Герцен Александр: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "JULE". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 58кб.

Часть текста: еще о замечательных личностях разных эмиграций, с которыми познакомилась в Лондоне. Между прочими вспоминаю всеми глубоко уважаемого и любимого польского эмигранта Ворцеля. Вероятно, после революции 30-го года он покинул Польшу; там он оставил громадные поместья, за его отсутствием доставшиеся его малолетним сыну и дочери. Впоследствии сын поступил в русскую службу, почему Ворцель никогда не поминал о нем. Небольшого роста, худощавый, с умным, выразительным лицом, он казался весь поглощен заботами о своем отечестве, о нуждах соотечественников-эмигрантов. Он был главой польской демократической партии в Лондоне. Редко образованный, начитанный, очень симпатичный, с изящными, привлекательными манерами, Ворцель казался старее, чем был; так эта жизнь, полная всяких лишений и жертв, кладет свою печать на эмигрантов. Ворцель ничего не требовал и не получал от своих детей: он жил уроками математики, которую знал в совершенстве. Года через полтора после нашего приезда в Лондон по расстроенному здоровью, по упадку...

Входимость: 3. Размер: 6кб.

Часть текста: Все одно и то же, людей ничем не научишь. Что за величественные лицы всех главных участников англ<ийской> революции, что за сила и энергия, а восстановленный король — шалопай и воришка, дрянь и папист — казнит их и бьет, как мух хлопушкой, — и стада народа стоят и смотрят. Человечество вырабатывает на мильон негодяев в сто лет одного порядочного человека... кто же уроды — он или стадо? Только что я дочитал «Кромвеля», взял «Les derniers Montagnards» — par Jules Claretie. Это возмущение 3 прериаля и процесс Ромма и др<угих> мы читали у Мишле, вкратце — а это то же, да, совершенно то же — я и ее пришлю. Мишле, говорят, в Канне с Ж. Санд. Вероятно, он недоволен «Колоколом». Он напечатал «La Montagne». Надобно выписать. Ницца — как полная чаша, такого сезона давно не было, да и погода блестящая. Все окна настежь... На променаде толпа — в блесках и шелках. Русских бездна. Суворова ходит в белой грузинской одежде, с башлыком на голове. Если б не так напоминала театр — то ничего, даже хорошо. А на днях явится и Владимирова. Вот что значит молитвы Батанова. У нее разболелась грудь, и Устинов спрашивал, каким путем ее везти во Флоренцию и оттуда на юг. Я сказал Ниццей и советовал ехать в Пизу. Рекомендовал остановиться у Адельгайды — и ее предупредить от твоего имени. Помни, что Тхор<жевский> на нее жалуется —за царизм, консерватизм и полонофагию. Ты ее построже прими в передел. Это, мол, ничего, что коса длинная, — напротив, русская пословица говорит: «У бабы волос длинен — а ум короток». Пусть же она покажет, что у нее оба длиннее. Будто где-то на гулянье с ней поговорил Осударь... так и «очаровал» ее. Это zu lakaisch[369]. Вот и все. В России новый журнал «Современное обозрение» — и старый на...

Входимость: 3. Размер: 11кб.

Часть текста: un de ces jours à Florence. Vous savez qu'il m'a boudé depuis 1861 — quoique j'ai agi comme chaque homme sérieux devait agir. Je ne l'ai jamais soupçonné — mais je n'avais non plus un trop grand désir d'endosser tout ce qu'il faisait alors en Russie. Maintenant il désire quelques lettres pour lui faciliter ses correspondances. Le «Spectator» et «Fortnightly review» — l'ont chargé de faire une correspondance. Je crois que vous pouvez l'aider un peu—et principalement Mal vida — moi, je ne connais presque personne[309] . Примите его учтиво — a Петра Владим<ировича> можете дипломатически отдалить. Прилагаю записку к Бени (можешь ее прочесть). Если ты можешь и хочешь за Татой приехать, то напиши за два дня — езды собственно va et vient[310] трое суток, — au plus[311] 4. Одну ее не пошлю, особенно теперь. Сам до ответа — не двинусь. (Жду к 5 нояб<ря>.) Но ты можешь — сделать прежде экскурцию до самой Ниццы — frais payés[312]. Кельсиев амнистирован. Я не верю, чтоб он запутал кого. Об нем длинная статья в «Голосе». — Он поселился в Петербурге. Француз<ский> «Колок<ол>» № 1 уже готов — и очень хорош. Chère Olga, Figure-toi que viens de recevoir maintenant ta lettre de «Fano» — lorsque j'étais à Paris, Tata l’а envoyée sans écrire mon adresse à Paris avec une lettre de Rothschild. De cette manière sans avoir reçu la lettre à Paris — j'ai écrit au bureau de poste et hier je l'ai reçue. Tata prendra avec elle quelques livres. Nous avons lu tout ce dernier temps sur la Révolution française — Carlyle et Michelet[313]. Тебе советую взять сначала роман об этом времени, или «Chevalier de Maison rouge»...

Входимость: 2. Размер: 27кб.

Часть текста: прекрасно играл на фортепьяно и фантазировал так увлекательно, что мы по целым ночам заслушивались его игры. Исполняя желание ваше, сообщаю вам о жизни нашей и Александра по переезде из Англии в Швейцарию. Мы все оставили Лондон в 1864 году и переехали в Женеву [316]. Через год переместили туда и типографию [317]. "Колокол" год не издавался [318], -- его плохо разбирали. Устроившись в Женеве, Александр, спустя немного времени, стал постоянно путешествовать, отыскивая, где бы поселиться более по душе. С Огаревым беспрерывно переписывался и часто приезжал в Женеву. Швейцарию и Германию он не любил; Бельгию и Голландию посетил из любопытства; в Виши лечился минеральными водами; в Италию ездил видеться со своими детьми, которые там находились одно время; жил в Ницце, жил в Париже, в Лионе, иногда один, иногда с семейством. В январе 1870 года кончил жизнь в Париже. Последнее, что он написал, была телеграмма к Огареву в день своей кончины. Не знаю, сумею ли вам выразить, что было со мною при чтении ваших записок "Из дальних лет". Я не могла от них оторваться, читала дни и ночи, утомленная, как-то светло засыпала. Мне веяло близостью к ним. Все милые...

Входимость: 2. Размер: 3кб.

Часть текста: Герцен А. И. - Гервегу Г., 17 (5) мая 1849 г. 82. Г. ГЕРВЕГУ 17 (5) мая 1849 г. Париж. Non, Herwegh, e’est impossible, les forces humaines sont calculées... et je n’en ai plus. Occupation, préoccupation, famille, fatigue, affaires, far niente, tout enfin m’empêche d’aller (en voiture même) jusqu’à Notre-Dame — et quelle N -D — de Lorette. Oh, ayez l’amitié de m’excuser, soyez éloquent comme Jules Favre et courageux comme Jules César, dites que je suis mort de choléra ou si vous voulez — que le choléra est mort de moi. Votre tout dévoué. Le 17 mai. Et le mal aux dents est aussi une cause suffisante d’après Baumeister. Нa обороте: Monsieur Monsieur Herwegh. Перевод Нет, Гервег, это невозможно, человеческие силы имеют предел... и у меня их больше не осталось. Хлопоты, заботы, семья, усталость, дела, far niente[134], наконец, все вместе взятое не позволяет мне добраться (даже в экипаже) до собора Богоматери — и какой Б<ого>м<атери> — Лоретской. О, будьте другом, извинитесь за меня; будьте красноречивы, как Юлий Фавр, и мужественны, как Юлий Цезарь: скажите, что я умер от холеры, а если хотите — что холера умерла от меня. Всецело вам преданный. 17 мая. А зубная боль, по Баумейстеру, тоже уважительная причина. На обороте: Господину Гервегу. Примечания Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ . Впервые опубликовано: ЛН, т. 64, стр. 25—26. Год определяется упоминанием об эпидемии холеры, свирепствовавшей в Париже весной и летом 1849 г. ... и какой Б<ого>м<атери>! — Лоретской. — По имени известного парижского храма «Notre Dame de Lorette» с 1840-х гг. стали называть парижских «дам полусвета» лоретками. ... скажите, что я умер от холеры... — Об эпидемии холеры в Париже см. в «Былом и думах» (X, 43). [134] безделье (итал.). — Ред .

Входимость: 2. Размер: 20кб.

Часть текста: что вместе, после долгих и скорбных лет. Огарева недоставало; но он был с нами в воспоминанье и в портрете. 7. «Deutsche Jahrbücher» запрещены в Саксонии. Ввоз лейпцигской газеты запрещен в Пруссии, за крупные слова между королем прусским и Гервегом. А как все еще смешно, жалко! В Петербурге Клейнмихель, министр инженерный, велел посадить двух ценсоров на гауптвахту, и они были посажены, а потом кто-то велел их выпустить, и их выпустили. После этого просто по улицам ходить опасно, первый генерал вздумает посадить, велит дать 500 палок, потом извинится. Об «Deutsche Jahrbücher» жалеть особенно нечего, потому что полные энергии издатели не сядут сложа руки, а так, как переехали из Галля в Лейпциг, так переедут в Цюрих, Женеву, пожалуй, в Бельгию. В одном из последних № была статья француза Jules Elysard о современном духе реакции в Германии. Художественно-превосходная статья. И это чуть ли не первый француз (которого я знаю), понявший Гегеля и германское мышление. Это громкий, открытый, торжественный возглас демократической партии, полный сил, твердый обладанием симпатий в настоящем и всего мира в будущем; он протягивает руку консерватистам, как имеющий власть, раскрывает им с неимоверной ясностью смысл их анахронистического стремления и зовет в человечество. Вся статья от доски до доски замечательна. Когда французы примутся обобщать и популяризировать германскую науку,...

Входимость: 2. Размер: 32кб.

Часть текста: …крупные слова между королем прусским и Гервегом. – Репрессии, обрушившиеся на печать в Пруссии, были вызваны открытым письмом поэта Г. Гервега к прусскому королю. Гервег резко протестовал в этом письме против запрещения ввозить в Пруссию журнал, который он предполагал еще только издавать. Письмо это было напечатано в «Лейпцигской газете», и в результате ввоз ее в Пруссию был полностью запрещен. …Клейнмихель, министр инженерный, велел посадить двух ценсоров на гауптвахту… – В восьмой книжке журнала «Сын отечества» за 1842 г. была напечатана повесть П. Ефибовского «Гувернантка», где встречалось упоминание о фельдъегере, который «побрякивает шпорами и крутит усы, намазанные фиксатуаром», и «прапорщике строительного отряда путей сообщения с огромными эполетами, высоким воротником и еще высшим галстуком». Граф Клейнмихель, главноуправляющий путей сообщения и публичных зданий, заявил царю, что офицеры чувствуют себя оскорбленными этими выражениями. Вследствие этого цензоры А. В. Никитенко и М. С. Куторга по приказу царя были посажены на гауптвахту. …издатели ~ переедут в Цюрих, Женеву… – После запрещения «Deutsche Jahrbücher» А. Руге переехал в Париж, где вместе с К. Марксом начал выпускать (в 1844 г.)журнал «Deutsch-französische Jahrbücher». …статья француза Jules Elysard… –...

Входимость: 1. Размер: 25кб.

Часть текста: (конец л. 15 и л. 16) и «et n’arrêtera rien ∞ et un terrain légal» (л. 21) — автограф, остальная часть — копия рукой Н. А. Тучковой-Огаревой с правкой Герцена. На л. 15, в конце III главы, помета Герцена: «Продолжение пришлю»; на л. 23 об. текст записки, по-видимому, адресованной Л. Чернецкому, в которой Герцен сообщал: «6 ноября. Середа. Это конец „Prolegomena˝. Затем во французском тексте Огар<ева> книга[73]. К 1 декабрю непременно отпечатайте <...>». На полях того же листа приписка Герцена к цитируемому письму. Начало рукописи IV главы, до слов «de la blanche terreur qui continue» (см. стр. 45 наст. тома), хранящейся в ЛБ (ф. 69, п. XIV, ед. хр. 18), представляет собой копию рукой Н. А. Тучковой-Огаревой (текст «Еn bas la comтипе rurale ∞ cette opinion» и «le savoir, la conviction ∞ Saturne») и H. А. Герцен (текст: «qu’être avalé par lui ∞ était si évidemment socialiste»), с правкой Герцена. Пагинация копии: 1 — 10. В верхней части л. 1 надпись Герцена: «О получении рукописи сейчас известите и взгляните на последнюю страницу. — 6 нояб<ря>. 6 часов после обеда» (указание на страницу относится к помете на л. 23 об., см. об этом выше). Первая редакция статьи была закончена, вероятно, к началу августа 1867 г. 4 августа Герцен извещал Огарева: «Я француз<ское> предисловие написал бойко и с петардами». 13 августа он писал M. П. Погодину «... я написал для поучения французов нечто в роде братского увещания, в котором бархатной перчаткой подал...

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: тем духом, который я всегда искал, а потому мне легко обсуживать всю экспедицию. Я полагаю, что действительно слишком большой перерыв для Таты вреден. А потому хочу, чтоб вы рассуждали вот о чем и мне бы написали с Мальвидой. По всей видимости, войны не будет. Реакция в России — так же безобразна, как была. Муравьева в Петерб<урге> принимали на станции гвардейские офицеры и дамы. «Колок<ол>» нынешний год будет выходить в месяц раз — что будет в 1865, не знаю. Прочитав твое письмо, мы сели с Огаревым на думу, говорили, говорили и пришли к тому, что ты прав и Мальвида права — прерыв в занятьях Таты и Ольги не должен быть слишком велик. Что мы сделаем зимой для Таты? Для Ольги еще скорее можно что-нибудь. А потому я свожу все время на пять месяцев или на 4 1 / 2 — и решительно не буду препятствовать возвращению в Италию. Весь вопрос состоит, стало быть, в 2000 фр. или в 2500 путевых издержек. Перебираться нам в Италию все же необходимо. Американская туча нависла чернее прежнего, и все еще, может быть, мне придется в ноябре ехать туда. Никогда я не ценил так деньги, как теперь. — Если б я мог выручить капитал, я устроил бы как-нибудь Чернецкого и Тхор<жевского>. Чернецк<ий> исхудал, мрачен, у него Польша — как открытая рана и разом совершенное разорение. Тхорж<евский> хочет даже закрывать лавку. Жигонь едет в Париж. Я за Чернецк<ого> боюсь просто. Если он не найдет здесь дела, надобно и его взять в Италию или в Швейцарию. Мы придумали так. Natalie с детьми поедет вместе с Татой и Ольгой — в начале ноября. Мы остаемся с Огар<евым> в Лондоне сначала, потом приеду я. Может, и тебе нужно будет заглянуть...

Входимость: 1. Размер: 109кб.

Часть текста: et l'opinion publique après le 14 décembre 1825 Les vingt-cinq années qui suivent le 14 (26) décembre sont plus ditficiles à caractériser que toute l'époque écoulée depuis Pierre Ier. Deux courants en sens inverse, l'un à la surlace, l'autre à une profondeur où on le distingue à peine, embrouillent l'observation. A l'apparence, la Russie restait immobile, elle paraissait même reculer; mais, au fond, tout prenait une face nouvelle, les questions devenaient plus compliquées, les solutions moins simples. A la surface de la Russie officielle, «de l'empire des façades», on ne voyait que des pertes, une réaction féroce, des persécutions inhumaines, un redoublement de despotisme. On voyait Nicolas entouré de médiocrités, de soldats de parades, d'Allemands de la Baltique et de conservateurs sauvages, lui-même méfiant, froid, obstiné, sans pitié, sans hauteur d'âme, médiocre comme son entourage. Immédiatement au-dessous de lui se rangeait la haute société qui, au premier coup de tonnerre qui éclata sur sa tête après le 14 décembre, avait perdu les notions à peine acquises d'honneur et de dignité. L'aristocratie russe ne se releva plus sous le règne de Nicolas, sa fleuraison était passée; tout ce qu'il y avait de noble et de généreux dans son sein était aux mi-Qes ou en Sibérie. Ce qui restait ou se maintint dans les bonnes grâces du maître, tomba à ce degré d'abjection ou dе servilisme qu'on connaît par le tableau qu'en a tracé M. de Custine. Venaient ensuite les officiers de la garde; de brillants et civilisés ils devinrent de plus en plus...

Поиск по творчеству и критикеCлово "JULE"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "JULE"