Часть текста: Алексеевна (рожд. Столыпина; 1773--1845), бабушка М. Ю. Лермонтова Астраков Николай Иванович (1809--1842), преподаватель математики, друг юности А. И. Герцена и Н. П. Огарева Астраков Сергей Иванович (1816--1867), преподаватель математики, механик-изобретатель; в 40--50-х гг. был близок к Н. П. Огареву Астракова Татьяна Алексеевна (1814--1892), писательница, жена Н. И. Астракова Байрон Джордж Ноэл Гордон (1788--1824) Бакунин Михаил Александрович (1814--1876) Бакунина (рожд. Квятковская) Антония Ксаверьевна, жена М. А. Бакунина Баранов Григорий Баранова Варвара Григорьевна, дочь Н. и Г. Барановых. Баранова Наталия Ивановна, во втором браке -- жена С. А. Тучкова, брата деда Н А Тучковой-Огаревой Бартелеми Эмманюэль (казнен в 1855 г.), французский рабочий-механик, участник революционного движения; познакомился с А. И. Герценом в Лондоне в 1853 г. Бартенев Петр Иванович (1829--1912), археограф и библиограф, издатель и редактор журнала "Русский архив" Баскакова Елизавета Ивановна -- см. Огарева Е. И. Бахметев Павел Александрович, помещик, эмигрировавший из России в августе 1857 г.; передал А. И. Герцену и Н. П. Огареву денежные средства для революционной пропаганды Бахметев, зять князя Ю. Н. Голицына Белинский Виссарион Григорьевич (1811--1848) Бернатский, польский эмигрант во Франции, врач Бестужев Александр Александрович (литературный псевдоним -- Марлинский; 1797--1837), писатель, декабрист Бетховен Людвиг ван (1770--1827) Бибикова Благосветлов Григорий Евлампиевич (1824--1880), революционный демократ, публицист; в 1860 -- 1866 гг. -- редактор журнала "Русское слово", затем редактор...

2. Записки А. Л. Витберга. Глава 4

Входимость: 7. Размер: 62кб.

Часть текста: в Москву весною 1816 года, я не мог остановиться у Рунича в почтамте, ибо место его уже занимал К. Я. Булгаков. Тотчас явился я к архиепископу Августину, с которым я был уже знаком через известного доктора М. Я. Мудрова. Я в нем видел человека с особенными дарованиями, но, несмотря на горячий нрав свой, одаренного весьма добрым сердцем. Он был доволен моими идеями и не находил ничего противного в них греко-российской церкви. Мы с ним сблизились, и я часто бывал у него. Через него познакомился я тогда еще с московским духовенством. Августин встретил меня следующими словами: – Ну, поздравляю вас с успехом; я вперед был уверен, что проект будет одобрен, и потому уже очистил место для храма. – Благодарю, ваше преосвященство, но, вероятно, тут встретится ошибка, ибо государю не угодно, чтобы храм был строен в Кремле, и я теперь приехал для рассмотрения места на Швивой горке. – Ну, не беда, – возразил Августин, – сломанная церковь Николы Гостунского, против архиерейского дома, всегда была не на месте. Архиепископ приглашал меня остановиться в одном из его подворьев, под названием Заборовского. Я благодарил за предложение; но заметил, что я скоро отправляюсь для бракосочетания и что мне, женатому, может быть, будет неприлично жить в архиерейском подворье. – Ничего, для вас можно позволить. Итак, прошу свободно расположиться в Заборовском подворье. Куда я и поместился. Немедленно занялся я рассматриванием...

3. Былое и думы. Часть шестая. Англия (1852–1864). Глава IХ. Роберт Оуэн

Входимость: 6. Размер: 131кб.

Часть текста: IХ> Роберт Оуэн ПОСВЯЩЕНО К<АВЕЛИН>У Ты все поймешь, ты все оценишь! Shut up the world at large, let Bedlam out, And you will be perhaps surprised to find All things pursue exactly the same route, As now with those of «soi-disant» sound mind, This I could prove beyond a single doubt Were there a jot of sense among mankind, But till that point d’appui is found alas, Like Archimedes, I leave earth as’t was [289] Byron, «Don Juan», С. XIV-84 I …Вскоре после моего приезда в Лондон, в 1852 г. я получил приглашение от одной дамы; она звала меня на несколько дней к себе на дачу в Seven Oaks. Я с ней познакомился в Ницце, в 50 году, через Маццини. Она еще застала дом мой светлым и так оставила его. Мне захотелось ее видеть; я поехал. Встреча наша была неловка. Слишком много черного было со мною с тех пор, как мы не видались. Если человек не хвастает своими бедствиями, то он их стыдится, и это чувство стыда всплывает при всякой встрече с прежними знакомыми. Не легко было и ей. Она подала мне руку и повела меня в парк. Это был первый старинный английский парк, который я видел, и один из великолепнейших. До ...

4. Это было 22-го октября 1817

Входимость: 4. Размер: 8кб.

Часть текста: организацию; но черты его лица были резки, и ребячьи глаза искрились огнем. Есть детские лица, которые явственно пророчат всю будущую жизнь их. Смотря на мальчика, сидевшего на окне, наверное можно было ему предсказать ряд страданий; наверное можно было предсказать, что грубыми руками люди захватают, погнут, сломают нежный сосуд этот, – сосуд пламенной мысли и пламенного чувства, и что он рано уйдет на родину, обиженный, оскорбленный – ежели бог не подаст ему руку помощи. И так же наверное можно было предсказать, что бог эту руку помощи подаст, потому что он в ней никому не отказывает, потому что и весь мир материальный не что иное, как рука помощи падшему ангелу. Мальчик задумчиво смотрел на небо, – может, без всяких мыслей; может, игривой, пестрой мечтой своего возраста маленький Шведенборг представлял себе хрустальные домы ангелов, с множеством цветов, с райскими птицами. II А с неба смотрел на мальчика Дух Жизни, благодатный путеводитель каждого смертного, всего рода человеческого и всей вселенной по стезе, начертанной...

5. Былое и думы. Часть первая. Детская и университет (1812–1834). Глава III

Входимость: 3. Размер: 54кб.

Часть текста: Сенатор; озабоченный, он скорыми шагами прошел в кабинет моего отца и запер дверь, показавши мне рукой, чтоб я остался в зале. По счастию, мне не долго пришлось ломать голову, догадываясь, в чем дело. Дверь из передней немного приотворилась, и красное лицо, полузакрытое волчьим мехом ливрейной шубы, шёпотом подзывало меня; это был лакей Сенатора. Я бросился к двери. – Вы не слыхали? – спросил он. – Чего? – Государь помер в Таганроге. Новость эта поразила меня; я никогда прежде не думал о возможности его смерти; я вырос в большом уважении к Александру и грустно вспоминал, как я его видел незадолго перед тем в Москве. Гуляя, встретили мы его за Тверской заставой; он тихо ехал верхом с двумя-тремя генералами, возвращаясь с Ходынки, где были маневры. Лицо его было приветливо, черты мягки и округлы, выражение лица усталое и печальное. Когда он поровнялся с нами, я снял шляпу и поднял ее; он, улыбаясь, поклонился мне. Какая разница с Николаем, вечно представлявшим остриженную и взлызистую медузу с усами! Он на улице, во дворце, с своими детьми и министрами, с вестовыми и фрейлинами пробовал беспрестанно, имеет ли его взгляд свойство гремучей змеи – останавливать кровь в жилах [28] . Если наружная кротость Александра была личина, не лучше ли такое лицемерие, чем наглая откровенность самовластья. …Пока смутные мысли бродили у меня в голове и в лавках продавали портреты императора Константина, пока носились повестки о присяге и добрые люди торопились поклясться, разнесся слух об отречении цесаревича. Вслед за тем тот же лакей Сенатора, большой охотник до политических новостей и которому было...

6. Герцен А. И. - Захарьиной Н. А., 19 - 22 января 1838 г.

Входимость: 3. Размер: 16кб.

Часть текста: Ог<арева> того времени. Ну, слушай, он пишет июля 24-го 1833 года: «Друг! Твое письмо оживило меня, я теперь опять возвысился на точку, с которой почти не замечаю ничего, что вокруг меня, с которой не вижу пошлых частностей, но только одно общее, великое. Одно идеальное могло меня извлечь из этой пропасти, мне оставалось или сравняться с этими людьми или укрыться в недоступный для них мир идей — мог ли я с ними сравняться? Так мир идей, в нем моя жизнь...» Прислушайся, Наташа, к этим звукам, к этому бегству от земли, к этому мощному действию моего письма... и ты увидишь себя тут; переставь одно слово, и можно думать, что это из твоего письма, слово «идея» замени небом, молитвой. — Слушай, я долго не писал к нему, он болен, его душа томится, и он пишет: «Герцен, сжалься надо мною, напиши что-нибудь... Нет ни дум, ни мечтаний, ни вдохновений, все убито морозом, самые лучшие цветки сшибены. От тебя письма не было, в первую минуту восторга искренно желаю умереть. Скучно мучительно. Да ради бога пиши, я схожу с ума! Сжалься, Герцен, боже, боже!..» Наташа — это ты, оставленная две, три недели без моего письма. О, вы брат и сестра, вы-то одни и проводите меня сперва до могилы, потом до бога — и там останемся. Ты писала мне раз: «Тебе 25 лет, а у тебя есть друг, есть подруга, — и какой друг, и какая подруга!» О ангел небесный — и ты выше, святее друга. Нет, тогда в Загорье я тебе скажу все — не говоря ни слова... Прочь, прочь все земное, — зная тебя, любить...

7. Былое и думы. Часть первая. Детская и университет (1812–1834). Глава IV. Ник и Воробьевы горы

Входимость: 3. Размер: 23кб.

Часть текста: история нашей жизни, т. е. моей и твоей». Письмо 1833. Года за три до того времени, о котором идет речь, мы гуляли по берегу Москвы-реки в Лужниках, т. е. по другую сторону Воробьевых гор. У самой реки мы встретили знакомого нам француза-гувернера в одной рубашке, он был перепуган и кричал: «Тонет! тонет!» Но прежде нежели наш приятель успел снять рубашку или надеть панталоны, уральский казак сбежал с Воробьевых гор, бросился в воду, исчез и через минуту явился с тщедушным человеком, у которого голова и руки болтались, как платье, вывешенное на ветер; он положил его на берег, говоря: «Еще отходится, стоит покачать». Люди, бывшие около, собрали рублей пятьдесят и предложили казаку. Казак без ужимок очень простодушно сказал: «Грешно за эдакое дело деньги брать, и труда, почитай, никакого не было, ишь какой, словно кошка. А впрочем, – прибавил он, – мы люди бедные, просить не просим, ну, а коли дают, отчего не взять, покорнейше благодарим». Потом, завязавши деньги в платок, он пошел пасти лошадей на гору. Мой отец спросил его имя и написал на другой день о бывшем Эссену. Эссен произвел его в урядники. Через несколько месяцев явился к нам казак и с ним надушенный, рябой, лысый, в завитой белокурой накладке немец; он приехал благодарить за казака, – это был утопленник. С тех пор он стал бывать у нас. Карл Иванович Зонненберг оканчивал тогда немецкую часть воспитания каких-то двух повес, от них он перешел к одному симбирскому помещику, от него – к дальнему родственнику моего отца. Мальчик, которого физическое здоровье и германское произношение было ему вверено и которого Зонненберг называл ...

8. Былое и думы. Часть первая. Детская и университет (1812–1834). Глава VI

Входимость: 2. Размер: 122кб.

Часть текста: таким голосом, как будто он стоял на стропилах пятого этажа и оттуда что-нибудь приказывал работникам в подвале, известить, что я получил первый офицерский чин. Все эти чудеса, заметим мимоходом, были не нужны: чины, полученные службой, я разом наверстал, выдержавши экзамен на кандидата, – из каких-нибудь двух-трех годов старшинства не стоило хлопотать. А между тем эта мнимая служба чуть не помешала мне вступить в университет. Совет, видя, что я числюсь к канцелярии Кремлевской экспедиции, отказал мне в праве держать экзамен. Для служащих были особые курсы после обеда, чрезвычайно ограниченные и дававшие право на так называемые «комитетские экзамены». Все лентяи с деньгами, баричи, ничему не учившиеся, все, что не хотело служить в военной службе и торопилось получить чин асессора, держало комитетские экзамены; это было нечто вроде золотых приисков, уступленных старым профессорам, дававшим privatissime [75] по двадцати рублей за урок. Начать мою жизнь этими каудинскими фуркулами науки далеко не согласовалось с моими мыслями. Я сказал решительно моему отцу, что, если он не найдет другого средства, я подам в отставку. Отец мой сердился, говорил, что я своими капризами мешаю ему устроить мою карьеру, бранил учителей, которые натолковали мне этот вздор, но, видя, что все это очень мало меня трогает, решился ехать к Юсупову. Юсупов рассудил дело вмиг, отчасти по-барски и отчасти по-татарски. Он позвал секретаря и велел ему написать отпуск на три года. Секретарь помялся, помялся и доложил со страхом пополам, что отпуск более нежели на четыре месяца нельзя давать без высочайшего разрешения. – Какой вздор, братец, – сказал ему князь, – что тут затрудняться; ну – в отпуск нельзя, пиши, что я командирую его для усовершенствования в науках – слушать университетский курс....

9. Официальный контрадрес

Входимость: 2. Размер: 12кб.

Часть текста: г. Герценом; письмо это без подписи и адресовано от имени офицеров войск, расположенных в Царстве Польском, к его императорскому высочеству великому князю Константину Николаевичу. Печатая документ, содержание которого для нас столь же неприятно, как и бесчестно, г. Герцен находит достаточным засвидетельствовать одним своим личным ручательством действительное существование статьи, которой цель — выставить нас на пути измены монарху, отечеству и долгу. Не сомневаясь, что послание это служит выражением только личных воззрений г. Герцена, мы начинаем с того, что отвергаем от глубины наших убеждений всякое соучастие в идеях, не только нам чуждых, но и возмущающих чувства наши как граждан и солдат. Г-н Герцен счел нужным давать нам советы относительно обязанности нашего звания; мы не просили его об этом и желали бы избавиться от таких попечений. По его мнению, долг наш состоит в поддержании оружием всякого беспорядка, всякого стремления, враждебного правительству и общественному устройству; и все это будто бы для славы России и для нашей собственной чести. Честь не допускает измены священным обязанностям, принятым добровольно, а г. Герцену небезызвестно, что все мы по собственной воле обязались служить правительству. Долг же наш в Варшаве, как везде, один и тот же: верность государю и закону. Войско существует для защиты отечества; во время внутренних смятений ему достается в удел другая обязанность, не менее доблестная: защита общества и государственного порядка. Армия, подчиняющаяся влиянию личных политических видов и стремлению партий, представила бы жалкое зрелище недисциплинированной и анархической толпы, опасной для всякого просвещенного общества. Напротив того, охранением мирных граждан, их спокойствия и общественной безопасности мы...

Входимость: 2. Размер: 73кб.

Часть текста: par J. Yakouchkine, Bestoujeff, les princes Troubetzkoï, Obolensky, etc. Nous n'avons fait qu'ajouter quelques détails et quelques généralités. Autant que possible, nous avons tâché de conserver les propres paroles de ces hommes héroïques, qui les écrivaient, d'une main enchaînée, au fond de la Sibérie orientale. C'est dans ce but que nous n'avons pas fondu en une monographie les divers mémoires; au contraire, nous leur avons conservé leur individualité, quoique cela nous entraînât parfois à des répétitions. Le chapitre présent est extrait de la première partie des mémoires de Jean Yakouchkine. Nous ne sommes jamais parvenus à avoir la seconde, qui nous a été positivement promise par nos amis, plus riches en amitié qu'en exactitude. Il y a d'étranges accapareurs, qui pensent naïvement que des mémoires pareils peuvent être une propriété privée. Non seulement des parents et des héritiers, mais des personnes qui ont obtenu, par un hasard heureux, une copie, la mettent sous clé, jouant ainsi le rôle peu généreux du caniche qui gardait avec une avarice jalouse le foin dont il ne se servait pas. I Les destinées de l'Empire russe s'accomplirent le jour de l'entrée triomphale d'Alexandre I er à Paris, escorté par une escouade de princes, parmi lesquels il y avait un empereur d'Autriche et un roide Prusse. Nec plus ultra! Dès ce jour, l'empire pour l'empire était ...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1817"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1817"