Поиск по творчеству и критике
Cлово "RIVE"
Входимость: 3. Размер: 134кб.
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 102кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 134кб.
Часть текста: RUSSE La nouvelle période littéraire commencée en Russie après la mort de Nicolas et la guerre de Crimée, période de réveil et d'élan dans le genre de la «Drang und Sturm» période des Allemands, vient d'être en partie détournée de sa voie. Cinq ans ont suffi pour fatiguer le gouvernement et la société. Le gouvernement, après l'émancipation des serfs, a eu peur de s'être trop avancé. Aux malentendus que les nouvelles ordonnances ont fait naître parmi les paysans, il répond par la mitraille; aux refus des étudiants d'obtempérer à de puériles exigences — par les casemates et l'exil: les condamnations pour délits politiques recommencent. Le 14 décembre 1861, le poète Mikhaïlov est condamné aux travaux forcés, pour avoir adressé à la jeunesse un appel qui n'a eu aucune suite. La société, ce qui est peut-être plus étonnant, commence aussi à murmurer. Elle semble fatiguée de la liberté, avant même de l'avoir obtenue. Elle en craint les excès, avant d'en avoir eu la jouissance. La première effervescence passée, tout tend au calme plat. Il ne fallait qu'un prétexte pour entrer en pleine réaction, La police le fournit. Pour sortir de l'impasse, elle frappe un grand coup, à l'antique et rejette sur les «rouges», les «socialistes» et la jeunesse en général, l'incendie d'un quartier de Saint-Pétersbourg qu'elle n'a pas su éteindre, et auquel peut-être ont aidé...
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Часть текста: галопом. Все стояли на демаркационной линии, отделяющей трезвого человека от пьяного; никто не переступал ее. Все шумели, разговаривали, смеялись, курили, пили, все безотчетно отозвались настоящему, все истинно веселились. Лучший стенограф не записал бы ни единого слова. Среди вакханалии бывает торжественная минута устали и тишины; она умолкает для того, чтобы бурей и ураганом явиться по ту сторону демаркационной линии. Вот эта-то минута и настала. Огромная чаша пылала бледнолазоревым огнем, придавая юношам вид заклинателей. Клико подливало силу в жженку и кровь в щеки молодых людей. Шумная масса разбилась на части и расположилась на биваках. Вот высокий молодой человек с лицом последнего могикана; он сел на маленький стол (парки тотчас же подломили ножки жизни этого стола); стенторский голос его, как Нил при втечении в Средиземное море, далеко вдается в общий гул, не потеряв своей самобытности. Это – упсальский барон, он живет в двух шагах от природы, в Преображенском. Там у него есть сад и домик, у которого дверь не имеет замка. В этом доме барон прячется и вдруг, как минотавр или татары, набегает на Москву, неотразимый и нежданный, обирает книги и тетради и исчезает. Он похож и на bonhomme Patience [145] Жорж Санда, и на самого Карла Занда, ежели хотите, а всего более на террориста. Он как-то гильотинно умеет двигать бровями. Барон начал свою жизнь переводами Шиллера и кончил переводом на жизнь одного из лиц, которые Шиллер так любил набрасывать, в которых нет ни одного эгоистического желания, ни одной черной мысли, но которых сердце бьется для всего человечества и для всего благородного, и которые никогда не выйдут из своей односторонности, как exempli gratia [146] Менцель. Он с четвероногой трибуны что-то повествует, с наивной мимикой обеих рук и, по очереди, одной ноги. Два неустрашимые человека подвергают жизнь свою опасности, слушая ...
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Часть текста: puisse faire pour le moment. Telle est ma conviction la plus profonde». A. Herzen. Lettre à la Centralisation Polonaise à Londres, 20 Mai 1853. Nous avons annoncé au mois de février 1853 notre intention d'ouvrir une imprimérie russe à Londres, pour donner une libre tribune à la pensée russe, pour dévoiler les actes monstrueux du gouvernement de St. Pétersbourg. Nous avons en même temps invité tous les Russes — aimant leur pays, mais aimant aussi la liberté, — à nous envoyer des manuscrits. Nous étions même prêts à les imprimer à nos frais, au cas où leur publication pourrait être utile à la propagande. Ce projet s'est réalisé. Depuis le 1-er juin 1853 notre presse n'a point chômé, malgré les graves difficultés que la guerre a dû faire naître, en entravant beaucoup plus les voies de communication. Nous avons écrit, nous avons fait imprimer; nos amis de la Centralisation démocratique Polonaise ont répandu les publications sur les bords de la mer Noire et de la mer Baltique — nos soldats (ce sont les prisonniers Russes qui le racontent) ont trouvé nos feuilles volantes, en quittant les îles Aland. Le mur chinois élevé par le tzar autour de la Pologne ne les a pas empéchées non plus d'y pénétrer. Nous réitérons ajourd’hui la prière de nous envoyer des...
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: chose de pareil avait été imprimé dans un pays jouissant non seulement d'une police vénale et toute puissante, mais aussi de tribunaux et de lois, nous aurions fait un procès à l'«Invalide». C'est impossible en Russie. Mais hors de la Russie, pourtant la question peut s'éclaircir. Nous demandons à ces calomni ateurs des preuves, que nous sommes tout prêts à analyser dans les feuilles publiques ou devant les tribunaux anglais ou suisses. Que ces messieurs sortent donc de leur tannière de police, de leur caverne d'inquisition, qu'ils laissent une fois les ténèbres et arrivent au grand jour; c'est assez de jouer avec des documents faux, comme dans l'affaire de Tchernychevski; qu'ils viennent nous accuser devant des juges, libres d'un peuple libre, qu'ils nous montrent figures. Nous sommes prêts. Alexandre Herzen, Directeur du «Kolokol». 28 août 1865. Genève, Château Boissiere. ПЕРЕВОД Господин издатель! Вы меня очень обяжете, поместив в вашей уважаемой газете следующие строки. «Инвалид» напечатал статью о злосчастных пожарах, приводящих в отчаяние Россию. Статья эта, перепечатанная другими русскими газетами, имеет целью обвинить нас в участии в этих пожарах. Это — нелепая, подлая клевета! Обманывают ли правительство или правительство обманывает таким образом народ, — для нас это безразлично; но мы ...
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Часть текста: La terre et les mers. Paris, 1864. 5 янв<аря> 1865. 24 дек<абря> 1864. От одного глубокого, глубокого почитателя вашего отца в знак памяти о Женеве. 2. М. К. РЕЙХЕЛЬ 9 февраля (28 января) 1865 г. Париж. На фотографии Герцена. Простите великодушно старичка! <9?>[372] фев<раля> 1865. 3. ЗАМЕЧАНИЯ НА ПИСЬМЕ Н. П. ОГАРЕВА К ДЖ. МАЦЦИНИ Конец февраля — середина марта 1865 г. Лондон. Замечание Герцена относится к следующему месту в письме Огарева: Cher ami! Il у a longtemps que je me propose de vous adresser [une lettre, plutôt] une série de lettres sous le titre «des lettres à un idéaliste» <Дорогой друг! Уже давно собираюсь я обратиться к вам с [письмом, скорее всего] серией писем под названием «Письма к идеалисту»<.> Я не сказал бы lettres à un idéaliste. Предлагаемая Герценом замена и его правка слова «pis <хуже>» на «plus <более>» относятся к тексту: Vous avez fait ce que vous reprochez aux autres; vous avez même fait pis que de prendre la forme pour l’esprit... <Вы сделали то, в чем сами упрекаете других; вы не только приняли форму за сущность, но хуже того...> Вместо: fait pis — fait plus. Предложение Герцена относительно замены латинского выражения «sine qua non» французским «réelle <реальное>» относится к фразе: Vous avez pris la corruption des hommes pour de la théorie matérialiste et le principe de la vertu qui n’est que la condition sine qua non de la vraie relation sociale pour du spiritualisme <Вы приняли людскую развращенность за материалистическую теорию, а принцип добродетели, который является лишь непременным условием истинно социальных отношений — за спиритуализм.> Condition réelle? Пожелание Герцена относительно ...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: événements. Je vous serais bien reconnaissant de leur donner place dans votre journal. On parle d'une guerre entre la Russie et la Turquie. Le désir d'une rupture avec la Porte est évident chez l'empereur Nicolas; peu scrupuleux sur les moyens, il s'est contenté d'un prétexte privé de fondement et d'une révoltante inhumanité. Il est étonnant qu'un homme de l'habileté de M. Titof, jadis littérateur libéral de Moscou, n'ait pas trouvé un meilleur prétexte, au moins dans l'intérêt de sa réputation. Chose étrange! L'empereur Nicolas, après un règne de 24 ans, se montre persécuteur aussi implacable qu'aux premiers jours de son avènement. Le monde commençait déjà à oublier les jours néfastes où régnait l'ordre à Varsovie; sa réputation devenait meilleure, comparée à la dépravation et à la sanguinaire barbarie des autres gouvernements. Dépassé dans sa férocité par les fusillades de Juin, par le sombre delirium tremens d'un de ses voisins et par la nymphomanie empoisonnée d'une de ses voisines qui a élevé un enfant, son fils, à remplir les fonctions de bourreau, l'empereur Nicolas était relégué au second rang de la tyrannie. Or, voici qu'il se présente aux yeux du monde, jetant le grand défi à la Turquie, sous prétexte que la Porte, se souvenant qu'elle n'est ni chrétienne, ni civilisée, refuse de livrer sept à huit cents héros qu'il veut fusiller. En vérité, l'offense est grave; et...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: una lettera che diressi su tale argomento. Molte cose che allora sembravano avventate e paradossali, si confermarono poi. La guerra el la morte di Nicoló scossero fortemente l'indolenza slava, e la Russia si agita e si commuove per entrare in una nuova vita. Dopo il 1849 la questione russa fu variamente agitata. Dalla condizione di paese quasi ignoto, la Russia passò a quella di paese mal noto. L'odio — quell'odio latente e ostinato che resulta dal timore, era tale che ogni uomo che osasse (e fra quelli era io) dire una parola a favore di quel Golia del Nord, trovava un David inesorabile fra gl'inglesi o fra i tedeschi, colla fionda in pugno. Si sapeva che la libertà e la civiltà erano naturalmente colà ove era il Bonaparte, e che quella crociata islamico-cattolico-protestante contro la czarodoxia cominciava l'èra della fratellanza dei popoli, della Germania libera, di Waterloo cancellato coll'opera degli stessi inglesi. Cosi pensava il volgo; ma è d'uopo dire che gli uomini gravi guardavano con occhio triste quella leggerezza di vecchio rimbambito, e cercavano di conoscere meglio quell'ignoto potere che vigoroso combatteva contro i suoi nemici collegati. La miglior prova ch'io possa produrre di tale asserzione, è la mia stessa esperienza. Non dimenticherò mai la premura affettuosa con cui voi, ed alrti uomini illustri come Victor Hugo, Michelet. Proudhon, Louis-Blanc mi deste la mano nel 1855 e ...
Входимость: 1. Размер: 102кб.
Часть текста: son biographe le propos suivant tenu par un malade enfermé à Bedlam: «Tout le monde me prend pour un fou, – disait-il, – moi j’ai la même opinion de tout le monde; malheureusement la majorité n’est pas de mon côté». Cela explique très bien le titre d’Owen et jette une grande lumière sur la question. Nous sommes convaincus que la portée de cette comparaison a échappé au sévère biographe. Il a voulu seulement insinuer qu’Owen était fou – et nous ne voulons pas le contredire, – mais cela n’est pas une raison pour penser que tout le monde ne l’est pas. Si Owen était fou – ce n’est nullement parce que le monde le pensait tel, et que lui-même le pensait de tout le monde. Mais bien parce qu’Owen – connaissant qu’il demeurait dans une maison des aliénés – parlait soixante ans de suite aux malades – comme s’ils étaient parfaitement sains. Le nombre des malades n’y fait absolument rien. La raison a sa justification, son criterium ailleurs – elle ne se soumet jamais à la majorité des voix. Si toute l’Angleterre, par ex., se prenait de croire que les «mediums»...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: Придет холера, надо склонить голову, лечить ее раненых, хоронить убитых, а главное, надо искать причины бедствий и стараться их устранить. Мы знаем, что холера всходит и прозябает в ямах, наполненных гниющими нечистотами, и если не особенно усердно их чистим, то все же собираемся чистить. Война прозябает и всходит, напротив, на вершинах, еще больше наполненных другого рода гниением, — там ее и следует предупреждать. Для масс война имеет тот же характер роковой, бессознательный, — как мор. Она только и сильна отсутствием сознания внизу и отсутствием совести и правды наверху. Разумеется, для всякой драки есть достаточные причины, но ведь и для холеры есть. Причины теперешней войны лежат в насильственных соединениях и расторжениях народностей, в avortement нескольких революций, в лихорадочном состоянии умов, которым политические перевороты много обещали и мало дали, в разнообразных наростах или выростах — вроде Пруссии, в застарелых обструкциях и уродских сращениях — как Австрия... И для холеры организм должен быть расположен и воспитан, — у нее своя логика, если не дипломатическая, то химическая. Весь европейский вопрос и на этот раз сводится, в сущности, на вопрос дренажа — вопрос очищения ям и вершин, очищения засоренных мозгов и проветривания подвалов и дворцов, на вопрос света и воздуха. Один самоотверженный легион «мортусов», одно преданное братство нравственных «золотарей», открыто проповедуя опасность трупов и похороны мертвых, устранение всего живого от всего гниющего, водружая открыто свою хоругвь, проповедуя всенародно, а не исподтишка свое апостольство, могут в будущем поставить пределы мору, гуртовым избиениям и тупоумному позору кровавой славы... Где они, эти...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: всякое человеческое достоинство. Над теми, которые утверждали, что социализм только оглушен, и указывали на растущий ропот заедаемых индустрией работников, смеялись, — смеялись даже у нас в России, несмотря на то, что наш социальный вопрос совсем иначе поставлен. Ни колоссальные соединения английских работников, ни движение работников в Германии, ни лиги, ни гревы, ни международные союзы не могли уверить счастливых победителей, что их победа не в самом деле так полна, как им кажется. Правительствующее сословие продолжало заниматься своим делом и призрачными вопросами в другой империи фасад. А между тем, достаточно было слабого, перелетного ветра выборов, чтоб местами сдунуть золу и показать под садовыми клумбами и гладко убитыми дорожками рдеющие волчьими глазами угли... И кто их увидел и заявил, кто Даниилом вышел вперед испугать пирующих, сказать второй раз в жизни свое «прилив подымается» и признаться, что он опять обойден событиями? — Тот же маленький, тот же большой Тьер — гениальный Фигаро тридцатых годов, оратор парламентаризма, либерал, убивший двадцать лет тому назад социализм в образе Прудона, — Тьер вдруг превратился из Иоанна Златоуста буржуазии в Иоанна Предтечу социализма. «Европа идет к республике, — сказал он перед выборами 1869, — но молодые люди не должны ошибаться. По вине правительств, которые то уступают — когда следовало бы твердо противудействовать, — то противодействуют, когда следовало бы направлять и умерять, — наш век увидит только период крутого, кровавого, грозного для всех перехода и который, благодаря бога, я не призван видеть. Заступление (l’enchevêtrement) друг в друга социальных и политических, международных и внутренних вопросов таково, что народы...