tenu par un malade enfermé à Bedlam: «Tout le monde me prend pour un fou, – disait-il, – moi j’ai la même opinion de tout le monde; malheureusement la majorité n’est pas de mon côté». Cela explique très bien le titre d’Owen et jette une grande lumière sur la question. Nous sommes convaincus que la portée de cette comparaison a échappé au sévère biographe. Il a voulu seulement insinuer qu’Owen était fou – et nous ne voulons pas le contredire, – mais cela n’est pas une raison pour penser que tout le monde ne l’est pas. Si Owen était fou – ce n’est nullement parce que le monde le pensait tel, et que lui-même...

Входимость: 2. Размер: 71кб.

Часть текста: à faire venir celui qui a été fait en Allemagne en 1843 et que j'ai vu en Russie. Il est assez ressemblant. En attendant, pour vous donner une idée des traits de Bakounine, je vous recommande les vieux portraits de Spinoza, qu'on trouve dans quelques éditions allemandes de ses écrits; il y a beaucoup de ressemblance entre ces deux têtes. Michel Bakounine est maintenant âgé de 37 à 38 ans. Il est né d'une vieille famille aristocratique et dans une position également éloignée d'une grande richesse et d'une indigence gênante. C'est le milieu dans lequel il y a le plus de lumière et de mouvement en Russie. Pour vous donner, Monsieur, une idée de ce qui s'agite et fermente au fond de ces familles» si tranquilles à la surface, il me suffira d'énumérer le sort des oncles de Bakounine, des Mouravioff, auxquels il ressemblait beaucoup par sa haute taille un peu voûtée, par ses yeux bleu-clair, par son front large et carré, et même par sa bouche assez grande. Une seule génération de la famille des Mouravioff donna trois individus magnifiques à l'insurrection du 14 décembre (deux étaient parmi les membres les plus influents; l'un fut pendu par Nicolas, l'autre périt en Sibérie), un bourreau aux Polonais, un procureur général au Saint-Synode et, enfin, une épouse à l'un des ministres de S. M. On peut se figurer l'harmonie et l'unité qui régnent dans des familles composées d'éléments aussi hétérogènes. Michel Mouravioff, le gouverneur militaire de Vilna, aimait à répéter: «Je n'appartiens pas aux Mouravioff que l'on pend, mais à ceux qui font pendre». Bakounine a passé son enfance dans la maison paternelle,...

Входимость: 2. Размер: 3кб.

Часть текста: Константина Николаевича с императором подтверждается. Позенский корреспондент «Теймса» говорит, что петербургская дворня долго подкапывается под ним, и прибавляет божественную фразу: «By the old Russian, or, what is the same, the German party at St. Petersburg — his retreat has been long desired»[52]. Наконец-то поняли, что old Russian party это-то u есть немецкая партия военного деспотизма, неограниченного самодержавия, ритертума, юнкертума, педантства и доктринаризма, — партия, идущая со времен Петра I разными Минихами, Остерманами, Биронами, Нессельродами, Клейнмихелями до Шильдер-Шульднеров и прочих кур-, эст- и лиф-ляндских Шульцев и Миллеров. Примечания Печатается по тексту К, л. 160 от 1 апреля 1863 г., стр. 1324, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. Автограф неизвестен. Включено в издание М. К. Лемке ( Л XVI, 197 — 198) со следующей справкой: «Принадлежность ясна из пометки Чернецкого» ( Л XVI, 571). Авторство Герцена подтверждается идейно-тематической связью заметки с другими его статьями, посвященными вел. князю Константину Николаевичу (см. комментарий к заметке «Александровская конституция и павловское время», наст. том, стр. 378). Заключительные строки — о существовании при русском дворе «немецкой партии военного деспотизма, неограниченного самодержавия, ритертума, юнкертума, педантства и...

Входимость: 2. Размер: 31кб.

Часть текста: почву всякого коренного переворота. Но где же знамения, обыкновенно предшествующие революциям, — все в России так тихо, так подавлено и, еще больше, с таким добродушным доверием смотрит на новое правительство, ждет его помощи, что скорее можно думать, что века пройдут прежде, нежели Россия вступит в новую жизнь. Да на что же эти знамения? В России все шло иным порядком, у нее был раз коренной переворот, его сделал один человек — Петр I. Мы так привыкли видеть с 1789, что все перевороты делаются взрывами, восстаниями, что каждая уступка вырывается силой, что каждый шаг вперед берется с боя, — что невольно ищем, когда речь идет о перевороте, площадь, баррикады, кровь, топор палача. Без сомнения, восстание, открытая борьба — одно из самых могущественных средств революций, но отнюдь не единственное. В то время, как Франция с 1789 года шла огнедышащим путем катаклизмов и потрясений, двигаясь вперед, отступая назад, метаясь в судорожных кризисах и кровавых реакциях, Англия совершала свои огромные перемены и дома, и в Ирландии, и в колониях с обычным флегматическим покоем и в совершенной тишине. Весь правительственный такт ториев и вигов состоит в уменье упираться, пока можно, и уступать, когда время пришло. Так, как Роберт Пиль, переходом своим на сторону свободной торговли, одержал экономическое Ватерлоо для правительства, так одно из будущих министерств вступит в сделку с чартистами и даст интересам работников голос и представительство. На наших глазах переродился Пиэмонт. В конце 1847 управление его было иезуитское и инквизиторское, без всякой гласности, но с тайной полицией, с страшной светской и духовной...

Входимость: 2. Размер: 25кб.

Часть текста: по-итальянски, и женщина закричала. Пошла музыка. Я перебирал в голове ряд глупостей, о которых меня спрашивали... о морозе, о казаках, о партии old boyards[74]; тощий клержиман[75] осведомлялся, правда ли, что официанты одевают у нас дам, и есть ли у нас литература; другой М. Р. желал знать, истинно ли это, что каждый русский крестьянин имеет фанатическое желание завоевать Европу. Надо заметить, что одни и те же вопросы предлагаются всякий раз и ответы постоянно приводят в изумление честную публику. Официант назвал одного литературного льва. Устрашенный голосом, который подавал М. Р., и увидя меня в углу, лев продрался к дивану, помяв немного свою гриву. — Вы не будете спрашивать о России? — сказал я ему, подавая руку. — А что? — Пожалуйста, предупредите, — я сейчас кончил свое представление, ведь и Альберт Смит не ходит два раза кряду на свой Монблан в Пикадилли. Если вы намерены сделать хоть один вопрос, скажите, я уеду. — Успокойтесь, я буду вас спрашивать об Англии, — сказал он, смеясь. — В самом деле, я вас не видал сто лет; ну что, как вы обжились у нас, как привыкли? — Так себе; если б можно было месяц осенью...

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: Bruder, Magnjperbe!» А сверх того? Ну, уже больше ничего. Варшавский съезд действительно один из самых замечательных, он сделает эпоху в международном праве. Люди явились без ясной мысли, без плана, заявили перед всем светом свое поползновение преступного вмешательства в чужие дела и разъехались, ничего не сделавши, но каждый головою ниже. Прусский регент, der liberale, показал своим участием, что он друг конституции, друг гражданских прав, но еще более друг прав самодержавия. Александр II обидел Россию возможностью австрийского союза, обидел Польшу, созвавши в дом повешенного толковать о веревке, обидел Италию, забывшую, что он сын Николая; и это не все — букет в том, что пуще их всех он обидел австрийского императора. Призвал молодого человека, словно затем, чтоб ему показать, что его и в Польше так же ненавидят, как в Италии; что в Варшаве, как некогда в Милане, все бегут от него, как от появления смертоносной заразы, дамы отказываются от бала, мужчины отказываются от передней — и за все это ни Суворова на выручку, ни Паскевича на выкупку. «Да ведь это прекрасно!» — Нисколько. Мы не знаем, что просил государь у Австрии за братскую помощь. Мы знаем, что торг не сладился; но он мог сладиться , а тогда что? Наши бедные солдаты, наши бедные офицеры опять пошли бы душить Венгрию, или Познань, или Венецию, или вообще кого-нибудь душить, приготовляя мягкое stufato[163] человеческое для Австрии. За неудачу мы не отпустим греха, так, как и нам, во время оно, он не был отпущен, — мы пять лет прожили в ссылке за намерение составить общество с безнравственной...

Поиск по творчеству и критикеCлово "OLD"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "OLD"