Герцен Александр: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "PEOPLE". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 31. Размер: 61кб.

Часть текста: can scarcely remain indifferent to such a question as that of white slavery in Russia[1]. White slavery in Russia has been too little attacked: perhaps because it has not been defended with the fierce tenacity of Transatlantic slaveholders. For it is to be remarked, that although many of the rich landholders in Russia passionately desire the maintenance of serfdom, no one is found to justify the institution ‒ no one to undertake its defence: not even the government. It is nevertheless a question of capital importance. Indeed, the whole Russian Question, for the present at least, may be said to be included in that of serfdom. Russia cannot make a step in advance until she has abolished slavery. The serfdom of the Russian peasant is the servitude of the Russian empire. The political and social existence of Western Europe formerly was concentrated in châteaux and in cities. It was essentially an aristocratic, or municipal existence. The peasant remained outside of the movement. The revolution took little thought of him. The sale of national property had no effect upon his condition, except to create a limited provincial bourgeoisie. The serf knew well enough that the land did not belong to him: he only looked for a personal and negative emancipation: an emancipation of the labourer. In Russia the reverse is the case. The original organization of that agricultural and communistic people was essentially democratic. There were no châteaux, very few towns, and those few nothing but large villages. No distinction existed between the peasant and the citizen. The rural commune, as it still exists, is the exact image of the great communes of Novgorod, Pskow, Kiev. Moscovite centralization, indeed, destroyed the autonomy of the towns: but the humble word commune preserved its...

Входимость: 6. Размер: 70кб.

Часть текста: стыдно надоедать русским республиканцам и оставлять в покое агентов русского правительства». – «А вы знаете их?» – спросил меня Ламорисиер. – «Кто их не знает!» – «Nommez-les, nommez-les [488] ». – «Ну, да Яков Толстой и генерал Жомини». – «Завтра же велю у них сделать обыск». – «Да будто Жомини русский агент?» – спросил я. – «Ха, ха, ха! Это мы увидим теперь». Вот вам человек. Рубикон был перейден, и, что я ни делал, чтобы воздержать дружбу Головина, а главное, его посещения, все было тщетно. Он раза два в неделю приходил к нам, и нравственный уровень нашего уголка тотчас понижался – начинались ссоры, сплетни, личности. Лет пять спустя, когда Головин хотел меня додразнить до драки, он говорил, что я его боюсь; говоря это, он, конечно, не подозревал, как давно я его боялся до лондонской ссоры. Еще в России я слышал об его бестактности, о нецеремонности в денежных отношениях. Шевырев, возвратившись из Парижа, рассказывал о процессе Головина с лакеем, с которым он подрался, и ставил это на счет нас, западников, к числу которых причислял Гол<овина>. Я Шевыреву заметил, что Запад следует винить только в...

Входимость: 4. Размер: 7кб.

Часть текста: du meeting — tous les «burgraves» de la Révolution ont refusé. L. Blanc n'y a pas été, pas même F. Pyat — et le meeting a été splendide. Votre nom a été applaudi immensément, d'autant plus que Maz a écrit une lettre amère — et presque blessante. Mais vous avez eu malheur avec le beau travail que vous aviez envoyé (au reste cela sera traduit) — c'est le maudit Reclus (que vous nommez Maclus) qui l'a lu. Eh bien, il n'a de voix que pour parler à une femme et cela lorsqu'il est au lit avec elle — et non pour l'immense S Martin 's. Hall. Le discours de Talandier a été d'une beauté, d'une force telle, que vous ne pouvez pas vous imaginer— j'avais des larmes aux yeux. — Mon discours a été accueilli avec des applaudissements frénétiques (grâce à l'infâme Golovine qui a publié dans Morning Adver que j'étais un juif allemand — pensant que je n'oserai pas dire la vérité sur ma naissance — et je l'ai fait. Alors Jones et le Comité ont publié un article — tout cela m'a fait cette ovatio). Une dame est venue me donner un bouquet — j'ai pensé que je suis Grisi ou grisé. Adieu, cher Saffi,nous vous aimons tous chaudement; quand viendrez-vous? Je voudrais beaucoup parler avec vous. Les discours seront dans le People's Paper — le vôtre aussi. — Après dans l’Homme — je vous l'enverrai. Je vous ai envoyé Michelet. Pulsky écrira aussi, mais je vous tiens à la promesse. L'introduction est un chef d'oeuvre, il n'a rien écrit de pareil dans sa vie — voilà un coup' au catholicisme. Adieu. A. Herzen. M selIe Meysenbug vous salue. Перевод 29 февраля. Твикнем. Richmond House. Дорогой друг, хочу дать...

Входимость: 3. Размер: 6кб.

Часть текста: — Между тем, видя трудность при нынешних обстоятельствах говорить речь, я поехал в Комитет и отказался. Но Комитет снова решил просить меня. Делать нечего, скажут, что Г<ерцен> испугался; я принял, но с тем вместе объяснил дело «Mor Ad ». Гол<овин> считал, что я не коснусь объяснения фамилии — тогда как я со всею простотой целой зале рассказал всю историю — что было сильно по вкусу. А на другой день я пропечатал в «Mor Ad »: «Sir, You have inserted in Your columns a letter in which the writer, availing himself of my German name denies my Russian origin. An illegitimate son of I. Yakovleff, I do not go by my father's name, but by the name he has thougt proper to give me... A Russian by birth, a Russian by education; and, allow me to add, in spite, or rather in consequence of the present state of afiaires, a Russian in heart, I think it my duty to clame loudly in Europe a birthright... etc. As for the fact of my being elected by the International Committee to represente the Russian Revolutionnary party, I think the Committee themselves better calculated to answer for it. A. H.»[177] Ну-с, вот и пошло. Во-первых, сегодня статья Джонса в «People's Paper» — под загл<авием>: «Al. H n, Russian exile» — совершенно в мою пользу. Во-вторых, вчера Комитет решил avec acclamation[178] от Комитета напечатать...

Входимость: 3. Размер: 25кб.

Часть текста: развернул ноты, закричал по-итальянски, и женщина закричала. Пошла музыка. Я перебирал в голове ряд глупостей, о которых меня спрашивали... о морозе, о казаках, о партии old boyards[74]; тощий клержиман[75] осведомлялся, правда ли, что официанты одевают у нас дам, и есть ли у нас литература; другой М. Р. желал знать, истинно ли это, что каждый русский крестьянин имеет фанатическое желание завоевать Европу. Надо заметить, что одни и те же вопросы предлагаются всякий раз и ответы постоянно приводят в изумление честную публику. Официант назвал одного литературного льва. Устрашенный голосом, который подавал М. Р., и увидя меня в углу, лев продрался к дивану, помяв немного свою гриву. — Вы не будете спрашивать о России? — сказал я ему, подавая руку. — А что? — Пожалуйста, предупредите, — я сейчас кончил свое представление, ведь и Альберт Смит не ходит два раза кряду на свой Монблан в Пикадилли. Если вы намерены сделать хоть один вопрос, скажите, я уеду. — Успокойтесь, я буду вас спрашивать об Англии, — сказал он, смеясь. — В самом деле, я вас не видал сто лет; ну что, как вы обжились у нас, как привыкли? — Так себе; если б можно было месяц осенью провести без насморка и если б не было трех осеней в году. — Как это старо — жаловаться на климат! — Мне не легче оттого, что у Цезаревых солдат за девятнадцать столетий тоже был насморк во время британской кампании. — Ну, а помимо климата, как вы сжились с нашими нравами? — Не могу привыкнуть обедать без...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: Review, Quarterly and Edinburgh R . Je vous aurais conseillé d'envoyer une copie au British Museum. La bibliothèque colossale du Museum est le rendez-vous de tout ce qui lit, de tout ce qui écrit à Londres. Pour faire plus de bruit nous mettrons deux-trois fragments (mon ami Linton — votre admirateur et traducteur de la légende de Kosciusko les traduira dans le Reynolds Newspap , dans la feuille de Jones People Paper, dans les journaux de Linton The English Republic et dans une nouvelle feuille). Nous écrirons à Oxford, à Cambridge. Chargez-moi de cela. Il faut savoir qui est le correspondant à Londres de votre éditeur. Dites-lui de mettre à ma disposition de 8 à 10 exemplaires — mais n'oubliez pas de m'avertir. Oh, que d'événements et que de choses pendant l'année 54. Il se passe ici un mouvement très curieux, l'Angleterre se réveille en sursaut et commence à voir que le moyen-âge est passé et qu'il est impossible de faire...

Входимость: 2. Размер: 10кб.

Часть текста: our friends, the event of the emancipation of the peasants in Russia, and on the morning of that day arrived by telegraph the account of the massacres at Warsaw. We quote from the article referred to: Our fête was sombre, sinister: we have known few days more heavy, when the mind has been more painfully oppressed by conflicting sentiments; never before did lampions hang so close to tears. The time is still far distant when a Russian may hold a fête for any event whatever in gaiety of heart, with no sad thought behind, with no anxious care. We had grown young again at the great news of the emancipation of the peasants; we looked forward with hope and anticipated with emotion our proposed meeting, prepared to drink, for the first time in our lives, the health of the emperor Alexander II, liberator of the peasants. We knew perfectly well to what obloquy we should expose ourselves by this act on the part of a narrow-minded political puritanism and mean jealousies. But we also knew that this toast, pronounced by us at our table, would have an echo in the heart of the emperor Alexander, very different from that of an enthusiasm under censure of the gendarmes and warmed by the police. But our hand fell, our toast was chocked in the blood at Warsaw. The crime was too recent, the wounds still bled, the corpses had not had time to become stiff. The name of the czar expired on our lips; without speeches and without noise, with the religious S olemnity that fits the approach to another cup, evoking also the memory off a redemption and a martyrdom, we raised the glass to our lips, and having drunk to the people emancipated, we proposed but one toast «The entire absolute independence of Poland, her emancipation from Russia and Germany, and fraternal friendship between the Poles and...

Входимость: 2. Размер: 6кб.

Часть текста: 1855. Мальвиде Мейзенбуг в знак дружбы. А. Герцен. Ричмонд. 30 марта 1855. 3. Ж. МИШЛЕ 31 (19) марта 1855 г. Ричмонд. На брошюре: «Discours d'Alexandre Herzen, exilé Russe, prononcé au meeting tenu le 21 février 1855 dans St. -Martin's Hall, à Londres...» A J. Michelet témoignage sincère d'une sympathie profonde de la part d'A. Herzen. Cliolmcmdeley Lodge, Richmond, 31 mars 1855. Перевод Ж. Мишле искреннее выражение глубокой симпатии от А. Герцена. Cholmoiuleley Lodge, Ричмонд, 31 марта 1855. 4. Н. А. ГЕРЦЕН Март 1855 г. Ричмонд. На брошюре: «Discours d'Alexandre Herzen, exile Russe, prononce au meeting tenu le 21 février 1855 dans St. -Martin's Hall, à Londres...» A mademoiselle Natalie Herzen. Richmond. Cholmondeley Lodge. 5. Дж. КОУЭНУ Ноябрь 1855 г. Ричмонд. На брошюре Герцена «The Russian People and their Socialism», I855. A Monsieur J. Cowen. Souvenir do sympathie et d'estime de Ja part d'A. Herzen. Перевод Господину Дж. Коуэну. В знак симпатии и уважения от А. Герцена. 6. ЗАПИСИ НА КОНВЕРТЕ До 5 декабря (23 ноября) 1855 г. Ричмонд. Волосы. ...

Входимость: 2. Размер: 97кб.

Часть текста: характером. В ней не было энтузиастов, как в итальянской, не было ни горячих голов, ни горячих языков, как между французами. Другие эмиграции мало сближались с нею; разница в манере, в habitus’e удерживала их на некотором расстоянии; французская дерзость не имеет ничего общего с немецкой грубостью. Отсутствие общепринятой светскости, тяжелый школьный доктринаризм, излишняя фамильярность, излишнее простодушие немцев затрудняли с ними сношения непривыкших людей. Они и сами не очень сближались… считая себя, с одной стороны, гораздо выше прочих по научному развитию и, с другой – чувствуя перед другими неприятную неловкость провинциала в столичном салоне и чиновника в аристократическом кругу. Внутри немецкая эмиграция представляла такую же рассыпчатость, как и ее родина. Общего плана у немцев не было, единство их поддерживалось взаимной ненавистью и злым преследованием друг друга. Лучшие из немецких изгнанников чувствовали это. Люди энергические, люди чистые, люди умные, как К. Шурц, как А. Виллих, как Рейхенбах, уезжали в Америку. Люди кроткие по нраву прятались за делами, за лондонской далью, как Фрейлиграт. Остальные, исключая двух-трех вожаков, раздирали друг друга на части с неутомимым остервенением, не щадя ни семейных тайн, ни самых уголовных обвинений. Вскоре после моего приезда в Лондон поехал я в Брейтон к Арнольду Руге. Руге был коротко знаком московскому университетскому кругу сороковых годов: он издавал знаменитые «Hallische Jahrbücher», мы в них черпали философский радикализм. Встретился я с ним в 1849 в Париже, на не остывшей еще, вулканической почве. В те времена было не до изучения личностей. Он приезжал одним из поверенных баденского инсуррекционного [167] правительства звать Мерославского, не умевшего по-немецки, начальствовать армией фрейшерлеров и переговаривать с французским правительством, которое вовсе не хотело признавать революционный Баден. С...

Входимость: 2. Размер: 197кб.

Часть текста: до нас произведениях Герцена. Часть из них (и, очевидно, бóльшая часть) безвозвратно пропала; другая часть, вероятно, еще хранится в государственных собраниях и у отдельных лиц, в СССР и за рубежом, и рано или поздно станет достоянием читателей. То же можно сказать и о некоторых произведениях Герцена, напечатанных в русских и особенно в иностранных периодических изданиях, но до сих пор не выявленных. Сведения о неизвестных произведениях Герцена заимствованы из его писем[52] и сочинений, а также из мемуаров и переписки современников, из следственных материалов и периодической печати. Публикуемый перечень дает возможность не только убедиться в том, насколько велика утраченная часть творческого наследия Герцена, но в какой-то степени восстановить содержание многих не дошедших до нас произведений. Работа эта может служить и своего рода ориентиром в целенаправленных поисках утраченных трудов Герцена. В обзор включены также творческие замыслы Герцена, упоминаемые в различных источниках; в ряде случаев трудно, а порой и совсем невозможно утверждать, что тот или иной замысел не был реализован писателем. В сущности, авторское изложение неосуществленного замысла и передача содержания безвозвратно утраченного произведения не имеют значительного качественного различия. Для удобства пользования обзором замыслы каждый раз отмечаются перед заголовком...

Поиск по творчеству и критикеCлово "PEOPLE"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "PEOPLE"