Герцен Александр: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "VIVO". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 6. Размер: 59кб.

Часть текста: d'autres circonstances. J'ai noté, pour moi seul, quelques souvenirs que je relisais comme une messe de morts. Harcelé par des ennemis, forcé de parler[86], je ne sortais jamais des généralités et d'une extrême réserve. C'est ce que je me propose de faire aussi maintenant, en soulevant un peu plus le linceul. Le silence, malheureusement, n'est pas toujours possible— il laisse se consolider, s'enraciner des représentations erronées. Il m'a été très difficile de prendre la parole; mais, comme cela arrive fréquemment, un rien qui déborde, une ironie mal placée, un mot mal pesé, nous font lever notre propre consigne, pour rappeler aux adversaires et aux loustics — qu'on n'est pas tout à fait mort pour se taire. Cette fois, la goutte qui a débordé — goutte martiale, pour-rais-je dire, car elle est tombée d'un général à un major — est la lettre de M. Mieroslawsky, publiée à Genève. On y trouve des passages dans ce genre: «Le Comité varsovi-en — Padlewsky, Giller, Milowicz — composé...

Входимость: 4. Размер: 3кб.

Часть текста: я хотел бы видеть в вас сколько-нибудь продолжение ее и продолжение нашей жизни. Я не много требую. Вы сами должны видеть истинность того, что я хочу<...>[141] Думаю, что «Vivos voco» лучше не вырезывать. Во-первых, потому что медведь не зовет vivos иначе, как для того, чтоб закусить ими, и его зык скорее отгоняет, — потом это слишком важно. Мой девиз некогда был: semper in motu[142], а сверху огонь. Об этом еще надобно подумать. Примечания Печатается по тексту Л IX, 398, где опубликовано впервые, по автографу, хранившемуся в архиве семьи Герцена. Местонахождение автографа в настоящее время неизвестно. После слов: «<...> какое посредство может быть между мной и тобой?» и «Вы сами должны видеть истинность того, что я хочу» — Лемке опустил несколько строк герценовского текста «по семейным соображениям» (Л IX, 398). Год написания определяется связью с письмом 226. ... вот мы и в новом доме... — См. комментарий к письму 211. . Natalie показывала мне твое письмо. — Письмо А. А. Герцена к Н. А. Тучковой-Огаревой неизвестно. ...«Vivos voco» лучше не вырезывать. — «Vivos voco!» («Зову живых!» — лат.) — первая строка из эпиграфа к «Песне о колоколе» Шиллера, использованная Герценом в качестве эпиграфа к...

Входимость: 3. Размер: 26кб.

Часть текста: mouvement notre Cloche pour le seul plaisir de l'entendre sonner. Notre journal ne fut jamais un but, mais un moyen, un ustensile. Nous ne l'abandonnons pas de gaieté de cœur aux premiers mécomptes, par fatigue et légèreté; mais je ne vois pas de raison pour lui donner une existence factice de moribond — par obstination. Tout a son temps, a dit le sage, il y a un temps pour amasser les pierres et un autre pour les jeter. Nous avons trop longtemps suivi notre chemin pour le rebrousser; mais nous n'avons aucun besoin d'aller par le même sentier, lorsqu'il devient impraticable, lorsqu'il manque du pain quotidien. Sans correspondances suivies du pays, une feuille qui se rédige à l'étranger est impossible, sort de l'actualité, devient un bréviaire des émigrés, une récapitulation des griefs, une lamentation chronique. La plus grande partie de nos convictions les plus chères, nous les avons dites et répétées cent fois; il y a un noyau inaltérable qui s'est...

Входимость: 3. Размер: 4кб.

Часть текста: звезде», то же, которое проходит неизменно через всю нашу жизнь. Везде, во всем, всегда быть со стороны воли против насилия, со стороны разума против предрассудков, со стороны науки против изуверства, со стороны развивающихся народов против отстающих правительств. Таковы общие догматы наши. В отношении к России мы хотим страстно, со всею горячностью любви, со всей силой последнего верования, чтоб с нее спали наконец ненужные старые свивальники, мешающие могучему развитию ее. Для этого мы теперь, как в 1855 году[94], считаем первым необходимым, неминуемым, неотлагаемым шагом: освобождение слова от цензуры, освобождение крестьян от помещиков, освобождение податного состояния от побоев. Не ограничиваясь, впрочем, этими вопросами, «Колокол», посвященный исключительно русским вопросам, будет звонить, чем бы ни был затронут — нелепым указом или глупым гонением раскольников, воровством сановников или невежеством сената. Смешное и преступное, злонамеренное и невежественное — все идет под «Колокол». А потому обращаемся ко всем соотечественникам, делящим нашу любовь к России, и просим их не только слушать наш «Колокол», но и самим звонить в него. Первый лист выйдет около 1 июня. Лондон, 13 апреля 1857. Будет продаваться у Trubner'a and C°, 60, Paternoster Row, London (Prix six pence[95]). Примечания Впервые опубликовано в 1857 г. Вольной русской...

Входимость: 2. Размер: 80кб.

Часть текста: мысли в его стране. Как и Дидро, он тоже был блестящим и неутомимым оратором: одинаково владея русским и французским, он выступал и в кругу своих близких друзей, и в московских салонах, неизменно завораживая их потоком образов и идей. Утрата его речей (так же как и в случае с Дидро) является, наверное, невосполнимой потерей для потомков: ибо не было рядом с ним ни Босуэлла, ни Эккермана 2* , которые записывали бы его разговоры, да и сам он был человеком, который едва ли допустил бы подобное к себе отношение. Его проза - это, по сути дела, разновидность устного рассказа, с присущими ему достоинствами и недостатками: красноречием, непосредственностью, - сопровождаемыми повышенной эмоциональностью и преувеличениями, свойственными прирожденному рассказчику, неспособному устоять перед длинными отступлениями, которые сами собой уносят его в водоворот сталкивающихся потоков воспоминаний и размышлений, но всегда возвращающемуся в главное русло своей истории или аргументации. Но прежде всего его проза обладает живостью разговорной речи - кажется, что она ничем не обязана ни безупречным по форме сентенциям французских философских систем, которыми он восхищался, ни ужасному философскому стилю немцев, у которых он учился; как в его статьях, памфлетах и автобиографии, так и в его письмах и...

Входимость: 2. Размер: 22кб.

Часть текста: опустились, мысли потускли, там-сям спасались люди, кто в Англию, кто в Америку; впрочем, свирепых гонений, ужасных казней и отваг, этой последней поэзии мрачных эпох, не было. Люди изнашивались, затомлялись как-то исподволь, пошлыми неприятностями, мелкими лишениями, они старели, не вынося с собой — выкупом за страдания — тех страшных образов бурь и ураганов, которыми тешится моряк, сидя на берегу. Об этом времени нет воспоминаний. ... Хоронили Веллингтона. ... Прусский король сошел с ума... ... А возле хоронили целый мир идей и стремлений, не замечая того, и целый мир если не сходил с ума, то суживался в уме. Легкомысленное непонимание того, что совершалось, надменное самодовольство передовых людей, передовых журналов, общественного мнения наводило тоску и ужас. На откровенные слова, указывавшие грядущие беды, отвечали свистом и насмешками. У нас в России разные доктринеры тоже натягивали на себя западную тупость; это явление, вызванное негодованием, оппозицией, у нас не имело корней; но видеть на месте, дома, обтерханных людей, которые с надменностью дон Сезар де Базана величественно завертываются в грязный, продырявленный плащ с полной уверенностью, что их дела завтра пойдут блестящим образом, и знать, что они завтра пойдут еще хуже и все хуже, — это ужасно! Годы шли и шли... Все больше дрог, распущенных шляп, факелов... мало-помалу мы стали догадываться, что это все хоронят чужих или дальних родственников, от которых мы получаем в наследство все — за исключением горести об умершем, мы — осмелившиеся надеяться, когда ночь кругом становилась темнее, мы — веровавшие в Россию тогда,...

Входимость: 2. Размер: 14кб.

Часть текста: vous dire, quant à moi. Je n'ai pas quitté l'Europe depuis 1847 et je n'ai pas pris de part active aux affaires de l'Occident. J'étais spectateur ému de la grande marée croissante et décroissante de 1848... et j'écrivais quelques articles qui ont paru en [Allemagne] [Suisse] allemand sous le titre De l'autre rive (Vom andern Ufer) et des Lettres sur la France et l'Italie [un ou deux articles parurent dans La Voix du Peuple de Proudhon]. Expulsé de France en 1850 par des motifs qui me sont restés inconnus — et qu'il m'est [impossible] difficile d'expliquer autrement que par ma participation au journal de Proudhon [que je connaissais personnellement et pour lequel j'avais un respect profond] la Voix du Peuple — je me suis éloigné à Nice (encore italienne). С'est là que j'ai publié en 1851 [mon ouvrage] un livre Sur le Développement des idées révolutionnaires en Russie et une lettre sur Le Socialisme et le Peuple Russe adressée à Michelet. Après une série de malheurs personnels (1851—52) [qui brisèrent mon existence] je quittai Nice et allai me réfugier [pour plus de dix ans] [en 1852] à Londres <...>[427]. Les barrières tombèrent — sans qu'on les ait enlevées. Nos imprimés entraient en masse dans la Russie. Immédiatement après la mort de Nicolas je commençai la publication d'une revue [russe] L'Etoile polaire, ce titre appartenait à un almanach publié avant 1825 — par le célèbre Ryleïeff et ses amis. Le succès était grand. Les premiers volumes étaient réimprimés — dans une autre imprimerie, la nôtre ne pouvant suffire, avec sept ou huit ouvriers qui...

Входимость: 2. Размер: 33кб.

Часть текста: rêve de l’indépendance politique, et pour l’autorité du Sénat souverain de la ville libre de Francfort. Il y a quelques jours, la police a saisi, dans le débarcadère du chemin de fer, les feuilles d’un journal russe que je rédige à Londres et, sans motif, sans enquête, sur un simple commandement du résident russe, en a prohibé la vente. Des actes de soumission humiliante et de brutalité internationale pareils à celui-ci ont été accomplis par des rois affectés de maladie mentale et de jésuitisme, par des princes... infinitésimaux; mais on ne s’ attendait pas à tant de servilité de la part d’ une ville libre et située sur les bords du Mein. Qui donc commande, règne et gouverne à Francfort: vous, Patres conscripti , ou le résident russe? — Si c’est M. Fonton, je vous laisserai en paix — sans...

Входимость: 2. Размер: 31кб.

Часть текста: вышел первый отпечатанный в ней лист, и с тех пор станок русский работал не останавливаясь. Тяжелое время было тогда: Россия словно вымерла, целые месяцы проходили, и не было в журналах ни слова об ней; изредка появлялась весть о смерти какого-нибудь дряхлого сановника, о благополучном разрешении от бремени какой-нибудь великой княгини... еще реже доходил до Лондона сдавленный стон, от которого сердце сжималось и ломилась грудь; частных писем почти вовсе не было, страх приостановил все связи... В Европе было иначе, но не лучше. Наступало пятилетие после 1848 года — и ни малейшей полоски света... темная, холодная ночь облегала со всех сторон... С средой, в которую я был заброшен, я становился все далее. Невольная сила влекла меня домой. Были минуты, в которые я раскаивался, что отрезал себе пути возвращения, — возвращения в эту Сибирь, в этот острог, перед которым шагал двадцать восьмой год, в своих ботфортах, свирепый часовой со «свинцовыми пулями» вместо глаз, с назад бегущим малайским лбом и звериными челюстями, выдающимися вперед! Как омуты и глубокие воды тянут человека темной ночью в неизвестную глубь — тянуло меня в Россию. Нет, казалось мне, столько сил не могут быть задавлены так глупо, иссякнуть так нелепо... И мне представлялись живее и живее народ, печально сторонящийся и чуждый всему, что делается, и гордая кучка, полная доблести и отваги, декабристов, и восторженно юношеский круг наш и московская жизнь после ссылки. Передо мной носились знакомые образы и виды: луга, леса, черные избы на белом снегу, черты лиц, звуки песен, и... и я верил в близкую будущность России, верил, когда все...

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: Герцен зачитывался произведениями философа Вольтера, драматурга Бомарше, поэта Гете и романиста Коцебу, поэтому он рано усвоил вольномысленный скептицизм, который сохранил до конца жизни. В 1829 году Герцен поступил на физико-математическое отделение Московского университета, где вскоре вместе с Николаем Огаревым (поступившим годом позже) образовал кружок единомышленников, среди которых наиболее известными были будущий писатель, историк и этнограф Вадим Пассек, переводчик Николай Кетчер. Молодые люди обсуждали общественно-политические проблемы современности – Французскую революцию 1830 года, Польское восстание (1830–1831), увлекались идеями сенсимонизма (учение французского философа Сен-Симона – построение идеального общества с помощью уничтожения частной собственности, наследования, сословий, равноправия мужчин и женщин). В 1833 году Герцен с серебряной медалью окончил университет и поступил на работу в Московскую экспедицию Кремлевского строения. Служба оставляла ему достаточно свободного времени для занятий творчеством. Герцен собирался издавать журнал, который должен был объединить литературу, социальные вопросы и естествознание идеей сенсимонизма, но в июле 1834 года он был арестован – за то, что распевал песни, порочащие царскую фамилию, на вечеринке, где был разбит бюст императора Николая Павловича. В ходе допросов Следственная комиссия, не доказав прямой вины Герцена, сочла, что его убеждения представляют опасность для государства. В апреле 1835 года Герцен был выслан сначала в Пермь, потом Вятку с обязательством находиться на государственной службе под присмотром местного начальства. С 1836 года Герцен печатался под псевдонимом Искандер. В конце 1837 года он был переведен во Владимир и получил возможность посещать Москву и Петербург, где был принят в круг критика Виссариона Белинского, историка Тимофея Грановского и беллетриста Ивана...

Поиск по творчеству и критикеCлово "VIVO"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "VIVO"